Дэн Абнетт - Пария
Теперь, когда оба противника оказались вне игры, у меня появилась возможность сбежать. Какое-то странное чувство заставило меня остановиться и выдернуть из стола мою серебряную булавку — но, схватив ее, я почувствовала, что моя левая рука онемела.
В следующую секунду моя левая нога похолодела, а потом — отказалась держать меня. Я рухнула на пол, не в силах пошевелить левой рукой и сгруппироваться, и, кажется, сломала плечо и челюсть, ударившись о край стола.
Я лежала на полу, загребая воздух правой рукой и ногой, тщетно пытаясь заставить работать вторую половину моего тела. Онемение охватило всю левую сторону — от скальпа до пальцев на ноге. Я ослепла на левый глаз и не чувствовала левую половину рта.
Игрушечные клинки были отравлены. Меня ждала смерть.
Или что-то гораздо хуже.
Тьма окружила меня. Я полностью ослепла. А потом мир перестал существовать.
ГЛАВА 21
Я медленно приходила в себя — ощущение было такое, словно последний миллион лет я провела, вмороженная в древние льды, и теперь потихоньку оттаивала.
Все тело болело, особенно левая рука и левая голень. Пульсирующая боль раскалывала голову.
Я лежала. Лежала на диване, который стоял в углу комнаты с высоким потолком. Я была укрыта покрывалом. На мне по-прежнему было платье Лаурели Ресиди — правда, теперь оно окончательно утратило приличный вид и было покрыто пятнами от красящих порошков.
Это была не коммуна. Я находилась в другом здании. Металлический пол покрывал большой коротковорсовый ковер с набивным рисунком. Стены были каменными. Потолок — тускло-белый, как гипс. В двух стенах были большие окна, в которые падал дневной свет — но они были занавешены шторами из белого муслина, так что с моего дивана я не могла видеть, что делается снаружи.
Некоторое время я лежала тихо и прислушивалась. По звукам, доносившимся снаружи, я поняла, что точно нахожусь в Королеве Мэб. Я находилась в помещении, расположенном довольно высоко — уличный шум доносился снизу — и я слышала раздававшийся с интервалами колокольный звон. Один примечательный набат доносился слева. Звук был низким и медленным — я узнала колокол Святого Ваала у Врат Мытарств, он отличался крайне унылым звучанием и всегда чуть запаздывал, отбивая часы.
Итак, на дворе недавно рассвело, а я лежала находилась в высоком здании в южной части города, восточнее Врат Мытарств; это означало, что, возможно, я находилась где-то к востоку от фактории Фероника и барахольного рынка, расположенного на берегу реки. Там действительно было несколько зданий, подходивших под те параметры, о которых я думала — Университариат Чазопар у Врат Мытарств, Орфеанская Музыкальная школа, Рубрикаторий Тармос, зал Гильдии Достопочтенных Братьев, базилика и миссия Экклезиархии — но ни одно из них не вызывало ассоциаций с тем местом, где пребывала я.
Для пробы я повернула голову, чтобы осмотреть помещение.
Я была не одна. В противоположном углу подлокотник к подлокотнику стояли два кресла с высокими спинками. В них сидели две куклы и глядели на меня. Они сидели как обычно маленькие дети сидят на стульях, предназначенных для взрослых — их ножки не свешивались вниз, а лежали на сидениях.
Кукла-девочка тихо сидела на левом кресле. Ее длинное платье было порвано. Ручки лежали на коленях. В них она держала свой шиньон из настоящих человеческих волос. Ее стеклянные глазки были опущены вниз, она не отрываясь смотрела на него, словно не в силах полностью осознать свою потерю. Время от времени она поднимала глаза на меня, но потом вновь переводила их на свою драгоценную прическу.
Лицо куклы-мальчика по-прежнему было заляпано красной краской. Он точно так же глядел на меня сверкающими стеклянными глазками с алого лица. Его деревянный рот с легким щелчком открылся и снова закрылся. Под моим взглядом он, ерзая, сполз с кресла, спрыгнул на пол, вперевалку протопал к низенькому деревянному комоду, стоящему у противоположной стены рядом с дверью и набрал себе орехов из большой керамической миски, которая красовалась на комоде. Он набил ими карманы своего бархатного сюртука. Потом он проковылял обратно к креслу, забрался на него, уселся и начал доставать орехи один за другим. Не спуская с меня глаз, он раскалывал орехи, стискивая их в своем маленьком кулачке — и закидывал раскрошенные ядрышки в рот. Его нижняя челюсть с негромким щелк-щелк-щелк двигалась в своих деревянных пазах.
