Грэм Макнилл - Адептус Механикус: Омнибус
— По крайней мере, не так, чтобы вы об этом догадались, — сказал реклюзиарх. — Ведьмы эльдар с помощью колдовства могут прочитать мысли человека. Они жестоки и им чужды честь и мораль, к которым мы привыкли. Ради продления своего жалкого существования они желают видеть расу людей марионетками, всего лишь пешками на космической регицидной доске.
Робаут понимал, что это не тот спор, который он может выиграть у космического десантника и сказал, — я могу говорить только о том, что видел, реклюзиарх. Эльдары хорошо относились ко мне, а когда они потеряли ко мне интерес, то высадили на планете в системе Коалит рядом с имперским городом. Остальное, как говорится, дело прошлого.
Конечно, только этим его история не ограничивалась, но существуют пределы для откровенности в подобной компании. Поэтому пока не стоило рассказывать подробности пути Робаута от беженца до вольного торговца, слишком многие из присутствующих не одобрят, не поймут или не смирятся с его последующими действиями.
И если Котов узнает хотя бы половину, то у него ещё оставалось время вышвырнуть Робаута и его экипаж со “Сперанцы”.
— Хорошо, — сказал он. — Что на десерт?
Последнее блюдо оказалось сахарной выпечкой и фруктами с мягкой мякотью и розовой серединой. Робаут перестал быть в центре внимания, теперь оно переключилось, как снайпер, на более важные цели. Возникли отдельные разговоры: магосы обсуждали достоинства и опасности изучения ксено-технологий, а кадианцы обменивались историями былых сражений и пустыми догадками о том каких врагов они могут встретить за Шрамом Ореола. Космические десантники откланялись, прежде чем был подан десерт, и Робаут обратил внимание, что и к прошлым блюдам они почти не притронулись.
— Им не понравилась еда? — спросил он.
— Думаю, что этот обед по своим питательным свойствам бесполезен для них, — пояснила Линья. — Калорийность и масса к соотношению энергии мяса и заменителей белка делает его почти незаметным для их пищеварительных систем. Это, как если бы ты съел салфетку и хотел насытиться. Еда космических десантников обязательно содержит высокопитательные вещества, аминокислоты и сложные ферменты, чтобы поддерживать разнообразие биологической конструкции их организмов. Было бы достаточно неблагоразумно объедаться, когда твоё тело может спровоцировать рвотную реакцию.
— Не совсем понял, что это значит, но звучит не слишком приятно.
— Для тебя и любого, кто рядом.
Робаут рассмеялся и взял ещё один напиток у проходящего сервитора.
Он сделал большой глоток даммассина и произнёс. — Так о чём ты разговаривала с полковником, когда я пришёл? Что-то о причинах, почему ты с отцом отправилась в это путешествие? И не говори мне, что из-за любви к исследованиям. Отчасти может и так, но я знаю, что дело не только в жажде странствий.
Неизменное слегка снисходительное выражение лица Линьи сменилось на серьёзное.
— Ты — проницателен, Робаут, — сказала она. — Хотя соглашусь, что мысль исследовать неизвестный космос по другую сторону Шрама Ореола привлекательна, ты прав — не она привела нас сюда.
— А что привело?
Она вздохнула, словно размышляла, как лучше ответить. — Насколько хорошо ты знаком с небесной механикой? Жизненными циклами звёзд и физическими основами их различных стадий существования?
Робаут пожал плечами. — Не слишком хорошо, — признался он. — Я знаю, что они — огромные шары газа с невероятно мощными ядерными реакциями в центре и что во время варп-прыжка лучше держаться от них как можно дальше.
— Этого вполне достаточно для большинства космических путешественников. Но внутри звезды происходит гораздо больше, и даже самый одарённый калькулюс-логи неспособен распутать их переплетённые реакции и влияние на магнитно-радиационные поля в ближайших хаотических системах.
— Понятия не имею, что всё это означает.
— Разумеется, но ты знаком с концепцией, что звёздному свету, который ты видишь, уже много веков?
— Да, знаком.
— Свет движется быстро, очень быстро, быстрее, чем что-либо ещё, что мы можем измерить в галактике, и представление, что мы когда-нибудь сможем построить космический корабль, который преодолеет световой барьер, смехотворно.
— Я слежу за твоей мыслью, но не забывай, что я не из Культа Механикус.
