Сергей Лукьяненко - Новый Дозор
Эразм не глядя поставил на пол водку и икру. На центр столика водрузил горшок с деревцом. Сел на пол и уставился на ботаническое недоразумение.
Дерево было высотой сантиметров пятнадцать. Корявое, как древняя олива, почти лысое – только из одной ветки оптимистично торчали два листочка.
Эразм сидел и смотрел на деревцо.
Я терпеливо ждал.
– Потрясающе, – сказал Эразм. Потянулся за стаканом и глотнул виски. Чуть-чуть повернул горшок и посмотрел на него под другим углом. Потом прищурился – и я почувствовал, что старый Иной смотрит на деревцо сквозь Сумрак.
– Вы не в курсе, какова суть этого подарка? – спросил Эразм, не глядя на меня.
– Нет, сэр, – вздохнул я. И внезапно подумал, что Эразм наверняка является сэром – в изначальном смысле этого слова.
Дарвин встал и прошелся вокруг горшка. Потом пробормотал:
– Да будь я проклят… Прошу вас, Антуан, отойдите на шаг или прикройтесь… я немного поработаю с Силами…
Я счел за благо и отойти, и поставить «щит мага», прихватив с собой на всякий случай и стакан с виски. Это оказалось правильным решением – к столику я вернулся только через четверть часа. Все это время Эразм бился с бонсаем. Он погружал в растеньице поисковые заклинания, он смотрел на него сквозь Сумрак и сам уходил в Сумрак до третьего слоя, он растер в пальцах и съел щепотку земли из горшка, он долго нюхал листочки – и вроде бы даже обрадовался, просветлел лицом, но потом досадливо махнул рукой и налил себе еще одну порцию виски. Последнюю минуту он стоял, покачивая в ладони огненный шарик, словно борясь с искушением испепелить и горшок, и бонсай, и стол в придачу.
Но сдержался.
– Сдаюсь, – буркнул Эразм. – Ваш Гесер и впрямь велик… я не могу раскусить смысл его послания. Вас точно не просили передать что-либо на словах?
– Увы.
Эразм снял пиджак, бросил его на свободное кресло. Сам уселся в другое, потер лицо руками, вздохнул, буркнул:
– Старею… Что ж, вы хотели поговорить о тиграх, Антуан?
– Да. А вы ждали моего прихода, Эразм?
– Это все взаимосвязано… – Эразм никак не мог оторвать взгляда от бонсая. Потом попросил: – Антуан, переставьте растение на каминную полку. Позже я займусь им, сделаю все, что в моих силах. Уверен, что разгадать загадку Гесера сумею… Но пока… не могу смотреть спокойно, раздражает… Скажите, откуда вы знаете о Тигре?
– История вашего детства – не тайна, уважаемый Эразм, – сказал я.
– Но она не столь уж широкоизвестна…
– Она описана в книжке, которую читала моя дочь.
– О! – заинтересовался Эразм. – Вы не догадались ее привезти?
– Блин… – Я смутился. – Понимаете… как-то не пришло в голову… Я могу выслать!
– Если не сложно, – кивнул Эразм. – Простите стариковское честолюбие, но я с удовольствием собираю все упоминания о человеческом периоде своего существования… Но как вы узнали мой адрес? Мне казалось, что Ночной Дозор Лондона не имеет этой информации.
– Это не Дозор, – признался я. – Адрес получен из частных источников…
Эразм ждал.
– В нашем Дозоре работает госпожа Анна Тихоновна…
– Анна! – вскинулся Эразм. – Дурак… я должен был догадаться… – Он искоса посмотрел на меня. – Что, она до сих пор веселится, вспоминая, как поймала меня?
– Гордость и предубеждения… – задумчиво сказал я.
– Что?
– Она вовсе не веселится. Она до сих пор переживает, что ваши отношения так резко прервались. Ее, конечно, интересовала история с Тигром, она собирает всякие странности, которые игнорирует официальная наука, но ей нравилось общаться с вами.
Эразм пожал плечами. Потом буркнул:
– Мне тоже было интересно… она так аккуратно дала понять, что и сама – Иная, и знает, кто я такой… но при этом проявила глубокие познания в ботанике… такую интересную статью опубликовала в журнале… очень милая дама, удивительно, что из Моско… извините, конечно, Антон. Но мне раньше не нравились русские женщины.
– Ничего-ничего, мне вот английские не очень… – мстительно ответил я.
– Надо нам было все-таки встретиться, – продолжил Эразм. – Посмотрели бы глаза в глаза, лучше бы друг друга поняли.
– Интернет – он не дает полноценного общения, – сказал я глубокомысленно.
– Какой Интернет, Антуан? – засмеялся Эразм. – Это было более тридцати лет назад! У вас тогда еще СССР существовал! Бумажные письма… только с маленьким заклинанием, чтобы цензура не просматривала и шли быстрее…
Да… это я и впрямь сглупил. Порой забываешь, что все эти мобильные телефоны и компьютеры появились совсем недавно!
– Так опубликовать в журнале – это именно в журнале? – понял я. – В научном, бумажном? А я-то думал – в «живом журнале»…
Эразм расхохотался до слез. Потом сказал:
– Вот так-то, Антуан. И вы начинаете чувствовать себя динозавром! Скоро начнете украшать свой дом советскими плакатами и красными знаменами! Ничего-ничего, к бегу времен тоже можно привыкнуть… Что ж, давайте я расскажу вам про Тигра. Про моего Тигра. А потом вы объясните, что стряслось у вас.
Глава третья
Семнадцатый век – время не слишком-то приспособленное для счастливого детства. Впрочем, для бурной зрелости и спокойной старости оно тоже не слишком-то годилось. Умереть было не просто, а очень просто. Жизнь была всего лишь прелюдией к смерти и посмертному существованию, в котором мало кто сомневался.
Иногда эта прелюдия была долгой, но куда чаще – короткой.
Как для людей, так и для Иных.
– Ты слушаешь меня или спишь, мальчик?
Эразму Дарвину было четырнадцать лет и в двадцатом веке он бы обиделся на обращение «мальчик». Но в семнадцатом веке это было нормально. Собственно говоря, человек из двадцатого или двадцать первого века принял бы Эразма за ребенка десяти-одиннадцати лет. Возможно, его бы смутило, что и штаны, и камзол Эразма ничуть не отличаются от одежды его взрослого спутника, но это тоже была часть времени. Дети не являлись чем-то особенным, требующим иного отношения, питания или одежды. Просто маленькие человеческие существа, которым, возможно, посчастливится стать полноценными взрослыми. Даже на картинах лучших живописцев того времени тела и лица детей были неотличимы от тел и лиц взрослых – если взгляд художника и ловил отличие в пропорциях, то сознание успешно отвергало разницу. Мальчик – это просто недомужчина. Девочка – просто недоженщина… впрочем, девочки меняли свой статус на женский очень быстро, и это никого не смущало. Человеческое тесто, куда упали первые дрожжи цивилизации, бурлило и расползалось. Человечеству надо было расти. А для этого – больше рожать, потому что не в человеческой власти было меньше умирать.
