Вонда Макинтайр - Эффект энтропии
– Предварительные заключения были интересными, – начал Спок. Он заложил руки за спину и продолжал:
– Однако без проведения повторной проверки все первоначальные данные ничего не стоят.
Кирк негромко выругался и не очень убедительно повторил:
– Мне очень жаль.
– Я не вижу оснований для того, чтобы возложить на вас ответственность за происходящее, капитан, а потому и не нахожу логических причин для ваших извинений.
Кирк вздохнул: как всегда, Спок отказывался сетовать на неудачи.
«Хоть бы врезал разок своим кулачищем по перегородке, – подумал Кирк, – или мне придется найти солдатскую причину и врезать ему? Все легче было бы».
– С вами все в порядке, Спок? У вас такой изнуренный вид.
– Со мной все в порядке, капитан…
– Можете немного отдохнуть. Пройдет немало времени, прежде чем мы подойдем к Алефу настолько близко, что вы понадобитесь на капитанском мостике. Почему бы вам не передремать это время?
– Это невозможно, капитан.
– Но несколько часов вам просто нечего делать на мостике.
– Я понимаю, капитан. Но перед началом исследования я подверг психофизическим изменениям мой процесс обмена веществ, что позволило мне бодрствовать во все время эксперимента. Конечно, я могу вернуться к нормальному ритму жизни, но мне это кажется неблагоразумным: я настрою себя на отдых, а в пункте прибытия от меня потребуется работа.
Кирк отбросил в сторону все ссылки на технику и спросил чисто по-человечески:
– Спок, вы ведь не спали все шесть недель?
– Да, капитан.
– Слава богу, хоть что-то стало понятным! А почему вы не сказали об этом?
– Потому что шесть недель исполнится только послезавтра.
– Боже праведный! Вы что, никому не доверяете? Не верите, что и другие так же серьезно будут относиться к наблюдениям?
– Дело не в доверии, капитан. Эмпирические данные – очень тонкая вещь. Разница в толковании двумя наблюдателями одного и того же явления может быть гораздо плачевней по своим результатам, чем обычная невнимательность или ошибка в эксперименте.
– А вы не смогли бы провести несколько серий наблюдений и вывести из них нечто среднее? Спок поднял бровь:
– Нет, капитан, – и отправился на свое место. «Если бы я не знал его по-настоящему, то поклялся бы, что он опрокинул в себя не меньше двух кружек темного пива», – подумал Кирк и сделал запись в бортовом журнале: «Дата старта 50 001». Но если бы он мог, то дополнил бы запись примерно такими словами:
«Мы находимся на расстоянии дня от аномального образования, но тревога, охватившая „Энтерпрайз“ и всю его команду, не уменьшилась. Мы оставили позади себя одну тайну, не разгадав ее, чтобы встретиться с новой тайной, о которой вообще ничего не знаем. Команда срочного переноса не имеет себе равных по неотложности и по секретности. „Энтерпрайз“ находится на пути к колонии рудников Алеф Прайма, соблюдая абсолютную тишину в эфире, как того требует код. Я даже не имею возможности спросить, почему нас отвлекли от такого важного задания. Можно лишь гадать о причинах такой срочности, но убежден, что моя команда готова встретиться лицом к лицу с… с чем? Кто может мне ответить?»
Глава 1
Солнце Алеф Прайма приблизилось настолько, что из маленькой точки на экране разрослось в огромный диск. Вся команда застыла на своих местах, ожидая встречи с опасностью, такой же неопределенной, как и оставшееся позади новообразование. «Энтерпрайз» шел навстречу этой опасности с поднятыми экранами защиты, все фазеры были приведены в боевую готовность, а сенсоры насторожены до предела. У капитана Кирка по-прежнему не было никакой информации о предстоящем задании, кроме краткого приказа о срочном перебросе, а тишиной в эфире он был отрезан от всего мира.
Посмотрев на офицера по науке, капитан произнес:
– Непохоже, что над станцией нависла угроза стать «Новой».
– Зарождение новой звезды – всего лишь одна из возможных причин, по которой мы получили ту шифровку, – разъяснил Спок.
– Это утешает, – буркнул Кирк.
– И согласно ее положению в общем ряду, маловероятно, капитан, что станция станет «Новой» хоть сейчас, хоть в обозримом будущем.
– А две другие возможности для приказа – это военное вторжение или критическая ситуация, вызванная неудачным экспериментом, – подытожил капитан. – Непривлекательный выбор.
– Но вероятная причина может быть только одна, – уточнил Спок.