— Поверь мне, я помню. Я упрощаю насколько могу и не в обиду тебе, но это всё равно, что рассказывать о цветах слепому.
Робаут старался не обижаться на её нечаянное принижение его интеллекта, наконец, поняв, что для Адептус Механикус с аугметированным разумом было типичным считать всех остальных идиотами с повреждённым мозгом.
— На орбитальных галереях Кватрии расположены макроскопы моего отца, и они являются одними из самых лучших приборов обнаружения в дальнем космосе во всём сегментуме. Они измеряют всё от уровня излучения, радиационного выхода, радиоволн и пульсовых волн до нейтронного потока, отклонения под воздействием силы тяжести и тысячи других элементов фонового шума галактики. Отец создал схему южной границы галактики почти пятьсот лет назад, изготовив настолько точную карту насколько это возможно. Она воистину произведение искусства, точностью плюс-минус один световой час. Если уменьшить её до карты улья, то она показывает каждую трещину на каждом надземном переходе.
— И так что привело тебя сюда?
— То, что звёзды на границе галактики изменились.
— Изменились?
— Ты должен понимать, что изменения, которые происходят в анатомии звезды, занимают непостижимо огромные периоды глубокого времени. Они протекают в масштабе, который невозможно увидеть.
— Тогда откуда ты знаешь, что они происходят?
— Потому что если мы не видим, как что-то происходит, из этого не следует вывод, что это не происходит, — снисходительно ответила Линья, словно обучала ребёнка базовым понятия. Хотя, по сути, так и было. Особенности науки и техники были фактически неизвестны населению Империума. Что кажется почти снисходительно простым для члена Культа Механикус для остальных выглядит суеверием и мистикой.
— Мы не можем заметить вирусные взаимодействия невооружённым глазом, поэтому мы создаём аугметированную оптику. Также вокс-волны невидимы, но мы знаем, что они существуют, потому что Омниссия показал нам, как построить механизмы, которые способны передавать и принимать их. То же самое применимо и к звёздам и продолжительности их жизни. Никто не может прожить столько, чтобы увидеть всю постоянную энтропию их существования, поэтому мы изучаем сигналы тысяч разных звёзд, наблюдая различные стадии звёздных жизненных циклов. Когда мы изучали звёзды за Шрамом Ореола, то увидели, что уровень яркости и сигнатуры излучения совершенно изменились.
— Каким образом изменились?
— Если совсем просто, то они состарились на миллионы лет за несколько веков.
— И что-то мне подсказывает, что это ненормально?
Линья покачала головой. — Совершенно ненормально. Что-то произошло с этими звёздами и их жизненные циклы почти закончились. Возможно, некоторые из них уже превратились в сверхновые, потому что изменения, которые мы зафиксировали, постоянно увеличивались и уже успели устареть на несколько веков.
— Значит, ты не знаешь, что мы найдём, когда доберёмся туда?
— Можно и так сказать. Мы получим более точные данные, когда приблизимся. Сперанца” обладает невероятно точными комплексами топографов, поэтому я надеюсь к тому времени, как выйдем из варпа на галактической границе, получить намного более ясное представление о том, что нас ждёт.
— Ты надеешься?
— Шрам Ореола делает… трудными любые расчёты.
— Получается, ты видишь, как звёзды быстро стареют. И в чём же на твой взгляд причина?
— Не имею ни малейшего представления.
Убрали последнее блюдо, и обед быстро подошёл к концу, кадианцы не привыкли злоупотреблять приятными времяпрепровождениями, способными ослабить их строгие режимы тренировок. Теперь, когда Робаут изучал лица вокруг стола, оказалось, что остались только он и Эмиль, который явно переусердствовал с даммассином. Технопровидец Силквуд ушла ещё раньше с магосом Сайиксеком, хотя капитан почти не сомневался, что просто для того, чтобы поговорить о двигателях и внутреннем сгорании.
Адара нашёл общий язык с кадианцами, испытанные в боях гвардейцы легко распознали его врождённые способности к смертельным искусствам. Хотя у юноши забрали оружие, он показывал приёмы клинкового боя столовым ножом и несколько младших офицеров повторяли его движения.
Эмиль положил колоду карт на стол, принимая ставки у любого достаточно глупого заключать пари. Карты танцевали между его пальцами, словно жили собственной жизнью, и его ловкость производила на окружающих не меньшее впечатление, чем удача.
