Натан Лонг - Сломанное копье
Райнер вдохнул полной грудью, когда они свернули к югу от Альтдорфа и двинулись мимо ферм и полей. Как приятно наконец оказаться на открытом воздухе! Уже сама смена обстановки доставляла огромное удовольствие. Ощущать движение было так приятно, что на короткий миг Райнер почувствовал себя свободным.
Он был настолько захвачен эмоциями, что лишь когда стены Альтдорфа скрылись в утренней дымке и впереди показалась темная полоса Драквальда, заметил, что остальные молчат. В воздухе повисла неловкая тишина, Черные сердца старого и нового созыва с тревогой разглядывали друг друга. Райнер вздохнул. Так дело не пойдет.
— Скажите-ка, сударь, — обратился он к новичку, сидевшему справа от него, тщедушному субъекту с копной бурого цвета волос над печальным заостренным лицом. — Как это вы оказались в столь прискорбных обстоятельствах?
— Что? — вздрогнул в испуге новичок. — Что ты ко мне лезешь? На кой тебе это знать?
Райнер беззлобно усмехнулся.
— Видите ли, сударь, поскольку я ваш командир, мне желательно хоть что-то о вас знать. И не бойтесь меня шокировать. Мы тут все стреляные воробьи, верно, ребята? — Он обернулся к своим старым товарищам. — Павел и Халс убили своего командира, когда он проявил некомпетентность.
— Вообще-то нет, — начал Павел.
— Его убили курганы, — вставил Халс.
Они оба мрачно рассмеялись.
— Франц лишил жизни соседа по палатке за нежелательные приставания.
Франка зарделась.
— Джано продавал ружья коссарам.
— Что тут преступление? — Джано развел руками.
— А я, — Райнер приложил руку к груди, — был обвинен в колдовстве и убийстве духовного лица женского пола. — Он усмехнулся, глядя, как бедняга, моргая, крутит головой. — Вот видите, вы в хорошей компании.
Его собеседник пожал плечами, внезапно смутившись.
— Я… меня зовут Абель Хальстиг. Я… я был квартирмейстером лорда Бельхема. Меня обвинили в том, что я прикарманивал разницу, закупая дешевый порох, в результате чего погубил боевую единицу.
— Как так?
— Ну, орудия давали осечки, и враг разогнал наши позиции. Но в тот день шел дождь, и порох мог намокнуть.
— А раз порох был дешевый… — медленно начал Павел.
— Но это не был дешевый порох!
— Ладно, ладно, не был, — успокоил его Райнер. — Так ты можешь целиться и стрелять?
Абель заколебался.
— Если мне помогут. В случае крайней необходимости. Вообще-то я по преимуществу снабженец.
— Оно и видно, — сказал Райнер и отвернулся, прежде чем Абель успел бы парировать. — А вы, сударь? — спросил он всадника, крепкого ветерана с длинными темными волосами, которые были заплетены на затылке. Лицо всадника ничего не выражало.
Тот мельком взглянул на Райнера, потом снова уставился на шею своей лошади, чем и был занят всю дорогу. Брови у ветерана были такие густые, что глаза оставались в тени, несмотря на ясную погоду.
— Я взял деньги за убийство человека.
Такая прямота ошарашила Райнера. Он засмеялся.
— В самом деле? Вы не будете убеждать нас в своей невиновности? Никаких смягчающих обстоятельств?
— Я виновен.
Райнер заморгал.
— А-а. Ну… хорошо. Скажите тогда, как ваше имя и в каком качестве вы служили Империи.
Немного помолчав, человек заговорил:
— Йерген Ромнер. Мастер меча.
— Учитель фехтования, что ли? Да вы не промах.
Ромнер не ответил.
Райнер пожал плечами:
— Ну что ж, добро пожаловать в нашу компанию, капитан.
Оставшиеся двое новичков ехали в повозке.
— А ты, малый, — обратился он к долговязому улыбчивому лучнику с густыми рыжими волосами и оттопыренными ушами, алеющими, словно флаги. — Ты-то как сюда попал?
Парень засмеялся.
— Ух, я вот тоже убил человека. Причем не получил за это никаких денег. — Он швырнул камешком в столб ограды, мимо которой они проезжали, и спугнул пару ворон. — Мы с ребятами торчали в одном занюханном кислевитском городишке и пили эту ослиную мочу, которую там почитают за выпивку, и тут этот болван пикинер из Остланда толкнул меня локтем и разлил брагу. И я…
Интерес Райнера угас. Старая история.
— И вы с ребятами немного не рассчитали удар, а тот бедолага имел наглость умереть?
— Ничего подобного, — ухмыльнулся парень. — Куда как лучше. Я отправился за ним туда, где стоял их отряд, закатал в одеяло и поджег. — Он довольно засмеялся. — Визжал, понимаешь, как свинья на бойне.
