Гай Кей - Гобелены Фьонавара
И вот как случилось, что Табор дан Айвор вынул свой меч, и сияющее существо, на котором он сидел, поднялось в воздух и стремительно замахало крыльями и понеслось вперед, несмотря на ярость этого ветра. Они вознеслись, оставшись только вдвоем в самом конце, как было известно им обоим с самого начала, и парили в потемневшем воздухе, сверкающие, отважные, до боли маленькие, прямо на пути Дракона.
На земле внизу, сбитый с ног ветром, стоящий на коленях Айвор дан Банор лишь на мгновение поднял взгляд, и образ его сына в небе навсегда врезался в его память. Он отвернулся и закрыл лицо окровавленным рукавом, потому что не мог вынести этого зрелища.
Высоко в небе Табор поднял свой меч, чтобы привлечь к себе Дракона. Но в этом не было необходимости: Дракон уже заметил их. Табор увидел, как он полетел быстрее и набрал воздуха, чтобы послать им навстречу огненную реку из печи своих легких. Он увидел, что Дракон огромен и невыразимо уродлив, его шкуру покрывала черно-серая чешуя, а внизу была серо-зеленая кожа.
Он знал, что никто и ничто на охваченной вихрем земле внизу не может противостоять Дракону. Он также знал с пронзительной, спокойной уверенностью — и это был последний островок спокойствия под яростным напором ветра, — что им остается только одно, они могут сделать только одну вещь.
И что есть лишь одно мгновение, оставшееся мгновение, чтобы сделать это, перед тем, как пламя Дракона вырвется из пасти и испепелит их.
Он погладил ее сияющую, шелковистую гриву. И мысленно произнес: «Вот и пришла пора. Не бойся, любимая. Давай совершим то, для чего мы были рождены».
«Я не боюсь, — ответила она. — Ты называл меня своей любимой, с того самого первого раза, как мы впервые встретились. Ты знаешь, что тоже был моим любимым?»
Дракон уже находился совсем рядом, чернота заполнила небо. Оглушительный, на пределе возможного, рев ветра бил в уши. Но нимфа Имрат стойко держалась, ее крылья рассекали воздух с невероятной быстротой, рог стал точкой ослепительного света в ревущем хаосе неба.
«Конечно, знаю, — ответил ей Табор, и это был их последний обмен мыслями. — А теперь — вперед, моя дорогая, мы должны убить его и умереть!»
И тогда Имрат поднялась каким-то чудом еще выше и дальше в вихре Дракона, а Табор изо всех сил вцепился в ее гриву, уронив бесполезный меч. Они поднялись над линией полета Дракона; Табор увидел, как тот поднял голову и открыл пасть.
Но они уже ринулись к нему, целясь под углом, словно луч убийственного света, прямо в ужасную голову. Они оба, оставшись только вдвоем в самом конце, превратились в живой клинок, чтобы вонзиться на этой ослепительной, пылающей скорости острым рогом, сверкающим, как звезда, прямо в его череп и мышцы, пронзить насквозь костяную оболочку мозга Дракона и убить его и при этом погибнуть.
На самом краю столкновения, на краю конца всего, Табор увидел, как прищурился драконий глаз без века. Он взглянул вниз и увидел первый язык пламени, появившийся из его разинутой пасти. Слишком поздно! Он знал, что уже слишком поздно. Они ударят в цель вовремя. Он закрыл глаза…
И почувствовал, что Имрат сбросила его со спины, и он летит, кувыркаясь, вниз! Он закричал, но его голоса никто не услышал в этом адском шуме. Он кружился в воздухе, словно сорванный листок. Он падал.
В своем мозгу он услышал ясный и нежный, словно колокольчик над летними полями, голос, полный самой чистой любви: «Помни обо мне!»
Затем она врезалась в Дракона на самой высшей точке скорости.
Ее рог пронзил его череп, а тело последовало за ним воистину живым клинком, и так же, как Имрат сияла при жизни, подобно звезде, так же она вспыхнула, умирая, как звезда. Потому что накопленный Драконом огонь взорвался внутри и испепелил их обоих. Они упали, полыхая, к западу от поля сражения и врезались в землю с такой силой, что она задрожала до самого Гуинира на востоке и до самых стен Старкадха на севере.
А Табор дан Айвор, освобожденный великим подвигом любви, несся вслед за ними к земле с убийственной высоты.
Когда появился Дракон, Ким упала на колени, сраженная не только ветром от его крыльев, но и жестоким осознанием собственной глупости. Теперь-то она поняла, почему огонь Бальрата требовал Хрустального Дракона из Калор Диман. Почему Маха и Немаин, Богини войны, которым служит Бальрат, знали, что дух — хранитель гномов будет необходим, какую бы цену ни пришлось заплатить.
А она воспротивилась. В своем самомнении, подчиняясь собственной морали, она отказалась взять такую цену с гномов или заплатить ее самой. Отказалась в этом последнем испытании уступить требованию Бальрата. И поэтому сейчас Табор дан Айвор, безнадежно слабее Дракона, поднимался в небо, против ветра, чтобы заплатить цену за ее отказ.
