Ник Перумов - Война мага. Том 1. Дебют
– Ни одного, мессир?
– Мессир я для других, Аглая… Да, ни одного человека. Губитель был опытен в отыскании жизни, – губа Игнациуса дрогнула от отвращения. – Омерзительный, ужасный монстр… Сколько я потратил потом сил и времени, пытаясь разыскать его… но нашёл только имя. Только имя… – он вздохнул. – Имя и ещё то, что он был оружием прежних владык Упорядоченного. Их звали Молодыми Богами. Они уничтожили мой мир…
– Но… как же вы спаслись, мэтр? – робко пролепетала Аглая, комкая в кулачке надушенный носовой платочек, отделанный кружевами.
– Я тогда ничего не знал о магии, но магом-то был всё равно, – не без некоторой гордости пояснил Игнациус. – Не обязательно знать все без исключения заклятья. Порой в минуту смертельной опасности скрытые способности обостряются… ну да ты знаешь эту теорию. Моё сознание справилось без меня. Так я встретил Наставников… это было самое начало Долины. Точнее, нашли-то меня не Основатели, само собой – их к тому времени уже не осталось в живых, – но их первые ученики. Ах, какие времена… – седой Архимаг покачал головой. – Какие времена… Но прости старика, дорогая моя Аглая, я несколько увлёкся приятной беседой. Нам нельзя ударяться в воспоминания – они лишь наполняют душу печалью, ибо даже сильнейшим из нас не под силу повернуть время и изменить прошлое.
– Да, конечно, мэтр… – трепетала Аглая, от почтения вставая на цыпочки, словно девчонка перед строгим, но любимым учителем.
– И я пришёл поговорить не о прошлом. О будущем. О будущем, в котором оказались, увы, сильно замешаны два близких тебе человека…
– Кэр! – всплеснула руками Аглая. – Ну конечно! Я так и знала! Он, конечно же, успел что-то там натворить!
– Успел, – кивнул Игнациус, всем видом своим выражая искренние скорбь и печаль. Даже благообразная ухоженная седая борода как-то по-особенному поникла. – Но не только он, Аглая, не только он. Набедокурила ещё и твоя сердечная подруга, Клархен. И набедокурила куда как крепко.
– Спаситель… – задрожала Аглая. – Мэтр, но чем… чем же я могу помочь? Я не знаю ни где Кэр, ни где Клара. Не имею от них никаких вестей. Схожу с ума от беспокойства, не знаю, что и думать…
– Я тоже не знаю, что думать, Аглая. И мне нужна твоя помощь.
– Всей душой… всем, чем только могу… только не знаю, чем…
– А вот как ты думаешь, почему я стал рассказывать тебе историю моей юности, историю моего появления здесь? Не знаешь? Качаешь головой? Я тебе отвечу. Те, кто наслал на мой мир Губителя – Молодые Боги, о которых мы уже говорили…
– Да… и я читала хроники, мэтр…
– Отлично. Да, то были так называемые Молодые Боги, Аглая. Молодые Боги, сражавшиеся тогда с Властелином Зла и Тьмы, Ракотом Восставшим. Губитель, как я сказал, был их излюбленным оружием. Не знаю, самым ли сильным, но одним из самых действенных – это уж точно. Потом, много лет спустя, уже полноценным магом Долины, более того, членом молодой тогда Гильдии боевых магов, я отправился обратно, так сказать, на родину, – лицо Игнациуса исказилось гримасой. – Глупая и ненужная сентиментальность… Дом там, где твоё дело, а все разговоры о родном пепелище – не более чем дурная поэзия, собственно говоря, и поэзией-то не имеющая прав именоваться. Так вот, я вернулся. Мною двигало какое-то извращённое любопытство, мне не следовало так поступать. И как ты думаешь, что же я увидел? – голос Игнациуса как будто бы дрогнул. – Что я мог там увидеть? Новые города взамен сгоревших, новые леса, поднявшиеся на удобренных пеплом пожарищах? Нет. Я увидел пустыню, Аглая, пустыню, мертвее мёртвого. Собственно говоря, её и пустыней-то назвать было нельзя. В пустыне, даже в самых жарких и прокалённых, всё равно есть жизнь. А в моём… а у меня… – теперь голос Игнациуса дрогнул уже явственно. – Там нет ничего, Аглая! Вообще ничего! Моря и реки – высушены! Горы – обрушены и рассыпались пылью! Леса – сожжены! Земли – отравлены, и больше там ничего не растёт. Даже небо – даже небо он ухитрился испоганить, Аглая, представляешь себе – даже небо! Там теперь только чёрные тучи, и это не метафора, не гипербола – чёрные сплошные тучи, без единого просвета. И вечный полумрак под ними… Я попытался выкопать колодец – он остался сух, подземные жилы убиты тоже. Вот такую судьбу встретил мой мир, Аглая, и я не хочу, чтобы ещё хотя бы один в Упорядоченном разделил бы её.
Само собой, какая-нибудь дерзкая гордячка типа Клары Хюммель не преминула бы поинтересоваться, как соотносится с этими благородными помыслами стремление мессира Архимага любой ценой избежать противоречий с Советом Долины, дружно выступившим против схватки с козлоногими, но Аглая Стевенхорст ею, увы, не была.
– И что же случилось?.. Как во всём этом… – начала Аглая, однако Архимаг перебил её:
– И Кэр Лаэда, и Клара Хюммель сейчас волей или неволей помогают тем самым Молодым Богам вновь вернуться к власти в Упорядоченном. И тогда коса Губителя засвистит вновь, можешь не сомневаться.
– Спаситель не попустит… – слабым голоском едва вымолвила Аглая. – Его милосердие беспредельно… он не попустит…
– Один раз уже попустил – или Его тогда ещё не было? Впрочем, неважно, Аглая. Как я сказал, Клара Хюммель впрямую встала на путь служения Молодым Богам. Заключила с ними открытую сделку. Можешь представить себе такую глупость, Аглая, если не сказать больше?
– Н-нет… не могу… Но зачем бы Кларе…
– Этого, боюсь, не знает никто, – с мрачной торжественностью уронил Игнациус. – Никто, даже я не в силах понять её поступка. Если, конечно, Падшие Боги не предложили ей нечто, от чего она не могла отказаться. Как ты думаешь, что это могло быть? Ты, её ближайшая подруга?
Аглая растерянно покачала головой.
– Клара всегда была такой… такой неразговорчивой, когда дело доходило, что называется, до девичьего…
– Ну а всё-таки? Постарайся припомнить. Например, почему она не замужем? Почему не имеет детей? Клара известна, не бесприданница, не замечена в… гм-м-м… противоестественных склонностях (Аглая немедля покраснела) – отчего она одна? Как ты думаешь?
Принято считать, что Архимаг Игнациус знает всё, но в грязном белье чародеев и чародеек подвластной ему Долины не копается. Тем не менее, когда мессир спрашивает, ему лучше всего отвечать, не ломаясь.
– У неё… у Клары был… м-м-м… сердечный друг (Аглая произнесла «сердешный», как было принято среди простых крестьян-арендаторов).
– Так, так, – ласково подбодрил её Игнациус. – Уже лучше. Был сердечный друг. Кто же, не напомнишь?
– Аветус Стайн, – опуская голову и вновь краснея, прошептала Аглая. Архимаг Игнациус изумлённо вскинул кустистые брови.
