Роб Сандерс - Атлас Преисподней
Вскоре выяснилось, что чудовище, которое на глазах у отряда Чевака загарпунили цыгане, тоже являлось предметом сделки. Воздушный корабль-охотник получил приказ отвезти колоссального фильтровальщика в улей для дворцовой кухни. Теперь аэростат летел над канцерогенным болотом, волоча под брюхом отвратительное создание, а Чевак и его спутники цеплялись за ржавые пласталевые прутья и оснастку. Болотные цыгане прыгали по раме и веревкам с большой ловкостью, почти грацией, что было неудивительно, учитывая, что с самого рождения они жили на летающих кораблях.
Клют несколько удивился, что в дворцовой кухне собираются готовить столь ужасное блюдо, как гигантская болотная тварь. Чевак, который находился у горелки вместе с их новым очкастым другом, сообщил в ответ, что улей Аблютра охвачен восстанием. Голод поразил отвратительную столицу, как это уже произошло с ульем Катарс, ульем Сквалус и другими мегаполисами, раскинувшимися на зловонной поверхности Аблютрафура. Столицу охватил финансовый крах, и то подобие власти, которую сохраняли Дома и Шпиль, сгинуло в полномасштабной гражданской войне между бандами и культами. Беспорядочной, кровопролитной войне, в которой каждую неделю объявлялись новые победители, что оккупировали дворец на Шпиле города-улья и становились очередной пародией на правительство. Постепенно запасы еды и боеприпасов подошли к концу, как и верность бандитов лидерам, и улей был разорван на части голодными бунтами. Жители начали деградировать, превращаясь в армию каннибалов, и несчетные миллиарды истощенных аблютранцев либо умирали на улицах, либо метались по фабрикам, жилблокам и подулью, убивая всех подряд. Обступив мертвых и несчастных живых, они кормились, будто упыри. Капитан аэростата сообщил Чеваку, что его народ торгует лишь с постоянно меняющимися обитателями Шпиля и добытчиками из Глубин, которые, как и кочующие болотные цыгане, оказались в безопасности в тех местах, куда не отваживались забредать даже бешеные орды людоедов.
Клют печально и недоверчиво покачал головой.
— Миры-ульи… — сказал он. — Крысиные норы, полные порока и злодейства. Этот мир наказан за то, что отвернулся от света Бога-Императора.
— Справедливости ради, — возразил Торкуил, — едва ли можно винить простых жителей этой планеты за непредсказуемость имматериологии Ока. Варп-бури проглотили их мир целиком.
— Согласен, — ответил Клют, — но почему так произошло именно с Аблютрафуром? Возможно, бесчисленные грехи этого мира привлекли внимание некой темной силы, и именно поэтому его забрали в Око.
— Некоторые говорят, что здесь находятся лорд Вариккус и Освобожденные, и что культ Ложного Кастеляна пользуется аблютрийской броней, — сообщил Реликтор. — Теперь тут правит хозяин Вариккуса, Великий Владыка Распада.
— Аблютрийцам надо было с кем-то договариваться, — сказал Чевак.
— Вы хотите оправдать то, что отбросы этого улья приняли власть Губительных Сил?
— Нет, — уверенно возразил Чевак. — Но Империум бросил эту систему. Никто не прислал помощь. Ни военной поддержки. Ни припасов. Эмбарго на торговлю. Что, по-твоему, им надо было делать? Ждать вечность? Обитателям Ока тоже надо есть.
— Ну, если наш проводник прав, то они предпочли съесть друг друга, — сказал Клют.
— Но в этом надо винить не Ложного Кастеляна, — настаивал Чевак.
— А демона Маммошада?
Это было скорее утверждение, чем вопрос, но высший инквизитор утвердительно кивнул.
— Царя Царей, Поработителя Малодушных Миров и Хранителя Склепа Бездны. Когда Даэкропсикум произвели вивисекцию Геллера над этой невезучей сущностью, они, как уже сказал Торкуил, привязали ее отдельные части к разным артефактам и орудиям Хаоса. Сущность, определяющая этого демона — его жадность и честолюбие — была привязана к одному артефакту, к монете. В Черной Библиотеке есть описание этой проклятой вещицы и неисчислимых несчастий, которые она вызывала на протяжении веков.
— Какой вред может нанести одна монета? — удивился Клют.
— У нее много имен, — сказал Чевак, — ибо, по слухам, она меняет обличья. Но наиболее часто встречающаяся инкарнация — Черный Соверен Сьерры Санграаль. Переходя из рук в руки, от человека к человеку, улья к улью, меж планетами и даже секторами, Черный Соверен приносит нищету и богатство тем, кто к нему прикасается. Из-за этой хаотичной смены богатств рушатся экономики, товары обесцениваются, создаются плутократии, и все терпит крах. Маммошад создает королей и низвергает их.
