Джон Френч - Чемпионы Темных Богов
Тидиас бросил хмурый взгляд на Кадина. Цепной меч Кадина тихо шепнул, разрубив воздух, и замер. Теперь они оба смотрели на Астреоса ― он ощущал их смятение и нечто еще, другое чувство, погребенное глубоко под поверхностными мыслями.
― Вопрос уже решен, ― осторожно произнес Тидиас, посмотрев на Астреоса. ― Клинки все сказали.
― Вы поклянетесь здесь и сейчас, ― сказал Астреос и с удивлением услышал в своем голосе железный холод.
― Брат… ― начал Тидиас.
― Клянитесь, ― голос Астреоса прозвенел по длинной комнате. Секунду Кадин и Тидиас смотрели на него, а затем опустились на колени. Астреос услышал их голоса, но слова словно стихли, едва он посмотрел на склоненные головы братьев. Демон с лицом Кадара улыбнулся у него в разуме.
Кармента посмотрела на Аримана, когда тот вошел через круглый люк. Он успел сделать два шага, прежде чем взглянул в угол, где она ждала. Неужели она чем-то выдала себя? Женщина думала, что была бесшумной, но, возможно, он заметил ее присутствие другим способом. Возможно, колдун знал, что она здесь еще до того, как открыл люк. Кармента оставалась неподвижной, даже когда он уставился на ее треснувшую маску под рваным капюшоном.
Техноведьма моргнула, а затем поняла, что Ариман уже отступил от двери. Тогда женщина вспомнила, что не может моргать. Должно быть, на секунду оптические системы дали сбой. Когда она отсоединялась от «Дитя Титана», у нее часто возникали проблемы с аугметическими частями. С недавних пор они стали случаться все чаще и были с каждым разом все хуже. Колдун посмотрел на нее, Кармента проанализировала выражение лица колдуна и определила его как недоумение.
― Ты не соединена с кораблем, ― заметил он. Кармента ожидала от него совершенно других слов. Люди, особенно космические десантники, не очень любили, когда посторонние вторгались в личное пространство. Она покачала головой, а затем прекратила.
― Прохождение через варп, оно… ― женщина попытался подыскать подходящее слово, но не смогла найти ничего, что могло сравниться с лихорадочным ощущением от соединения с «Дитем Титана», пока корабль шел волнами варпа. Даже после кратковременных периодов единения или после выхода из варпа ее всю трясло, а из интерфейсных портов сочилась кровь. ― Оно неприятное, ― закончила она.
― Вполне вероятно, ― произнес он, шагнув к чаше, чтобы наполнить ее маслом и поджечь.
― Как… ― начала она, но колдун безрадостно усмехнулся.
― Я вижу многое, чего не могут другие, и многое, что мне не хотелось бы видеть, ― он провел рукой над чашей, и из нее выплеснулось пламя. ― То, что ты делаешь, это истязание духа великой машины. Так бы заявило твое техножречество, по крайней мере в мое время.
― Это не мое жречество, ― выплюнула Кармента. Он бросил на нее взгляд, быстрая вспышка синих глаз, но тут же перевел взгляд обратно на огонь, танцевавший на поверхности масла.
― Конечно, нет, иначе ты бы не подчинила военный корабль своей воле и не стала странствовать с горсткой отступников на границе Великого Ока, ― женщина услышала кошачий рык, а потом поняла, что он донесся у нее из горла. Механодендриты стремительно вырвались из плеч, выгнувшись, будто готовые к нападению змеи.
«Что происходит? ― она чувствовала себя отстраненно, словно наблюдала за собой издалека. Руки Карменты дрожали от ярости, но она оставалась спокойной. ― Нет, ― пришла в голову мысль. ― Часть тебя спокойна. Другая часть в объятиях гнева».
― Я не желаю тебе зла, ― медленно проговорил Ариман. Его голос оставался совершенно уравновешенным. ― И не хочу знать, почему ты стала отступницей. Я повидал достаточно, и могу догадаться об остальном. Я не отниму у тебя корабль, ― колдун прервался. ― Но ты идешь опасным путем и хочешь овладеть силами, которые способны уничтожить тебя. Разум не может существовать в подобном состоянии, разделенный двумя царствами, и оставаться единым целым. Плоть или машина, что-то должно победить.
«Я справлюсь», ― подумала она.
― Я справлюсь, ― сказала Кармента и поняла, что опять взяла себя в руки.
― Возможно, ― Ариман пожал плечами. ― Я не сужу тебя, госпожа. Есть пределы моего лицемерия, ― он отвел взгляд, и по его лицу пробежало выражение, которое она не сумела понять. ― Но ты права, у тебя нет причин доверять мне, ― секунду колдун молчал, затем потянулся и провел бронированными пальцами над масляным пламенем, не сводя с них глаз, пока краска не стала чернеть и вздуваться пузырями. ― Я не отниму твой корабль. Клянусь.
