Джордж Мартин - Буря мечей. Книга I
— Сам знаешь. — Жойен его друг и учитель, но иногда Брану хочется его стукнуть.
— Я хочу, чтобы ты сказал эти слова. Скажи, кто ты.
— Бран, — угрюмо пробубнил он. (Бран Сломанный.) — Брандон Старк. — (Маленький калека.) — Принц Винтерфелла. — Но Винтерфелл сожжен и разрушен, его жители угнаны или убиты. В оранжереях не осталось стекол, и горячая вода струится по зияющим трещинами стенам, испаряясь на солнце. Можно ли быть принцем замка, которого ты, вероятно, никогда больше не увидишь?
— А кто такой Лето? — не унимался Жойен.
— Мой лютоволк. — Бран улыбнулся. — Принц леса.
— Мальчик Бран и волк Лето. Выходит, вас двое?
— Двое, — вздохнул Бран, — но мы одно. — Он ненавидел Жойена, когда тот приставал к нему с этими глупостями. В Винтерфелле Жойен хотел, чтобы Бран видел волчьи сны, а теперь, когда Бран научился, все время отзывает его назад.
— Помни, что вас двое, Бран. — Помни себя, иначе волк тебя сожрет. Когда вы соединяетесь, недостаточно просто бегать, охотиться и выть в шкуре Лета.
«Мне достаточно», — сказал про себя Бран. Шкура Лета нравилась ему больше, чем собственная. Что толку быть оборотнем, если нельзя носить шкуру, которая тебе нравится?
— Запомни это, хорошо? И в следующий раз пометь дерево. Любое дерево, все равно какое — главное, сделай это.
— Ладно, запомню. Если хочешь, я сделаю это прямо сейчас. На этот раз я точно не забуду. — (Но сначала съем своего оленя и еще немного подерусь с этими мелкими волками.)
— Нет уж, останься и поешь сам, как человек. Оборотень не может прожить тем, что ест его зверь.
«Ты-то откуда знаешь? — возмущенно подумал Бран. — Ты оборотнем никогда не был».
Ходор внезапно вскочил, стукнувшись головой о низкий потолок, и с воплем «ХОДОР» ринулся к двери. Дверь открылась, и в их убежище вошла Мира.
— Ходор, ходор, — с ухмылкой бубнил здоровенный конюх.
Мире Рид уже шестнадцать, она взрослая женщина, но ростом не выше своего брата. Бран как-то спросил ее, почему она так и не выросла, а она сказала, что болотные жители все маленькие. С каштановыми глазами, зеленоглазая и плоская, как мальчишка, она двигалась с гибкой грацией, которой Бран мог только завидовать. У нее есть длинный острый кинжал, но излюбленное ее оружие — это тонкая лягушачья острога с тремя зубцами и веревочная сеть.
— Ну, кто тут голодный? — воскликнула она, показывая им свой улов: две мелкие серебристые форели и шесть толстых зеленых лягушек.
— Я, — сказал Бран. — (Только лягушек твоих не хочу.) — В Винтерфелле, еще до того, как началось плохое, Уолдеры говорили, что у того, кто ест лягушек, зубы делаются зеленые и под мышками растет мох. Живы ли они, Уолдеры? Он не видел их тел в Винтерфелле... но мертвых было очень много, а внутрь замка они не заходили.
— Придется тогда тебя покормить. Поможешь мне почистить улов, Бран?
Он кивнул. На Миру трудно дуться. Она куда веселее, чем ее брат, и всегда знает, как заставить Брана улыбнуться. Ее нельзя испугать и рассердить тоже нельзя. Разве что Жойену это иногда удается... Жойен Рид кого хочешь может напугать. Он весь одет в зеленое, и глаза у него, как мох, и он видит зеленые сны. Что Жойену приснится, всегда сбывается. Правда, ему как-то приснилось, что Бран умер, а Бран жив. Но и мертв тоже, на свой лад.
Жойен послал Ходора за дровами и развел маленький костер, пока Бран и Мира чистили рыбу и лягушек. Котелком им служил Мирин шлем. Они резали улов на маленькие кусочки, заливали водой и добавляли собранный Ходором дикий лук. Получалась лягушачья похлебка. Не так вкусно, как оленина, но тоже ничего, решил Бран за едой.
