Гай Кей - Гобелены Фьонавара
Все это уходило корнями в слишком далекое прошлое, за пределы, доступные ей, пусть даже в ней жили две души. Поэтому она сохранила спокойствие, услышала падение еще одного камешка, еще один крик птицы, а затем заговорил наконец Мэтт Сорин, очень тихо, не глядя по сторонам:
— Лорин, выслушай меня. Я ни о чем не жалею: ни об одном вздохе, ни об одном мгновении, ни о тени мгновения. Это правда, друг мой, я клянусь в этом именем того кристалла, который я когда-то изготовил и бросил в озеро в ту ночь, когда полная луна сделала меня королем. Не могу представить себе узора на Станке Ткача, связанного с моим именем, более яркого, чем тот, который я прожил.
Он медленно опустил руки, все еще стоя лицом к внушающим благоговение огромным дверям. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло и еще тише, чем раньше.
— Я… рад тем не менее, что нити моих дней снова привели меня в это место перед тем, как все закончится.
Ким любила его, любила их обоих, и ей хотелось заплакать. «Сорок лет», — снова подумала она. Что-то засияло в глубине глаз Лорина, как только что сияли горные вершины в последних лучах солнца. Она ощутила порыв ветра на высоком пороге, услышала за спиной шорох скользящих камней.
И уже поворачивалась, чтобы посмотреть, когда удар обрушился на ее голову и свалил на землю.
Она почувствовала, что сознание ускользает. Попыталась удержать его, словно это некий предмет, который можно удержать, который необходимо удержать. Но с отчаянием поняла, что ей это не удастся. Боль взорвалась у нее в голове. Нахлынула чернота. Она слышала звуки. Но ничего не видела. Она лежала на каменном плато перед дверьми, и последняя мысль ее была жестокой насмешкой над собой. Она воображала себя родней Богиням войны всего лишь несколько секунд назад. Но, несмотря на такую самонадеянность, несмотря на все дары Ясновидящих, щедро принесенные ей Исанной, она не сумела почувствовать простую засаду.
Последнее, что Ким ощутила, с ужасом от собственной беспомощности, было прикосновение чьей-то руки, снимающей с ее пальца Бальрат. Она попыталась крикнуть, вызвать вспышку, но потом нахлынула широкая, медленная река и унесла ее в темноту.
Ким открыла глаза. Комната качалась и кружилась одновременно. Пол тошнотворно проваливался, потом стремительно летел ей навстречу. В голове пылала оглушающая боль, и, даже не поднимая руки, чтобы пощупать, она знала, что на затылке вздулась шишка величиной с яйцо. Стараясь лежать неподвижно, она ждала, когда все успокоится. На это ушло немало времени.
В конце концов она села. Она была одна в комнате без окон. В помещение лился жемчужный свет, милосердно мягкий, хотя она не видела, откуда он идет: казалось, из самих каменных стен и с потолка. Двери тоже не было, или, по крайней мере, она ее не видела. В одном углу находилось кресло и скамеечка для ног. На низком столике рядом стояла чашка с водой, и ее вид напомнил Ким, как ей хочется пить. Только столик показался очень далеким, и она решила несколько секунд подождать, прежде чем решиться на путешествие.
Ким сидела — а перед этим лежала — на маленьком ложе, по крайней мере, на фут короче ее роста. И это напомнило ей о том, где она находится. Она вспомнила кое-что еще и посмотрела на руку.
Кольцо исчезло. Ким не померещилось это последнее, ужасное ощущение. Ее сильно затошнило. Она подумала о Каэне, правящем здесь, хоть он и не король. Каэн и его брат Блод, которые разбили Сторожевой Камень Эриду, которые нашли Котел Кат Миголя и отдали его Могриму. А теперь они заполучили Бальрат.
Без него Ким чувствовала себя обнаженной, хотя на ней по-прежнему было то же платье с поясом, которое она носила весь день, с того времени, как утром встала в домике и увидела Дариена. Весь день? Она даже не знала, какой сегодня день. Она не имела понятия о времени, но рассеянный свет, исходящий от камня, имел оттенок рассвета. Она удивилась этому и еще отсутствию двери. Гномы, знала Ким, умели делать с камнем поразительные вещи в недрах своих гор.
Еще они могли, под предводительством Каэна и Блода, быть слугами Тьмы, каких никогда прежде не было у Могрима. Она подумала о Локдале, а потом, разумеется, о Дариене: этот постоянный страх лежал в основе всего остального. Предчувствие беды победило тошноту и боль, заставило ее встать. Ей необходимо выбраться отсюда! Слишком многое происходит. Слишком многое зависит от нее!
