Джонатан Грин - Армагеддон: Омнибус
— Где? Где она? Где фабрика? — выпытывал Бэйн у Браксуса, от благоговейной потери речи не осталось ни следа.
На губах раненого появились кровавые пузыри. Сержант наклонился ближе:
— Прости, не понимаю.
На последнем дыхании, почти шёпотом агент передал Бэйну координаты.
Затем шпион, точнее то, что от него осталось, умер на руках сержанта — стимуляторы больше не могли поддерживать работу сердца. Если бы Браксус не передал столь важную информацию, то его разведывательное задание можно было считать полностью проваленным. Вот почему положение дел выглядело настолько мрачным — Джелкус и его взвод обладали столь ценными данными, но оказались загнаны в ловушку в бункере и ожидали неизбежную наземную атаку зелёнокожих.
Бэйн выругался.
— Что случилось, серж? — спросил подошедший к нему сильно провонявший прометием рядовой Колп Гюнт. Сержант слышал, как плескалось горючее в баках на спине у легионера. Огнемётчик держал руками в перчатках раструб своего оружия, словно привычный вес помогал успокоиться. В пыльном полумраке было хорошо видно синее пламя запальника.
— А, ничего нового, — вздохнул Бэйн. — Только эта проклятая Императором война.
Они больше ничего не могли сделать для Браксуса, поэтому погрузили его тело на “Химеру” и, полагая, что задание закончилось — пускай и раньше, чем ожидалось — направились к месту эвакуации.
До того как их засекли самолёты орков проехали они совсем немного. Сержант предположил, что удачливые зелёнокожие пилоты были частью сил, которые выслеживали агента. Прежде чем легионеры смогли открыть огонь, ксеносы в первом же заходе подбили Часового-Один и взрывом выкопали воронку двухметровой глубины перед БМП, заодно перебив осколками левый трак, отчего машину понесло прямо в яму.
По приказу Джелкуса гвардейцы покинули “Химеру” и очень вовремя. При втором налёте орки попали бомбой ей прямо в крышу. И ещё легионеры лишились миномёта. Спастись удалось всем, кроме санитара Лисера и водителя Тамба Кейеса. Многих легко ранило осколками, но не было ничего серьёзней сильно порезанной руки. Всё благодаря уникальным шлемам — части стандартной экипировки Стального легиона.
Бункер оказался ниспосланным Императором благословением. Посреди вихрей и волн пепла, поднятых пальбой на бреющем полёте из вмонтированных в носы “истребил-бомбил” пушек, прямо перед гвардейцами появился скальный выступ и вход в ангар, а затем и сам бункер, встроенный в горную породу.
Но прежде чем Джелкус и остальные успели вбежать в укрытие, сзади спикировал последний из трёх орочьих самолётов. Он стремительно приближался — орудия заблестели, когда бронебойные снаряды стали взрываться среди легионеров, которым оставалось преодолеть всего двадцать метров.
Произошедшее до сих пор казалось Бэйну невероятным, он вспоминал, как со всех ног мчался к бункеру: вокруг взлетали в воздух шлейфы пепельного песка, грохот пушек “истрибилы” вместе с демоническим рёвом двигателей заглушали все остальные звуки. А попали только в двоих.
Мэбу Райнеру — одному из двух миномётчиков — снаряд ударил в спину и пролетел насквозь, вытащив за собой половину внутренностей несчастного. Джастану Неффу на бегу попали в левую руку. Энергия выстрела развернула беднягу и бросила на землю — легионер покатился по песку, крича от боли. Вырвавшиеся вперёд гвардейцы немедленно повернули назад и потащили раненых в укрытие.
В течение минуты орки продолжали обстрел, затем стало слышно гул удалявшихся самолётов.
Рядовой Руми принёс опалённую аптечку, которую к их счастью взрывом бомбы выбросило из “Химеры”, и приступил к осмотру Райнера и Неффа. Он прошёл базовый курс оказания первой медицинской помощи в полевых условиях, а потому в нынешних обстоятельствах стал санитаром отделения.
Удачный выстрел переломал половину костей в руке Джастана. Руми накачал его транквилизаторами и болеутоляющими, забинтовал поверхностные раны и соорудил перевязь для фиксации руки. Нефф сможет теперь пользоваться раненой конечностью только после пересадки бионической копии. Чтобы Джастан не потерял сознание, санитар помог ему лечь, так организм быстрее восстановится после тяжёлой травмы.
С Райнером всё обстояло куда хуже. Он оставался без сознания с момента ранения и потерял много крови. Ему требовалась помощь хирурга, а не новоявленного санитара. Не было и необходимости в болеутоляющих — повреждения оказались столь тяжёлыми, что нервная система Мэба начала самостоятельно вырабатывать морфин.
