Гэрет Уильямс - Темное, кривое зеркало. Том 3 : След на песке
Она напряглась.
— Я, — начала Донна, пытаясь подобрать слова. — Я…
Я знаю, прозвучал спокойный голос в её мыслях. Я знаю, что ты сделала, и почему, но всё это не имеет значения. Ничто не может заставить меня не доверять тебе. Но есть определённые… нормы, которые касаются нас. Вопросы, имеющие отношение… к остальным. Вслух — Я вызвал тебя, чтобы, скажем так, уберечь от опасности. В ближайшее время будут проведены замены. Возможно, это будет мистер Айронхарт.
— Конечно, — прошептала она. — Я… понимаю. Какой будет моя новая должность?
— Пока просто возобнови свои старые тренировки и занятия здесь в Убежище. Мысленно: — Это официальная трактовка. Неофициально — для тебя есть особое задание. Очень особое.
Она кивнула. — Безусловно, я понимаю. Мысленно: — Кто-нибудь подслушивает? Есть угроза шпионажа?
Мысленно: Хуже шпионов. И гораздо более эффективно. Союзник, который может перестать доверять мне. Несколько наших совместных операций прошли не очень успешно… и я боюсь, он может сейчас подозревать больше, чем должен. Я очень сомневаюсь, что у него есть агенты или шпионы здесь, в Убежище, но имея такие источники, он и не нуждается в них.
Этот союзник? Он тот, против кого ты действуешь?
Да. Его зовут Г’Кар, и ты, моя дорогая Донн… Ты будешь моим орудием против него.
* * *Однажды, много лет назад, Лондо задали один вопрос. Он был тогда окружён своими друзьями по обществу дуэлянтов — Кору Предо. Он колебался, вспоминать ли этих людей именно как друзей, ведь они, возможно, не являлись таковыми. Льстецы, нахлебники и должники. Истинным другом был только Урза. Вопрос, заданный кем-то столь пьяным, что уже не владел собой, звучал так… «Если бы ты мог оказаться свидетелем любого события, в любой момент нашего прошлого… куда бы ты хотел попасть?» Спросивший затем сам заявил, что желал бы, присутствовать, когда первый император убил лицемера министра на ступенях тронного зала. Событие, повсеместно считавшееся далеко не достоверным (в действительности министр покончил с собой, отравившись, когда его попытки перестроить Центаурум с треском провалились).
Говорили и многие другие, высказывая свои мнения. Один хотел бы оказаться рядом с первым императором Марраго, когда тот открыл двери Центаурума. Другой — состоять в числе двух тысяч, что первыми вступили на Нарн. Ещё один упомянул первый контакт с землянами. Смерть последнего зона (и праздник, длившийся потом целый год) был довольно популярным вариантом. Некоторые, что и неудивительно, вспомнили печально известную (и совершенно достоверную) 'Долгую Поездку' императрицы Годивы — прогулку, на которой леди была полностью обнажена (и пьяна; деталь, которая как-то ускользнула от официальных историков империи, которые представили событие искусным политическим ходом).
А затем пришла очередь отвечать Лондо, который не был настолько пьян, как могло бы показаться со стороны.
— Я бы хотел жить… во времена двенадцатого императора, — сказал он, глубокомысленно склонив голову, что вызвало оцепенение у окружающих.
— Но… тогда ничего не происходило, — возразил кто-то. — Ни войн… Ни других великих событий… Ни обнажённых императриц… (грубые и хриплые возгласы одобрения) Совсем ничего… Почему?
Только Урза улыбнулся. Он знал.
— Спокойная жизнь — величайший подарок из всех, который могут преподнести нам боги. Жизнь без ответственности, без забот, без угроз извне. Жизнь, когда всё, что от нас требуется — есть, пить, радоваться жизни и любить. (Новый всплеск хриплых замечаний в адрес обнажённой императрицы).
Думая об этом сейчас, Лондо признал: да, он был абсолютно прав тогда. Тихая и мирная жизнь — вот всё, что он мог бы попросить у богов.
Боги, судя по недостатку внимания к этому пожеланию, явно ненавидели его.
«Бред!», «Глупость!», «Он смеётся над нами!», «Да он пьян!». Притворный смех, сдержанный смех, пронзительный смех. Лондо был в центре всего этого и улыбался.
— Ах Лондо, — вздохнул Вирини. — Тебе следовало… эээ… это звучало немного… хмм…
— Это звучало, будто наш дорогой друг добавил глупость в один список к убийству и предательству, — произнёс высокий голос из-за его спины.