Приступ паники прошел, но осталось мрачное осознание того, что в отсутствие Бальрата от нее на самом деле зависит не так много. Она попыталась черпать мужество из того простого факта, что все еще жива. Ее не убили, и здесь есть вода и чистое полотенце. Она попыталась черпать силы в присутствии подобных вещей; попыталась и потерпела неудачу. Кольцо исчезло.
В конце концов она все же подошла к низкому столику. Жадно напилась воды — благодаря какому-то свойству каменной чашки она оставалась прохладной — и умылась, задохнулась от холодной воды и окончательно пришла в себя. Пощупала рану: кровоподтек большой, очень болезненный, но открытой раны нет. За такой небольшой подарок она возблагодарила судьбу.
«Все бывает, — любил говаривать дед после смерти бабушки. — Нам надо держаться стойко», — говорил он. Она сжала зубы. Решимость вернулась в ее серые глаза. Она села в кресло, положила ноги на скамейку и приготовилась ждать, мрачная и ко всему готовая. Свет вокруг нее постепенно становился ярче и ярче, по мере наступления утра снаружи, отраженный то ли искусством, то ли магией, то ли и тем и другим в светящихся камнях в недрах горы.
Открылась дверь. Или, скорее, дверь появилась в стене напротив Ким, а потом беззвучно распахнулась наружу. Ким вскочила на ноги с сильно бьющимся сердцем, а потом вдруг очень смутилась.
После она не могла разумно объяснить, почему присутствие женщины-гнома так сильно ее удивило, почему она полагала, ни на секунду об этом не задумываясь, что гномы женского пола должны выглядеть, как… э… безбородые, приземистые копии воинов, таких, как Мэтт и Брок. В конце концов, она сама не слишком походила на Колла из Тарлиндела или на Дейва Мартынюка. По крайней мере, в удачные дни!
И женщина, которая пришла за ней, тоже не напоминала воина. Она была на пару дюймов ниже Мэтта Сорина, стройная и изящная, с широко расставленными темными глазами и прямыми черными волосами, спускающимися по спине. Несмотря на грациозную красоту этой женщины, Ким тем не менее почувствовала в ней те же стойкость и силу духа, которыми обладали Брок и Мэтт. Гномы могли быть неоценимыми, могучими союзниками и очень опасными врагами.
Несмотря на все, что она знала, на боль в голове и пропажу Бальрата, на воспоминание о том, что сделал Блод с Дженнифер в Старкадхе, и на жестокую реальность смертоносного дождя, вызванного Котлом, ей все равно почему-то трудно было видеть в этой женщине заклятого врага. Слабость? Ошибка? — подумала Ким, но тем не менее выдавила из себя слабую улыбку.
— Я гадала, когда же кто-нибудь придет, — сказала она. — Я — Кимберли.
— Я знаю, — ответила женщина без улыбки. — Нам сказали, кто ты и что. Меня послали, чтобы отвести тебя в Зал Сейтра. Там собирается Совет старейшин. Король вернулся.
— Я знаю, — сухо ответила Ким, стараясь не выдать голосом иронии и быстрого прилива надежды. — Что произойдет?
— Будет брошен вызов перед старейшинами. Потом состоится словесный поединок, первый за сорок лет. Между Каэном и Мэттом Сорином. Больше никаких вопросов: у нас мало времени!
Ким не слишком любила выполнять приказы.
— Подожди! — сказала она. — Скажи мне, кого… на чьей ты стороне?
Женщина посмотрела на нее темными, непроницаемыми глазами.
— Больше никаких вопросов, я сказала.
Она повернулась и вышла.
Одной рукой убирая назад волосы, Ким поспешила следом. Они свернули от двери налево и пошли по поднимающимся вверх коридорам с высокими потолками, освещенным все тем же рассеянным, кажущимся дневным светом, что и ее комната. На стенах размещались красиво вырезанные подставки для факелов, но они не использовались. Ким пришла к выводу, что сейчас день: факелы зажгут ночью. На стенах отсутствовали украшения, но через определенные промежутки — произвольные или подчиняющиеся какому-то ритму, ей непонятному, — Ким видела множество постаментов или колонн, и на каждой из них покоились произведения искусства из хрусталя, изысканные и странные. Большинство представляло собой абстрактные формы, которые ловили и отражали свет коридоров, но были и другие: она увидела копье, вонзившееся в гору из стекла; хрустального орла, размах крыльев его достигал целых пяти футов; а на пересечении нескольких коридоров, с самого высокого пьедестала из всех, смотрел вниз дракон.
У нее не было времени восхищаться или даже думать о них. Или о том, что коридоры этого царства под двумя горами так пустынны. Несмотря на ширину коридоров — явно построенных, чтобы могло пройти множество людей, — они с женщиной-гномом встретили всего несколько других гномов, мужчин и женщин, и все они замирали на месте и смотрели на Кимберли холодными, осуждающими взглядами.