— Сколько ещё, серж? — спросил солдат, который сидел на корточках посередине голого пола и полировал длинноствольную лазерную винтовку масляной тряпкой. Почти все легионеры одевались таким образом, чтобы в сильно отравленной атмосфере пустошей как можно меньше участков кожи оставались открытыми. Тяжёлая униформа скрывала невысокое жилистое тело разведчика Вина Стейнбека — самого маленького, самого ловкого и самого меткого в отделении.
— До чего, Вин?
— До их возвращения.
— Скорее до нашей смерти, — тихо пробормотал Кайван, но не настолько тихо, чтобы не услышал Бэйн.
Сержант с яростью посмотрел на Манро Кайвана. Бледный солдат присоединился к ним в самый последний момент, он заменил Сокара, который слёг от патогенного отравления.
Такое довольно часто случалось в Стальном легионе. Во время регулярных операций в пустошах Армагеддона Секунд, независимо от всех мер предосторожности, гвардейцы оказывались под воздействием химических, бактериальных и радиационных осадков — результатов годов битв и тысячелетий промышленных загрязнений. Порой их накапливалось слишком много и человеческое тело не выдерживало. Всё кроме самых тяжёлых отравлений излечивали, но можно было оказаться прикованным к кровати на несколько недель или даже остаться парализованным на всю жизнь. Конечно, порой последствия были гораздо хуже.
И ещё ходили слухи о других, гораздо более ужасных событиях, что оставили след в пепельных пустошах — согласно легендам пятьсот лет назад по лику Армагеддона шагали демоны, творя неописуемые зверства над защитниками планеты.
— Мы не собираемся здесь умирать, рядовой, — решительно возразил Бэйн.
— Кого ты пытаешься обмануть? — продолжал упорствовать Кайван.
— Мы умрём, все мы умрём. Ему повезло, — не останавливался угрюмый солдат и показал пальцем на Райнера, — по крайней мере, ему не придётся долго мучиться.
Сержант не встречал Кайвана раньше, но интуитивно не доверял ему. Манро сразу произвёл впечатление вульгарного грубияна, склонного к несоблюдению субординации. А после того как Бэйн узнал новичка получше — неприятие только возросло.
— Мы не собираемся здесь умирать, — повторил Джелкус, — и я не собираюсь рассуждать, как мы можем погибнуть.
— Да ну? Попробуй объясни это Райнеру, Неффу и остальным, — не унимался Манро. Он стал похож на собаку, которая вцепилась в кость и не могла остановиться.
— Достаточно, рядовой Кайван, — рявкнул Бэйн, — или я расценю твои слова, как неповиновение.
— Так точно, сэр, — ответил новичок. По тону Кайвана сержант предположил, что тот ехидно улыбается за противогазом. — Полагаю это цитата из “Ты и чья армия?”, сэр.
Внезапно Бэйн вырвал из его рук лазган и двинул им наглеца в живот. Рядовой согнулся и его стошнило, как несчастного Сокара в полевом госпитале.
— Нам всем сейчас нелегко, в том числе и мне. Я понимаю, что ты плохо знаешь нас, а потому на первый раз отделался всего лишь ударом. Ещё раз наедешь на меня и получишь ответ, который успокоит тебя навсегда.
Бэйн одёрнул лазган и Кайван рухнул на колени, прижав руки к животу. Атмосфера в бункере сгустилась сильнее, чем химический туман снаружи. Все кто был в помещении, молча наблюдали за перепалкой.
— Ещё одно несоблюдение субординации и ты пожалеешь, что не оказался в руках грязного ксеноса.
Джелкус швырнул Кайвану лазган — оружие загремело по полу. Сержант отошёл от кашлявшего и задыхавшегося солдата, пытавшегося перевести дыхание, и направился к Фандре Руми и мертвенно-бледному Райнеру.
— Как он? — спросил Бэйн, кивнув в сторону лежавшего на полу раненого легионера. Остальные гвардейцы сделали всё возможное, чтобы устроить Мэба как можно удобнее, отдав санитару вещмешки из которых тот соорудил временный матрас и подушки.
— Нехорошо.
— Насколько плохо?
— Он потерял много крови, а с учётом окружающей среды, даже если бы я смог зашить раны, болезнетворные организмы всё равно уже попали внутрь и началось отторжение тканей. Я больше ничего не могу сделать. Возможно Лисер…
— Он не смог бы сделать больше тебя, — спокойно возразил сержант, — и не стоит так думать. Это вредно.