Все молча смотрели на юношу, беззаботно швыряющего камешки в расстилающееся слева пшеничное поле.
Наконец Райнер прокашлялся.
— Гм… как тебя зовут, малый?
— Даг. Даг Мюллер.
— Хорошо, Даг. Благодарю за поучительный рассказ.
— Всегда пожалуйста, капитан.
Райнера передернуло. Он обратился к последнему из новичков, пожилому ветерану с брюшком, румяными щеками и тронутыми сединой залихватскими усами.
— А вы, сударь? Расскажите нам свою горестную историю.
— Ну, не такую уж и горестную, уверяю вас, капитан. — Он покосился на Дага. — Звать меня Хельгерткруг Штейнгессер, но, ежели хотите, можете называть меня Гертом. Начальство объявило меня дезертиром и подстрекателем, и, полагаю, так примерно оно и есть. — Он вздохнул, но глаза его оставались веселыми. — Вишь ли, там была девица, славная здоровенная девица — ну, на ферме, где мы квартировали в Кислеве с талабхеймскими арбалетчиками. Ее мужик погиб на войне. Во всей деревне ни одного мужика не осталось, если уж на то дело пошло. Это была деревня женщин. Одиноких баб. Здоровых и красивых, понимаешь. Ну, я вот и подумал: земля плодородная, округа — загляденье, и почему бы не поселиться здесь и не растить славных толстых детишек? — Он откинулся назад, издав смешок. — А может статься, я не только подумал, но и сказал. Короче, со мной пошло с десяток наших ребят, ну чтоб заместить погибших мужей. К несчастью, Империя нас почему-то не оставила в покое. На следующий день был бой, и нас хватились. Потом, стало быть, поймали и объявили, что мы бежали по трусости. Ну уж, извините. Не трусы мы. Мы… как его?.. Стосковались по обществу.
Черные сердца расхохотались — история оказалась забавной и совершенно непохожей на ту, что только что поведал Даг Мюллер.
Райнер ухмыльнулся.
— Добро пожаловать, Герт. Если вдруг набредешь еще на одну деревню одиноких женщин, не забудь сообщить нам.
Франка пригвоздила его строгим взглядом, но остальные продолжали веселиться. Наконец Райнер обратился к румяному светловолосому капралу Карелинусу, ехавшему верхом рядом с ним:
— А вас, капрал, каким ветром занесло присматривать за такой шайкой? Попали в немилость к Манфреду?
— Э-э-э, — Карел в упор смотрел на Дага, похоже, ему было трудно отвести взгляд. — Нет… вовсе нет. Я… пошел добровольцем.
Райнер аж поперхнулся.
— Ты?..
— О да. — Юноша повернулся в седле, чтобы видеть своих спутников. — Понимаете, я помолвлен, точнее, хотел бы обручиться с Ровеной, дочерью графа Манфреда. Но графская дочь едва ли выйдет за простого капрала, верно? Для этого мне надо стать по меньшей мере рыцарем. К несчастью, мой отец в последнее время находился в весьма стесненных обстоятельствах и не мог заплатить десятину, необходимую, чтобы я прошел посвящение в рыцари. — Он нахмурился. — Боюсь, я повел себя как дурак, когда понял, что не могу вступить в рыцарский орден. Я проклял судьбу и пообещал Ровене, что либо завоюю себе титул на поле брани, либо погибну. — Лицо капрала прояснилось. — Но тут милорд Манфред милостиво предложил принять участие в этой миссии. Он заверил, что так я смогу доказать Ровене, чего стою, и сдержать свою клятву. То, что мне и надо! Настоящий джентльмен этот граф Манфред. Не каждый отец сделает такое для жениха своей дочери.
Райнер судорожно закашлялся и услышал, как прыскают в кулак Павел и Халс. Даже Франка, которая отлично умела скрывать свои мысли и чувства, не могла спрятать улыбку.
— Прошу прощения, капрал, — сказал Райнер, когда пришел в себя, — кровь прихлынула. Как любезно со стороны графа возложить на вас столь почетные обязанности. Должно быть, он о вас очень высокого мнения. Очень.
Компания поехала дальше по холмистой местности, но теперь лед недоверия был разбит, и завязался разговор. Халс, Павел и Джано обменивались байками с арбалетчиком Гертом, Райнер и Франка в полном изумлении слушали, как юный Карел разглагольствует о своих почти родственных отношениях с графом Манфредом и о том, какие в Альтдорфе любезные и отзывчивые люди. Абель, артиллерийский квартирмейстер, то и дело встревал в разговор, пытаясь выяснить, о чем конкретно был договор с Манфредом и чего хотят от них. Мечник Йерген ехал молча, уставившись в луку седла; у Дага кончились камешки, и он лежал на спине, разглядывая проплывающие облака, словно не знал в мире другой заботы.