Они выглядели довольно пугающе. Полагаю, дело было в том, насколько пронзительными были их немигающие глаза, в постоянной ухмылке у них на личиках при полной безучастности общего выражения. Они были ясноглазыми и улыбающимися — но было видно, что их лица не имеют ничего общего с их настоящими чувствами.
Комната была простой, даже аскетической, а мебель — хотя и хорошего качества — казалась по-настоящему пуританской. Хотя это и казалось маловероятным, я решила, что, из всех мест, о которых я думала, это больше всего напоминает миссию Экклезиархии.
Дверь отворилась. Я сделала вид, что все еще без сознания. Сквозь прикрытые веки я увидела, как в комнату вошел Лупан. Он выглядел измученным и бледным. В руках он нес большую черную кожаную сумку с пряжками. Войдя, он опустил ее на пол, открыл и извлек небольшую металлическую коробку, в которой лежал шприц и несколько стеклянных пузырьков. Он подготовил шприц, заправив его, должно быть, каким-то стимулятором, чтобы пробудить меня к жизни.
— В этом нет нужды, — сообщила я, садясь.
Он подскочил от неожиданности, на секунду уставился на меня немигающим взором, потом — спрятал шприц обратно.
— Вы создали большие проблемы, — сообщил он. Весьма мрачным тоном.
— Правда? Насколько я помню, это не на вас напали в торговом доме. Когда мой наниматель узнает…
Лупан страдальчески скривился — похоже, он не на шутку устал от этих игр.
— Прошу вас, — произнес он. — Перестаньте притворяться. Почему бы вам не назвать ваше настоящее имя — и мы можем перейти к делу.
— К какому делу? — не поняла я.
— Ваш земной путь окончен, милая барышня, — объявил он. — И только от вас зависит, какой будет ваша, так сказать, загробная жизнь.
— Ну, сидеть здесь и слушать ваши загадки — это определенно не то, чем мне хотелось бы заниматься, — заметила я. — И, если вы так много знаете, господин Лупан — вам, полагаю, известно, что у меня есть друзья, и вы отдаете себе отчет, каким ужасным будет наказание, которое вы понесете, когда окажетесь в их руках.
Я выдержала паузу. И добавила:
— И вы понимаете, что рано или поздно вы окажетесь в их руках.
В эту минуту он выглядел так, словно вот-вот потеряет сознание от страха. Он захлопнул себе рот ладонью и посмотрел через плечо — словно кто-то мог подслушивать наш разговор. Я чувствовала, что этим кем-то мог быть не только некто, вошедший в комнату вместе с ним. Я поняла, что он имел в виду и кукол.
Потом он без сил опустился на пол прямо к моим ногам. Он выглядел не на шутку перепуганным.
— Помогите мне, ради Трона, — шепотом произнес он, — а я помогу вам… чем смогу.
Я не отводила от него взгляда, стараясь, чтобы он чувствовал себя как можно более неуютно.
— Но чем же я могу помочь вам, сэр? — спросила я.
Похоже, мой ответ воодушевил его.
— У меня проблемы с начальством, — признался он, снова быстро оглянувшись через плечо. — С семьей. Они говорят, я на корню загубил дело с вами… ну, возможно, так и есть. Они обвиняют меня во всем, что произошло. Я говорил, что надо было отдать это дело кому-нибудь из старших — но они не могут сбросить со счетов тот факт, что мы знаем, кем вы были.
«Кем вы были». Я обратила внимание на слова, которые он использовал.
— Теперь я впал в немилость, и меня, наверное, понизят в должности, — продолжал он. — Или что похуже. Молодой хозяин просто в бешенстве от того, как пошло это дело.
— Кто такой «молодой хозяин»? — спросила я.
— Трон, конечно же это Балфус Блэкуордс, — ответил Лупан. — Эта договоренность очень важна для него. И для семьи. Он обвиняет меня, что из-за меня все пошло прахом.
— Договоренность? — не поняла я.
Он подозрительно взглянул на меня.
— А вы вообще представляете, — произнес он, — как давно Блэкуордсы желали провернуть сделку с таким товаром, как вы, или кто-то из вашей породы?
Я не стала спрашивать, что он имеет в виду. Но предположила, что речь идет о носителях гена парии. В ответ я лишь помотала головой.
— Позвольте вас заверить, они желали этого давно, очень давно, — он нахмурился. — Но они никогда не посмели бы перейти дорогу Восьмерым, или нарушить условия Короля, или еще каким-то образом вмешаться в программу. Но теперь программа была… нарушена… И они решили, что могут вмешаться и спасти уцелевшие, но разбросанные там и сям… ценные активы.