— Да, — пришёл ответ, — Но глупость не считается преступлением, наказываемым смертью. Как и в вашем случае, милорд. — Некоторые засмеялись, включая и Лондо. Некоторые вещи никогда не меняются.
— Правда заключается в том, — резко сказал Воле, — что Моллари очевидно тратит наше время в слабых попытках оправдать себя. Стража, арестуйте его!
— Боюсь, милорд, — произнёс спикер, — они не могут этого сделать, пока мы не проголосуем.
— Тогда арестуйте его после. Какая разница?
Лондо улыбнулся:
— Вам следует почитать ваши собственные законы, лорд Воле. Должность губернатора Целини, которая, как известно, не использовалась в последние годы, довольно древняя. Она упоминается в Договоре об Объединении, поставившем Целини в зависимость от столицы. Губернатор мог быть избран местным парламентом — который предшествовал как Договору, так и основанию самого императорского Двора — и не подчинялся никому, кроме как императору или спикеру Центаурума. И обе должности, увы, сейчас вакантны.
— Министр Моллари говорит верно, — произнес спикер.
— Но этот закон не использовался веками, — заявил лорд Воле.
— Это… не существенно, — произнёс Вирини. — Со временем сила Целини убывала, и губернатора, как уже было сказано, не избирали несколько веков. Его роль выполнял спикер местного парламента. Однако, закон не отменён, и… министр Моллари вполне корректен в своих трактовках.
Воле вздохнул:
— Это глупость в своём крайнем проявлении. И вы это прекрасно понимаете. Ну что же, давайте досмотрим комедию до конца. Каково требуемое большинство, которое необходимо Моллари для победы в… голосовании? В любом случае… он не наберет больше двух голосов. — Воле обернулся к сидящим в зале, свирепо глядя на присутствующих.
— Простое большинство, — ответил спикер. — В случае, когда должность оспаривается несколькими претендентами, победителем считается набравший на десять и более процентов больше голосов, чем ближайший конкурент. Но, поскольку, это не наша ситуация…
— Подождите, — выкрикнул Воле. — Вы говорите, оспаривается? Тогда я объявляю о выдвижении своей кандидатуры на пост губернатора. То, что распространяется на тебя, Моллари, распространяется и на меня.
— За исключением того, милорд, что вы не имеете права выступить с прошением к парламенту, так как не прожили на острове положенного срока. Ваше место жительства — на материке.
Воле тряхнул головой.
— Сколько времени у тебя ушло, Моллари, чтобы раскопать этот отживший своё закон?
— О, около девяноста дней, — признал тот, улыбаясь. — Итак, милорды. Вы выслушали мою речь, вы услышали, за что я борюсь и чего желаю. Я уверяю вас, что не принимал участия в убийстве последнего императора, и единственными моими преступлениями можно назвать патриотизм и любовь к нашему народу. Я клянусь вам всем… я буду служить Целини, народу Целини, и таким образом — Республике Центавр. Я мечтаю только служить.
— Полная глупость, — проворчал Воле. — Это голосование должно быть открытым или закрытым?
— Думаю, закрытым, — поспешно произнёс Вирини.
— Боюсь, что нет, милорд, — ответил спикер. Голосование, о котором ведётся речь, предшествовало принятию обычая голосовать закрыто. Всё делается открыто.
Воле улыбнулся. — Очень хорошо. Давайте посмотрим на тех, кто поддержит безрассудное предложение разыскиваемого цареубийцы о назначении его на недействующий пост. Все, кто поддерживает Моллари… пожалуйста, встаньте. — Сам лорд красноречиво сидел.
Лондо медленно выдохнул и закрыл глаза. Он сделал всё, что мог. Всё, что ему оставалось — довериться лордам. Он хорошо знал народ Целини — гордый, самонадеянный, полный решимости, своевольный; многие и сейчас не боятся открыто высказывать своё мнение. Но… здесь было много и изгнанных Двором, и они считали возвращение Лондо угрозой своим замыслам. Здесь могут быть даже считающие обвинения Двора справедливыми.
Если он проиграет, то будет немедленно арестован. Он лишь надеялся, что успел сделать достаточно, и план сможет развиваться и без него. Марраго, Карн, Ленньер… все они знали, что делали, и как должны были действовать.
И Тимов… пусть боги благословят её. Это действительно странно, подумал Лондо, влюбиться в свою собственную жену после тринадцати лет супружества.
Гневный крик вывел его из задумчивости, и Лондо открыл глаза. Сперва он увидел лорда Воле в такой ярости, что, казалось, его вот-вот хватит удар. С широко раскрытыми глазами Лондо обернулся вокруг, глядя на присутствующих.
