Филип Фармер - Лавалитовый мир
— Я не скажу ни слова, — заверила его Анана. — Но вот это ты не получишь.
Она подняла рог.
Уртона сощурился и поджал губы. Она знала, что дядя не уйдет без рога. Он охотился за инструментом по двум причинам, одна из которых была ей известна. О второй Анана только догадывалась.
Ни один властитель не упустил бы случая завладеть отмычкой, которая могла открыть любые врата вселенной.
К тому же с помощью рога Уртона мог попасть во дворец из каких-то особых мест на этой планете. Вполне возможно, что врата располагались в огромных камнях, которые встречались на склонах гор. Конечно же, не во всех, а лишь в некоторых. На пути к побережью Анана испробовала инструмент на четырех больших валунах, но ни в одном из них врат не оказалось. Однако они могли находиться в других камнях.
Если ее догадка верна, Уртона тем более не уйдет без рога. Он побоится, что племянница найдет врата и проберется в его дворец.
Анана надеялась, что Уртона сообщит Маккею о дне побега. В деталях плана она не сомневалась: дядя попытается застать ее спящей, чтобы убить и забрать рог. Но предупредит ли ее Маккей? Она не могла рисковать и полагаться на переменчивый нрав наемника.
— Подожди, — окликнула она Уртону. — Я пойду с вами. Так у меня будет больше шансов найти Кикаху. Мне надоело сидеть на этом холме.
Он даже не стал притворяться, что обрадовался ее словам. Уртона почувствовал западню. Будь она и впрямь искренней и правдивой, он все равно заподозрил бы неладное. Но и она теперь старалась понять, сказал ли он ей правду или только малую ее часть.
На красивом лице Уртоны появилась улыбка. В этой тысячелетней и смертельно опасной игре властители нередко использовали хитрости, заведомо обреченные на провал. Обе стороны просчитывали партию на много шагов вперед, и поединки порою напоминали религиозный ритуал.
— Мы сделаем это сегодня ночью, — сказала Анана.
Уртона согласился.
Он ушел на поиски Маккея и через пару минут отыскал его у тропы. Негр оказался неподалеку, потому что следил за ними и ждал сигнала Ананы. Переговорив друг с другом около пятнадцати минут, они ушли на берег ловить рыбу. Анана отправилась собирать орехи и ягоды. Вернувшись с двумя полными сумками, она осталась в стане, хотя все женщины снова пошли в лес. Ей удалось незаметно утащить три кожаных меха для воды и отнести их под свой навес. Все остальное она решила раздобыть под покровом «ночи».
Племя пировало и танцевало весь вечер. Шаман пел молитвы о постоянном процветании. Сказитель вспоминал истории о героях прошлых дней. Ближе к «ночи», набив животы, люди начали расходиться по своим навесам. На страже остались четверо дозорных: один — на вершине дерева у самого моря; второй — на платформе в середине стойбища; и еще двое воинов, которые охраняли тропу на холм.
Уртона, Маккей и Анана объедаться не стали. Уйдя под свои навесы, они наполнили кожаные мешки копченой рыбой, мясом антилопы, фруктами и орехами. Воду в пустые мехи можно было набрать на берегу моря.
Когда над станом повисла тишина, Анана выползла из-под шаткого навеса. Сквозь приглушенный храп людей доносились крики ночных птиц и далекое львиное рычание. Взглянув на платформу, она не заметила там фигуры дозорного. Возможно, он тоже заснул. Полный желудок и дремота — две стороны одной монеты. Вроде хочется сделать доброе дело, а голова уже валится на грудь.
Уртона и Маккей тоже выползли из-под своих навесов. Анана махнула им рукой, потом встала и в «полуночной» мгле направилась к бревенчатой ограде, откуда могла рассмотреть платформу и дозорного. Тот лежал на спине. Очевидно, он решил прилечь на минутку и, сам того не заметив, заснул. А ведь ему полагалось стоять и осматривать окружающий лес, пока его не сменят.
Двое мужчин пробрались в загон, где стояли мусоиды, и без лишнего шума оседлали трех животных. Анана принесла мехи для воды и набитую продовольствием сумку и привязала их к небольшой кожаной полочке позади седла.
— Я хочу забрать свой топор, — шепнула она Уртоне.
Тот недовольно сморщился, но кивнул. Они уже обсуждали этот вопрос. Дядя считал, что о топоре лучше забыть, но Анана настаивала на своем. Пока мужчины вели животных к воротам, она прокралась к большому навесу вождя. Раздвинув сучья, прикрывавшие вход, Анана пролезла внутрь. Под навесом было темно, как в угольной шахте, но громкий храп Тренна, его жены и сына компенсировал отсутствие света и позволял ориентироваться в пространстве. Анана поползла на четвереньках к дальнему углу, наткнулась на женщину, а потом почувствовала под рукой волосатую ногу вождя. Она отшатнулась и стала ощупывать траву рядом с телом. Через несколько секунд ее пальцы коснулись холодного железа.