Кармента поверила ему, хотя не совсем понимала, почему. Усталость в его словах и манера держаться кое-что ей напомнили.
«Может, тебе просто хочется кому-то верить, ― произнес голос в разуме. ― Может, тебе нужно ему доверять».
― Прости, ― сказала она, но остановилась. ― Без тебя я не вернула бы корабль.
Ариман кивнул и посмотрел на нее так, словно не знал, что сказать.
― Ты бежал? ― вдруг спросила Кармента. Колдун посмотрел на женщину. ― Тогда то, от чего ты бежал, настигло тебя.
― Да, ― ответил он, и ей показалось, будто она узнала уставшую улыбку на лице Аримана.
― А теперь? Что ты будешь делать?
Он пожал плечами.
― Попытаюсь узнать причину.
― Почему не бежать дальше?
Ариман отвел глаза и хотел было что-то сказать, но ответ словно умер у него на губах.
― Потому что боюсь того, что случится, если я снова отвернусь, ― наконец сказал он. Кармента пристально всматривалась в него, ведьма в черном одеянии и синеглазый полубог.
― Я доставлю тебя куда нужно, ― сказала она. Ариман склонил голову.
― Спасибо, ― поблагодарил он.
Женщина усмехнулась. От этого ощущения все внутри нее похолодело. Она не смеялась много лет и не знала, почему это сделала сейчас.
― Но куда ты хочешь отправиться? Ты хотя бы знаешь, откуда начать?
― Да, ― ответил он, снова посмотрев в огонь. ― Я начну с прошлого.
VI
Пепел воспоминаний
Уединившись в своих покоях, Ариман закрыл глаза и погрузился в воспоминания. Ощущение собственного тела потускнело. Сердцебиение и дыхание почти остановились. Посторонние мысли исчезли, и его наполнила безмолвная чернота.
― Память ― это машина, ― Ариман вспомнил, как Пентей постукивал посохом из слоновьей кости по полу, будто подчеркивая каждое слово. Старый мудрец любил слушать свой голос, хотя с возрастом тот стал сухим. Пентей преподал Ариману и его родному брату первые уроки логики, философии и риторики, когда они были еще мальчишками на Терре. Ариман и Ормузд за глаза звали его пустынной ящерицей, но запоминали каждое оброненное им во время лекций слово. ― Многие люди считают ее чем-то неизменным, ― продолжал Пентей, утерев пот, скопившийся в морщинках на лице. ― Они забывают и считают это естественным. Помнят бесполезные детали, сами не зная почему. Люди упускают из виду тот факт, что они отказались от одного из величайших устройств человеческого разума. Память ― это знание, а знание ― сила.
Ариман улыбнулся, припомнив те слова, и отправился к дворцу собственных воспоминаний. Сначала он словно шел по темному коридору, свет настоящего постепенно угасал вдали. Затем мрак рассеялся, и он оказался на белых мраморных ступенях под синим небом и ярким солнцем.
Азек отвернулся и поднял глаза. Дворец высился до самого неба, его белые стены сверкали в лучах света. Еще выше тянулись башни, расписные деревянные ставни были распахнуты настежь, впуская в сводчатые залы ветер. Конечно, дворец не существовал в реальности. Это была лишь конструкция, возведенная из миллионов обрывков воспоминаний, сложенных друг на друга: ступени символизировали его восхождение к Белому Храму на плато Ионус, небесная синева и тепло были родом с Просперо, а ветер разгонял воздух его детских лет.
От солнечного света его спина покрылась испариной. Здесь Ариман не носил доспехов, лишь воспоминание о простой белой мантии. Он шагнул вперед, отметив тепло камня под ногами. Такие детали играли немаловажную роль. Память зиждилась не просто на образах или словах, это было переплетение ощущений, привязанных к конкретной точке времени. Вспомнишь запах места, и ты увидишь его. Вспомнишь оттенок лепестков, и вспомнишь название самого цветка.
Ариман поднялся по ступеням к дверям и распахнул их настежь. В коридоре за ними царила прохлада. Через каждые несколько метров в потолке были видны облицованные зеркалами шахты. Красные, белые и синие ковры приглушали шаги, когда колдун направился внутрь. По обеим сторонам коридора располагались двери. Ни одна не походила на остальные ― некоторые были из невзрачной пластали, словно попали сюда прямиком со звездолета или из бункера, другие были из дерева, стекла или начищенного до блеска металла. Только из этого коридора вели сотни дверей, во всем же дворце их насчитывались десятки тысяч. С каждым днем он рос в размерах, над более старыми и глубокими воспоминаниями возводились новые этажи и комнаты. Сейчас его разум добавил всюду тонкий слой пыли, что символизировало заброшенность.
