Андрей Гальперин - Отражение птицы в лезвии
Аттон вытер с лица кровь и осмотрелся. Бой закончился. Рядом стоял Мерриз, зеленый плащ его стал бурым от крови. Он смотрел на лежащие вокруг тела, и печально улыбался. Файя, что-то неразборчиво хрипя, подошел к рыцарю, придавленному трупом лошади. Рыцарь шевелил руками, словно раздавленное насекомое, и жалобно мычал. Постояв немного, словно в раздумьях, Файя плюнул, и обрушил черное лезвие на закрытое забралом лицо.
— Двенадцать человек! Сто тысяч проклятых джайлларских свиней! Двенадцать человек! — Краб подходил к каждому мертвому караванщику, и, опустившись на колени, касался лбом холодных лиц. Обойдя всех, он посмотрел на семерых оставшихся.
— Иди сюда, Птица-Лезвие… — когда Аттон подошел. Файя указал, на убитых им бритоголовых солдат.
—Ты знаешь кто это?
Аттон пожал плечами.
— Я знаю… — Лицо аведжийца перекосило от гнева. — Это Регата Янг и Должник Мосс… Корсары из Урта…
— А там, — к ним подошел, приволакивая раненую ногу, седой данлонец. — Там лежит Скороход Валенга. Он промышлял раньше на дорогах из Данлона в Маэнну. Я его хорошо знал.
— Проклятье! Зачем обычным грабителям этот маскарад? Из-за воска?
— Кому-то понадобилось стравить аведжийских купцов с властями Прассии. Очень сомневаюсь, что ландграф станет нанимать работников с большой дороги, для того, что бы ограбить караван с воском. Далеко отсюда до Зиффа, Старый?
Файя посмотрел на Аттона и дернул бороду.
— До Зиффа четыре конных перехода. С ранеными тащится неделю. Но мы не пойдем на Зифф. Нам нужно к переправе. Там, — он указал на север, — есть городок и замок барона. Сходи туда, Птица-Лезвие. Приведи людей барона и судью, если он там есть… Кто-то должен за это ответить…
Спустя четыре дня, направляясь к переправе, они встретили аведжийскую конную сотню, и узнали, что войска Великою Герцога напали на Прассию.
51
— Ваше Величество! Я думаю, что оккупация Прассии — это ответ Фердинанда на союз Империи и Латеррата. Раннее, Великий Герцог Латерратский, равно как и правители Аведжии никогда не признавали князей Атегатта своими сюзеренами. Мы знаем, что Нестс и Пинта проигнорировали все усилия Фердинанда, направленные на то, что бы втянуть варваров в войну, а Латеррат оказался вне досягаемости. Поскольку, надежды на объединение западных сил против Империи рухнули, Великий Герцог Аведжийский попытается силой пробиться к границам Атегатта и королевства… Так как вдоль границ Марцина имеются мощные укрепления, а обходные пути ведут в топи и непроходимые горы Хонзарра, где абсолютно бесполезна конница, остается Прассия, и за ней Данлон и Бадболь. — Россенброк прохаживался перед сидящим на троне Императором, излагая суть последних событий. Конрад, казался больным. Его лицо, и без того бледное, стало почти прозрачным, под глазами темнели круги. После известий о захвате Прассии, молодой Император три ночи не спал. Вместе с Корроном и арион—маршалами он провел эти ночи в казармах гвардии, ожидая вестей с юга. Лишь, узнав от курьера, что Фердинанд остановил армию на границах Данлона и Бадболя, он вернулся в замок, и потребовал от канцлера отчета. Россенброк сам провел все это время в мучительном напряжении. Каждый час он посвятил общению с послами государств и советниками Тайной канцелярии. Посол Аведжии Долла сообщил официальную версию оккупации — солдаты ландграфа совершили нападение на караваны аведжийских купцов, с целью захвата имущества. Поскольку каждый подданный Великого Герцога нуждается в высочайшей защите, солдаты Фердинанда взяли под охрану дороги, ведущие в Аведжию, но встретили сопротивление со стороны войск ландграфа и, поэтому, перешли в наступление и захватили Зифф. Сам ландграф, вместе со своей семьей, задержан, препровожден в Пут-Лишанцу, и до суда, заточен в башню. Если суд Великого Герцога признает ландграфа виновным, то его казнят, а титул правителя Прассии, по праву захвата, перейдет к Великому Герцогу Аведжийскому. Все это, посол Долла высказал с высоко поднятой головой, глядя Россенброку в глаза. Доллу, при дворе, называли королем повешенных, намекая на то, что после правления Джастина Второго Армельтинца, князья Атегатта, во время конфликтов с Аведжией, послов врага не высылали, а просто вешали на стенах замка. Эту традицию прервал лишь дед Конрада Четвертого, Конрад Третий. Во время вторжения аведжийских войск в Марцин, он выслал посла Великого Герцога Адальберта Седьмого, в расчете на взаимность. Но его ожидания не оправдались. После поражения в битве при Валли, Адальберт казнил атегаттского посла маркиза Им-Пельта. Но, Конрад Третий, демонстрируя чудеса ведения внешней политики, заключил перемирие, весьма для Аведжии невыгодное, и отправил в Циче нового посла, при этом миролюбиво принимая в Вивлене посла аведжийского. Нынешний посол Атегатта, маркиз Им-Чарон, получил распоряжение от Россенброка, оставаться в Циче вплоть до официального требования покинуть столицу Аведжии, либо до казни. Долла прекрасно это знал, но не мог предполагать, как развернуться события его собственной жизни, и поэтому, будучи воином и человеком, по природе, бесстрашным, держал себя вызывающе. Канцлер его понимал, и пообещал ему просить у Императора, помилования, в случае, если маркиза Им-Чарона не выпустят из Циче.