– Да, – согласился Кирк. – Но причина может быть необъявленной из-за своей сложности, не поддающейся классификации. Такой же сложной может быть и поджидающая нас опасность. А это уже интересно.
– Вполне возможно, капитан.
– Мистер Зулу, что у вас там на сенсорах?
– Да ничего страшного, капитан. Несколько рудовозов между астероидами и Алеф Праймом, несколько прогулочных шлюпок.
– Шлюпок? – не поверил Кирк. – Люди ходят под парусом, под солнечным лучом, между магнитными полюсами, выбираясь на мирный пикник. И это во время критической ситуации?
– Да, сэр. И похоже, что у них – гонка. А курс их, кажется, выходит за пределы отведенного им пространства.
– Слава небесам за это маленькое одолжение, – проговорил Кирк с изрядной долей сарказма. – Многие сотни лет не изменили традиций, согласно которым маломощные шлюпки имеют привилегии на трассах и могут не считаться с ненавистными для них махинами вроде нашего «Энтерпрайза».
В самом деле, шлюпки на экране были похожи на крохотные пылинки.
– Капитан Кирк, – произнес Зулу, – мы вошли в пределы сенсорной досягаемости Алеф Прайма.
– Благодарю вас, Зулу. Можно увидеть станцию на экране?
Пальцы рулевого коснулись сенсорной клавиатуры, и перед глазами Кирка и Спока открылся удивительный, похожий на россыпь драгоценных камней, вид станции. Звездный свет, преломленный тысячами разноцветных граней, сиял над ней непреходящей радугой. Никогда раньше Кирк не бывал на Алеф Прайме и не ожидал встретить здесь такую красоту. Многие города из тех, которые он видел, были прекрасными, но этот похож на скопление тончайших стеклянных волокон и скорлупок радиолярия, увеличенных в миллионы раз, и частичек гладких самоцветов: бирюзы, опала, агата и янтаря.
– Капитан, нас вызывают.
– Спасибо, Ухура. Давайте послушаем. Может быть, наконец-то узнаем, зачем мы, здесь нужны?
Это было бы кстати, потому что на станции не наблюдалось никаких разрушений, никакой суматохи, которые свидетельствовали бы о недавней битве. А если здесь что-то и случилось, то ни о каком вражеском вторжении не могло быть и речи, – разве что диверсионная вылазка? Но и после самой незначительной диверсии хоть какой-нибудь след да остался бы. Так зачем их вызвали, зачем оторвали от действительно важного дела?
– Капитан, – объявила Ухура, – на связи не Алеф Прайм, а другой межзвездный корабль.
Другой корабль находился как бы ниже станции, и Кирка неприятно поразило его крохотное изображение в виде темного пятна, прилипшего к боку прозрачных величественных очертаний Алеф Прайма. Конечно, станция была огромной и должна была быть такой – на ней разместилось полмиллиона разумных существ, по сравнению с ней любой корабль будет выглядеть крохотным, и все таки…
Зулу увеличил изображение приближающегося корабля, и Кирк разглядел яркое мерцание до боли знакомых очертаний, а потом и несвойственную военным кораблям раскраску под орла-феникса, сквозь которую все явственней проступал новый видеокадр.
– Хантер! – непроизвольно воскликнул Кирк.
– «Аэрфен» – «Энтерпрайзу», – произнесла с экрана женщина – капитан другого корабля. – Добро пожаловать, Джим. Это – ты? – она вопросительно замолчала.
– Капитан? – напомнила о себе Ухура.
– Сохраняйте тишину в эфире, – с сожалением приказал Кирк. – Оставим приветствия на потом.
Капитан звездного корабля сделала большую паузу, как бы всматриваясь в капитанский мостик «Энтерпрайза». Кирк тоже всматривался в нее.
Конечно, она здорово изменилась с тех пор, как Кирк видел ее в последний раз. Но морщины по углам ясных серых глаз придавали лицу капитана Хантер лишь большую выразительность, как бы подчеркивая былое изящество. Ее черные волосы были по-прежнему длинными, а тонкая косичка, спадавшая по правой щеке на плечо, была, как и прежде, туго заплетена и перевязана кожаным ремешком с ярким пером на кончике. Легкая седина на висках заставляла думать не о возрасте, но о чувстве собственного достоинства, которое и всегда было присуще Хантер.
Не дождавшись ответа, она усмехнулась, и эта усмешка перенесла Кирка в далекие годы – в годы Академии, соперничества, дружбы и страсти. Он хорошо знал, что скрывается за внешней сдержанностью Хантер, но ничего не мог поделать, не мог нарушить приказа.