— Спасибо, миледи Мира, — сказал он.
— Рада служить вам, ваше высочество.
— Хорошо бы завтра двинуться дальше, — сказал Жойен. Бран заметил, как напряглась Мира.
— Ты видел зеленый сон?
— Нет, — честно признался Жойен.
— К чему нам тогда уходить? Развалюха — хорошее место. Селений поблизости нет, в лесу полно дичи, в ручьях и озерах много рыбы и лягушек — и здесь нас никто не найдет.
— Это место не для нас.
— Зато оно безопасное.
— Да, здесь, казалось бы, безопасно, вот только надолго ли? В Винтерфелле произошло сражение — мы видели убитых. А сражение — это война. Если сюда вдруг нагрянет какая-то армия..
— Это может быть армия Робба, — сказал Бран. — Робб скоро вернется с юга, я знаю. Вернется со всеми своими знаменами и прогонит островитян прочь.
— Ваш мейстер перед смертью ничего не сказал о Роббе, — напомнил ему Жойен. — Он сказал, что на Каменном Берегу островитяне, а на востоке — Бастард Болтонский. Ров Кейлин и Темнолесье пали, наследник Сервина убит, кастелян Торрхенова Удела — тоже. Война повсюду, сказал он, и сосед воюет с соседом.
— Все это мы уже много раз пережевывали, — сказала Мира. — Ты хочешь идти к Стене и своей трехглазой вороне. Это понятно, но до Стены далеко, а у Брана, если не считать Ходора, ног нет. Если бы мы ехали верхом...
— Будь мы орлами, мы умели бы летать, — огрызнулся Жойен, — но крыльев у нас нет и лошадей тоже.
— Лошадей можно достать, — возразила Мира. — Даже в самой глуши Волчьего леса живут лесники, издольщики, охотники, и у кого-нибудь непременно найдутся лошади.
— Хорошо, а дальше? Прикажешь их красть? Недоставало еще, чтобы за нами начали охоту.
— Лошадей можно купить или обменять на что-то.
— Посмотри на нас, Мира. Мальчик-калека с лютоволком, дурачок огромного роста и двое болотных жителей в тысяче лиг от Перешейка. Нас тут же узнают, и пойдут слухи. Пока Бран остается мертвым, ему ничего не грозит. Живой он становится добычей для всякого, кто захочет умертвить его окончательно. — Жойен поворошил палкой в костре. — Там, где-то на севере, нас ждет трехглазая ворона. Бран нуждается в учителе более мудром, чем я.
— Но как мы туда доберемся, Жойен? — спросила его сестра. — Как?
— Пешком. Шаг за шагом.
— Мы целую вечность путешествовали из Сероводья в Винтерфелл, притом верхом. А ты хочешь, чтобы мы проделали еще более длинную дорогу пешком, не зная даже, где она кончается. Ты говоришь «за Стеной». Я там никогда не бывала, как и ты, но знаю, что край за Стеной очень велик. И сколько там этих трехглазых ворон — много или только одна? Как мы найдем ее?
— Быть может, она сама найдет нас.
Мира еще не успела подыскать ответа, когда они услышали звук, похожий на далекий волчий вой.
— Лето? — спросил Жойен, прислушиваясь.
— Нет. — Бран знал своего волка по голосу.
— Ты уверен? — настаивал «маленький дедушка».
— Уверен. — Лето нынче ушел далеко и до рассвета не вернется. Жойен видит зеленые сны, но волка от лютоволка отличить не может. Почему они, собственно, так слушаются Жойена? Он не принц, как Бран, не большой и не сильный, как Ходор, не такой хороший охотник, как Мира, но почему-то именно Жойен всегда говорит, что делать дальше. — Нам надо украсть лошадей, как хочет Мира, — сказал Бран, — и ехать к Амберам в Последний Очаг. Или лодку украсть и доплыть по Белому Ножу до Белой Гавани. Там правит толстый лорд Мандерли, и он обходился со мной очень приветливо на празднике урожая. Он хотел строить корабли. Может, он уже построил несколько штук — тогда мы поплыли бы в Риверран и привезли Робба домой со всем его войском. И уже все равно будет, если все узнают, что я жив. Робб нас никому не даст в обиду.