— Нападение на аведжийские караваны — всего лишь провокация. — Глядя на осунувшегося Императора продолжил Россенброк. — Офицеры Тайной канцелярии сообщают о том, что на купцов нападали переодетые разбойники. Это значит, что акция эта была спланирована заранее, скорее всего, сразу, после признания Латерратом власти Императора. Но, принять официальный протест правителей Прассии Империя не может. Нападения осуществлены, и были то разбойники или солдаты ландграфа, в общем, сейчас все равно. Ваше Величество, вы можете только принять к рассмотрению, данный случай проявления аведжийского коварства, и будущем, быть более осмотрительным.
— Что предпринимает король, граф? — Конрад устало посмотрел на канцлера.
— Огры уходят в Верейю. Прайды так и не дали королевским войскам решительного сражения, Ваше Величество. Я отследил продвижение нелюдей по территории королевства, и могу сказать, что в действиях прайдов угадывается какой-то смутный смысл, словно, они специально водили армию Венцеля за нос, и какой-то решающий момент, просто ушли в недосягаемые леса. Переговоры короля с Рифдолом не увенчались успехом, и это понятно — всем известно, что рифдольцы не воюют с нелюдями, в силу каких-то собственных соображений. А других войск, способных преследовать прайды в лесах Аллафф, у короля просто нет. Я склонен думать, что нападение огров на королевство также было спровоцировано…
— Вы допускаете, граф, что Фердинанд вел переговоры с нелюдями?
— Вряд ли, Ваше Величество… Огры — это не гномы, или эльфы… Они не станут заключать союз с людьми, но подтолкнуть их к нападению, вполне кому-то по силам. Но это не Великий Герцог. Я в этом уверен. Фердинанд стравливал короля с промышленника Бадболя, добиваясь ослабления провинции Хоронг, на данный момент основного поставщика железа и меди в Империю. Король, сам того не зная, шел у аведжийцев на поводу, направляя наемников в Бадболь. И лишь вторжение прайдов удержало его от захвата Хоронга. В промышленность Бадболя вложены огромные деньги разных торговых кланов от Норка и Бироля, до Бантуи… Но вот по силам ли им организовать нападение нелюдей… Скорее всего, они просто переплатили бы рифдольцам. Я думаю, Ваше Величество, что тот, кто организовал вторжение прайдов, делал расчет, на то, что Империя нападет на королевство, в то время, пока войска Венцеля гоняются по лесам за ограми и отбиваются от мятежников в Барге.
— Кому это нужно, граф? Кому? Кто еще, кроме Фердинанда, играет в эту игру?
— Не знаю, Ваше Величество. — Россенброк опустил голову. — У меня есть лишь только предположение о том, что на территории Лаоры существует некая организация, добивающаяся свержения законной власти. У меня есть сведения о том, что именно эти люди организовали Рифлерский Мятеж, вторую и третью Бриульскую Войну, несколько крупных и мелких крестьянских восстаний, в том числе восстание Сеппуги Кривого и Штикларнское Побоище. А так же покушения на правителей Бреммагны, Форелна, Забринии. Два неудавшихся покушения на Великого Герцога Рифлерского, три — на ландграфа Армельтии, четыре — на старого правители Латеррата. Недавнее покушение на короля Венцеля…
— Вы перечислили очень много всего, граф… И, что, нет никаких следов, точных сведений?
Россенброк помолчал, собираясь с мыслями. Он перечислил далеко не все, из того, что знал. После разговора с Пауком Гиром, он внезапно осознал масштабы действия неизвестной организации. И испугался. Многие фрагменты мозаики, длительное время находившиеся где-то на краю его сознания, сложились вдруг в картину, страшную по своей сложности и сути. Кто-то безнаказанно вторгался в святую святых, и вершил, по-своему, судьбу мира. И Россенброку стало страшно, при мысли о том, что и он занимает свою должность, лишь по тому, что это кому-то выгодно. Что он, Великий Канцлер, всего лишь марионетка, в чьих-то умелых руках. Но, поразмыслив, он решил, что впадать в панику на старость лет уже поздно, и проанализировав все имеющиеся сведения понял, что делать дальше. А дальше, необходимо было бороться. Изо всех сил… Всеми средствами…