Анана выползла из-под навеса, сжимая в руке метательный топор. В какой-то миг ей захотелось убить Тренна и отомстить за свое унижение, однако она подавила это желание. Его предсмертный хрип мог разбудить туземцев. Кроме того, она обещала ему простить обиду, которая терзала ее память. И все же… На Анану вновь накатила тоска по крови, которая могла бы смыть позор. Ей опять захотелось убить своего насильника. Но трезвый рассудок отмел этот нерациональный импульс.
Одностворчатые ворота были сделаны из заостренных жердей, к которым наискось и горизонтально крепились тонкие планки. Вместо запоров для соединения с бревенчатой стеной использовались многочисленные кожаные ремни. Несколько толстых полосок кожи служили замком. Анана развязала их, и двое мужчин тихо отворили ворота.
К счастью, беглецов еще никто не заметил. Однако дозорный мог проснуться в любую минуту. С другой стороны, он мог проспать на платформе всю ночь. В принципе, караульные менялись через два часа. Но в языке племени не существовало такого понятия, как «час», и каждый туземец оценивал время по внутреннему хронометру. Посчитав свой долг исполненным, дозорный обычно спускался на землю и будил человека, которому полагалось его менять.
Когда мусоиды прошли через ворота, беглецы бесшумно закрыли створку и вновь связали ремни замка. Потом все трое вскочили в седла и медленно поехали вниз по склону. «Лоси» фыркали, возмущаясь, что их разбудили посреди ночи. Беглецы остановились за сотню ярдов от того места, где, как они знали, находился первый часовой. Анана спешилась и нырнула в кусты. Прокравшись вдоль тропы, она увидела фигуру юноши, который сидел под деревом. С его губ срывался тихий храп.
Она подошла к нему и оглушила парня обухом. Он упал на бок, и храп его стал намного громче. Анана вернулась назад и сообщила спутникам, что можно продолжать путь. Поравнявшись с юношей, Уртона хотел перерезать ему горло. Однако Анана сказала, что в этом нет необходимости, поскольку тот потерял сознание надолго.
Второй дозорный, отгоняя сон, лениво прохаживался вдоль тропы. Он спускался с холма на пятьдесят шагов, разворачивался и вновь взбирался по двадцатиградусному откосу, напевая себе под нос какую-то песню о героических подвигах Ширкуна.
В ночной тишине его крик могли услышать другие туземцы. Поэтому Анана решила убрать дозорного с дороги. Она выждала момент, когда он повернулся к ней спиной, подбежала к воину и оглушила его обухом топора. Путь к морю был свободен.
Увидев светлую полоску белого песчаного пляжа, беглецы остановились. Последний дозорный сидел на вершине гигантского дерева, которое возвышалось на краю леса.
— Нам не добраться до него, — сказала Анана. — Но он может кричать, сколько хочет. Никто уже не передаст его сообщений дальше.
Они смело поскакали по песку, однако ожидаемого окрика не последовало. Дозорный либо задремал, либо принял их за авангард другого племени, которое спешило добраться до своего стойбища. Впрочем, он мог даже узнать посланцев Властителя. Но кто из туземцев посмел бы задавать им вопросы?
Проехав около мили, они остановили мусоидов, наполнили мехи водой и продолжили бег. Правда, неторопливую рысь «лосей» трудно было назвать бегом. Трое людей погрузились в свои мысли. Маленький отряд молча скакал вперед.
Анана считала, что венды им больше не опасны. К тому времени, когда один из оглушенных воинов придет в себя и поднимет тревогу, беглецы будут уже далеко. Угроза теперь исходила только от Уртоны и Маккея. Дядя не задумываясь убьет ее, чтобы завладеть рогом. Но пока они не найдут дворец, она может не беспокоиться. Без нее Уртоне не выжить в этих местах.
«Рассвет» разбросал по небу первые бледные полосы. Стало светлее, и всадники перешли на легкий галоп. Отряд останавливался только для того, чтобы справить нужду, попить воды и напоить животных. С наступлением «сумерек» они въехали в лес, нашли ложбину, окруженную деревьями, и проспали там большую часть «ночи». Анана несколько раз просыпалась от воя собак и рыка огромных кошек. Однако хищники не смели подходить к людям слишком близко. На «рассвете» отряд двинулся дальше. В «полдень» они выехали на пологий склон, который вел к проходу в горах.