Если ему это удастся. Если всем им не придется заплатить эту цену. Так как Дракон, снижающийся над ними, означал конец всему. Ким это знала, и это знали все люди на холме и на залитой кровью равнине внизу.
Придавленная чувством вины, притупляющим все ее ощущения, Ким смотрела, как Имрат отчаянно пытается удержаться в воздухе против вихря, поднятого крыльями Дракона.
Ее плечо сжала чья-то рука. Она понятия не имела, откуда старому шаману известно, что она натворила, но Гиринт больше ничем не мог ее удивить. Было ясно, что он действительно все знает и пытается даже сейчас, в самом конце, утешить ее, словно она могла ожидать утешения или имела на него право.
Смигнув слезы с ресниц, она смотрела, как чудовищные серо-черные перепончатые крылья Дракона рассекают воздух. Солнце исчезло: землю накрыла огромная, стремительная чернота. Дракон раскрыл пасть. Ким увидела, как Табор бросил свой меч. А затем, не веря собственным глазам, ошеломленная, она увидела, как великолепное существо под ним, дар Богини, сверкающее, обоюдоострое, бросилось в вихрь воздуха прямо к громадному Дракону Могрима.
Гиринт продолжал стоять рядом, несмотря на силу ветра, с каменным лицом, и ждал. Кто-то вскрикнул в страхе и восхищении. Рог Имрат казался ослепительным лучом света на грани ночи.
А потом возникло размытое движение, слишком быстрое, чтобы его увидеть, и Ким где-то в глубине своего существа нашла новое измерение этой скорости. И она наконец осознала, что происходит и как именно будет заплачена эта цена.
— Тейрнон! — внезапно закричал Пол Шафер изо всех сил, перекрывая вой ветра. — Скорее! Приготовься!
Маг бросил на него изумленный взгляд, но Барак, не задавая вопросов, с трудом встал, закрыл глаза и покрепче уперся в землю ногами.
И в ту же секунду они увидели летящего по воздуху Табора.
Затем Имрат встретилась с Драконом, и в небе взорвался огненный шар, такой ослепительно яркий, что смотреть было невозможно.
— Тейрнон! — снова крикнул Пол.
— Я его вижу! — крикнул в ответ маг. Пот тек по его лицу. Руки он вытянул вперед, словно пытался дотянуться. С них срывались дрожащими волнами потоки энергии: он старался прекратить падение мальчика, беспомощно кувыркавшегося в полете к земле с невероятной высоты.
Дракон врезался в землю с таким грохотом, словно обрушилась гора. Люди вокруг Ким повалились на дрожащую землю, как костяшки домино. Гиринту каким-то образом удалось устоять, его рука все еще лежала у нее на плече.
И устояли Тейрнон и Барак. Но когда Ким взглянула вверх, она увидела, что Табор продолжает падать, хоть и медленно, словно отброшенная прочь кукла.
— Он слишком далеко! — в отчаянии крикнул Тейрнон. — Я не могу его остановить! — Но он все равно старался. И Барак, весь дрожа, пытался собрать достаточно энергии для магии, которая могла бы прекратить это ужасное падение.
— Смотрите! — сказал Пол.
Краем глаза Ким увидела на равнине движение, подобное молнии. Она обернулась. Один из ратиенов стремительно несся по земле. Табор падал вниз головой, его падение замедляла магия Тейрнона, но он был без сознания и не мог себе помочь. Ратиен мчался по земле, словно серебристо-золотой брат самой Имрат. Сидящий на нем Артур Пендрагон уронил королевское Копье и привстал на стременах. Ратиен собрал силы и прыгнул. И в ту же секунду Артур вытянулся вверх и вперед, к падающему из солнечного потока мальчику, поймал Табора в свои сильные руки и прижал его к груди, а ратиен замедлил бег и остановился.
Скакавший следом Ланселот нагнулся в седле и поднял упавшее Копье. Затем они вместе поспешили на юг, на холм, и остановились на его вершине, где стояли Ким, Гиринт и все остальные.
— Думаю, с ним все в порядке, — коротко сказал Воин. Табор был серым, как пепел, но, казалось, больше никак не пострадал. Ким видела, что он дышит.
Она посмотрела на Артура. Все его тело было в крови; одна глубокая рана над глазом сильно кровоточила, мешая видеть. Ким подошла и подождала, пока он передаст Табора в многочисленные протянутые руки; затем заставила Артура спешиться и обработала его рану, насколько смогла. Она видела израненную ладонь Ланселота, кровоточащую даже сквозь перчатку, но с этим ни она и ни кто-либо другой ничего не могли поделать. За ее спиной Джаэль и Шарра занимались Табором, а Лорин опустился на колени рядом с Бараком, который потерял сознание. Она знала, что они оправятся. Они оба, хотя Табор будет страдать от душевной раны, которую может исцелить лишь время. Если им будет дано время. Если им будет позволено пережить сегодняшний день.