— Черная Библиотека указывает на то, что монета находится здесь? — спросил Клют.
— В тринадцатой книге «Рапсодии Ультанаша» — эльдарского эпоса, который описывает трагедии низших рас — говорится, что она переместилась с Белиала VII на мир Пфеннига, а затем на Аблютрафур.
— Мир-улей велик, — заметил брат Торкуил, — а Черный Соверен — всего лишь монетка. Откуда вам знать, что он должен быть в Шпиле?
Чевак поразмыслил над вопросом Реликтора, а затем с улыбкой ответил:
— Потому что Маммошад создает королей, а короли живут во дворцах. В улье Аблютра находится самый большой и до отвращения шикарный дворец на поверхности планеты.
Воздушный корабль летел над гнилыми болотами под палящим солнцем нарождающегося дня, и постепенно дымка, маскировавшая город-улей, начала таять. Улей Аблютра больше не казался раздутой зловещей массой, возвышающейся над тропическим горизонтом. Аэростат уже приблизился к мегаполису настолько, что все кошмарные детали стали до боли отчетливы. Город-улей горел, и столбы едкого дыма растворялись в болезненном небе, словно мазки угля, растертые пальцем художника. Пожары беспрепятственно разрастались из глубин города. Огонь расползался по жилым и промышленным уровням, питаясь воздухом из вентиляционных шахт и подчиняясь прихотям воздушных течений, извивающихся между строениями по всей высоте города.
Взревела метановая горелка, и корабль болотных цыган отважно устремился к самому верху колоссального конуса, похожего на множество сросшихся вместе городов. Они взлетели над змеиным гнездом труб и стоков, источающим вековые токсины на загрязненную равнину, и поплыли над индустриальным подножием улья, напоминающим трон из дымящихся труб и вентиляционных шахт, на котором восседал мегаполис. Пагубные миазмы застилали нижние районы города и трущобы, где лачуги громоздились одна на другую. Фабрики по производству доспехов и каторжные цеха возвышались над промышленным кошмаром. Когда-то они были основой всего производства в городе, но теперь там царили тишина и пустота. Над ними вырисовывались полуразрушенные, горящие кондоминиумы, жилблоки и шаткие жилища, прилепленные к другим строениям. Кажется, этот район больше всего пострадал от войны.
Воздушное судно поднималось все выше, и тишина сменилась ревом и воплями людей, страдающих как телом, так и душой. Как отравленные пары поднимались из ржавых труб внизу, так и голодные жители мегаполиса поднялись по всему улью, все более многочисленные и близкие к полному отчаянию. Они штурмом взяли верхние площади, ворота и бульвары, усеянные поместьями и виллами. Отбросы общества из нижнего улья пожрали чернорабочих и хлынули на высшие уровни, где обитали их повелители. Здесь воющие, заляпанные чужой кровью и понукаемые голодом толпы обожравшихся плоти деградантов высыпали из строений и начали охотиться друг на друга, как обезумевшие стаи диких животных.
Воздушный корабль тащил зловонный труп гигантского чудовища над крышами и башнями, будто нарочно соблазняя их обитателей, и Чевак со свитой погрузились в наполненное ужасом молчание. Они слушали голодные вопли одичавших людей, которые убивали и пожирали друг друга, и с трудом могли осознать весь размах смерти и разрушения, царивших в улье.
И даже величественный готический Шпиль не избежал подобной участи, погрузившись в полное варварство. Каннибалы толпились в узких проходах, в бешенстве пробиваясь все выше и выше. В Шпиле еще сохранялось подобие порядка, о чем говорили вспышки огня, удерживающие яростные орды на нижних уровнях губернаторского дворца. Чевак указал на посадочную площадку у самой высокой башни-поместья, и капитан аэростата, надвинув на глаза очки-магнокуляры, повел корабль на сближение.
Небольшой трактор с двигателем, похожим на толстую колонну, ожидал их на площадке, сзади к нему была прицеплена грузовая платформа на гусеницах, над которой возвышалась гидравлическая клешня для перемещения грузов и припасов, привезенных из внешнего мира. Цыгане на снастях засуетились, дергая за цепи и управляя лебедками, и чудовищная добыча, наконец, зависла прямо над платформой. Гарпун выскользнул из туши, зверь сорвался и упал с тяжелым шлепком. От удара по великанской туше, воняющей тухлятиной, пробежала тошнотворная дрожь.
