Ник Перумов - Война Мага. Том 1
Очень ценный совет. Сами бы мы никак не догадались, зло подумал Игнациус.
Глаза жреца закатились, полураскрытые губы шептали что-то вроде «иди к алтарю, иди к алтарю…» Не колеблясь, юноша опустил раненого наземь и бестрепетно шагнул в клубящийся дым. Непонятно, что тут могло служить его источником, но, во всяком случае, открытого пламени Игнациус не видел. Глаза немилосердно щипало, паренёк едва дышал, однако упрямо брёл вперёд, действительно, туда, где должен был находиться алтарь, посвящённый новому божеству Ракоту-Заступнику, так и не сумевшему, однако, заступиться за вставший на его сторону мир.
Двигаясь наощупь, Игнациус на самом деле вскоре наткнулся на алтарь – куб из необработанного чёрного мрамора, доставленный откуда-то с северных гор. Пальцы юноши тотчас нащупали рассекшие алтарь во всех направлениях глубокие трещины – сердце Храма выдержало первый удар врага, но устоять перед вторым шансов уже не имело. Тем не менее Игнациус вцепился в края алтаря, словно утопающий в обломок мачты. Хоть какая-то надежда уцелеть…
Что делать дальше, мальчишка решительно не знал. Раненый жрец остался где-то снаружи, за пределами дымных стен (кстати, здесь, возле самого алтаря, и дышалось почему-то легче, словно и не рвались из-под самых ног жирные чёрные клубы).
То, что происходило с Игнациусом после этого, вообще не поддавалось никакому описанию. Его губы стали сами собой шептать слова – «открывайся, открывайся, открывайся…»; он повторял их на всех трёх выученных храмовых языках, или, как тут говорили, речах: Речи Проходящих, Речи Прислуживающих и Речи Вступающих; говорили, что есть ещё Четвёртая Речь – язык жрецов и пятая, особо тайная, для высших посвящённых, но их юноша, конечно, не знал.
Что он стремился открыть – Игнациус не знал. Было только одно – холодное и твёрдое понимание, что отсюда надо убираться, и вера, что есть тайная дверь, которую он может открыть. Он словно наяву видел: вот дрогнет каменный куб алтаря, неподъёмная громада сдвинется с места, открывая ему проход, залитый тёплой тьмой, там будут тишина и безопасность, покой – всё то, чего он был лишён.
…Боль родилась в темени, поползла вниз по своду черепа, достигла плеч, рук, всё дальше и дальше; боль коснулась камня, и алтарь, казалось, тоже застонал – вместе с гибнущим миром. Юноша увидел – словно птица из небесных высот – огромную картину: море лесов, ограниченное коричневыми горными хребтами, синие нити рек и голубые кругляши северных озёр. Кое-где виднелись игрушечные башенки городов и замков; впрочем, правильнее было б сказать, что они не «виднелись», а «терялись» в дыму.
Дым был всюду. Длинные, на многие лиги хвосты, настоящие реки в небесах, нерассеивающиеся, словно умерли разом все ветры. Нигде не видно открытого огня. И нигде не видно врага.
Игнациус затрясся. От самого примитивного ужаса. Уйти, бежать отсюда, куда угодно, закрыв глаза!..
«Откройся, Эмдене, Пертеро!» – на всех трёх ведомых языках.
И куб вдруг поплыл. Сдвинулся с места. Игнациус едва удержался на ногах. Под алтарём действительно открылся проход; и юноша, в панике заслышав знакомый уже вой и свист за спиной, очертя голову кинулся в провал…
…И он падал, падал бесконечно, словно в кошмарном сне, когда нет сил проснуться. Чёрный дым сменился непроглядным мраком, непроглядный мрак – белесой мглой, в которой Игнациус плавал, точно рыба в воде. Правда, здесь он мог дышать.
– Хороший мальчик, – вдруг услыхал он голос. Чей-то спокойный, довольный голос.
– Да, способный. Надо же, сумел открыть себе путь, – подтвердил второй голос, низкий, женский. – Мне кажется, надо брать.
– Кажется ей! У меня сомнений никаких нет! – заявил мужской голос. – Брать, немедля!..
– Вот так оно всё и начиналось, Аглая, – тяжело закончил Архимаг. Заскрипело кресло под грузным костистым телом. На столе, аккуратно застеленном льняной скатертью с тонкой алой вышивкой, стыло нетронутое угощение, тётушка Аглая постаралась на славу, едва только получила сногсшибательное послание от мессира Архимага, что ему необоходимо срочно поговорить с ней и он покорнейше просит разрешения посетить её дом в любое удобное для госпожи Аглаи Стевенхорст время.
Конечно, весь дом мгновенно встал вверх ногами. Конечно, все служанки мигом обрели способность пребывать самое меньшее в пяти местах одновременно. Конечно, сама Аглая пустила в ход всё своё искусство. Архимаг Игнациус не отличался обыкновением наносить частные визиты.
…Некоронованный владыка Долины долго и церемонно раскланивался, едва ступив на порог. Похвалил уют и аккуратность дома, скинул плащ на руки трепещущей от усердия молоденькой горничной, прошёл следом за Аглаей в празднично разубранную гостиную. Сел, тяжело упёр посох в пол. И начал говорить. Да такое, что бедная Аглая сидела напротив него ни жива ни мертва.
Архимаг Игнациус вспоминал. Говорил о том, что не знал ни один маг в Долине.
– Ты понимаешь, Аглая, они уничтожили мой мир. Уничтожили совсем, так что и следа не осталось. То, что я видел, было лишь началом. Потом я узнал, как Губитель действовал дальше, после того, как одолел пытавшихся сражаться с ним жрецов и магов, он сровнял с землей города и замки, выжег поля и деревни… Потом принялся за горы и реки, моря и озёра. Как я уже сказал, ему пытались противостоять многие – чародеи и жрецы владыки Тьмы, Ракота, они вышли на неравный бой. И пали. А Губитель оставил после себя мёртвый мир, покрытый проплешинами пожарищ – и где не уцелело ни одного человека.
– Ни одного, мессир?
– Мессир я для других, Аглая… Да, ни одного человека. Губитель был опытен в отыскании жизни, – губа Игнациуса дрогнула от отвращения. – Омерзительный, ужасный монстр… Сколько я потратил потом сил и времени, пытаясь разыскать его… но нашёл только имя. Только имя… – он вздохнул. – Имя и ещё то, что он был оружием прежних владык Упорядоченного. Их звали Молодыми Богами. Они уничтожили мой мир…
– Но… как же вы спаслись, мэтр? – робко пролепетала Аглая, комкая в кулачке надушенный носовой платочек, отделанный кружевами.
– Я тогда ничего не знал о магии, но магом-то был всё равно, – не без некоторой гордости пояснил Игнациус. – Не обязательно знать все без исключения заклятья. Порой в минуту смертельной опасности скрытые способности обостряются… ну да ты знаешь эту теорию. Моё сознание справилось без меня. Так я встретил Наставников… это было самое начало Долины. Точнее, нашли-то меня не Основатели, само собой – их к тому времени уже не осталось в живых, – но их первые ученики. Ах, какие времена… – седой Архимаг покачал головой. – Какие времена… Но прости старика, дорогая моя Аглая, я несколько увлёкся приятной беседой. Нам нельзя ударяться в воспоминания – они лишь наполняют душу печалью, ибо даже сильнейшим из нас не под силу повернуть время и изменить прошлое.
