Филип Фармер - Гнев Рыжего Орка
Врата следует искать только на суше, что сужает территорию твоего поиска до пятидесяти миллионов квадратных миль. Хотел бы я пожелать тебе всего худшего, но не стану. Пусть ты получишь то, чего заслуживаешь.
Орк застонал. Антема, Нежеланный Мир! Мир, созданный теми загадочными существами, что жили еще до властителей — это они создали первоначальную вселенную тоанов, а потом и их самих, чтобы ее населить. Антема была столь грубо сработана, что властители полагали, будто это первый, еще дотоанский эксперимент создания искусственного мира.
Никто из них не пожелал жить здесь — впрочем, очень немногие знали, как проникнуть сюда.
Лос, наверное, положил Орка в свою машину и через врата во дворце или еще где-нибудь прошел в этот мир. И, оказавшись на Антеме, доставил Орка от врат в эту пещеру.
Но что это за ключ, который Орк носит на себе? Он ведь голый.
Подумав об этом, Орк почувствовал, что на шее у него что-то висит.
Он поднялся на ноги и, нагнув голову, сумел рассмотреть этот предмет, болтавшийся чуть пониже его грудной кости. И узнал его, хотя и смотрел вверх ногами. Это был один из отцовских золотых медальонов с именем Шамбаримена, человека-легенды, и с рельефным изображением его рога. Медальон был настолько близок к религиозной реликвии, насколько это возможно для вещи тоанского изготовления.
Какой же ключ несет он в себе? Может быть, надо искать гору, похожую на рог? Орк, зная, как хитроумен отец, был уверен, что дело не так-то просто. Возможно, ключ вообще незрим. Ну ладно. Сначала надо освободить руки.
И Орк это сделал, хотя и не скоро. Он повернулся спиной к камню, у которого пришел в себя, согнул колени, поднял руки и зацепил веревку за тупой край маленького выступа на верхушке глыбы. Эта позиция была и утомительной, и болезненной, но он продолжал пилить, пока не перетер веревку до половины. Передохнув, он возобновил свою работу. Когда веревка лопнула, он отвязал ее от запястий — нелегкая задача для одной руки. Обследовав пещеру и не найдя ничего, что указывало бы на врата, он оглядел сверху долину. Единственной живностью, которую он там увидел, были какие-то странные неуклюжие летучие существа.
Он стал спускаться по крутому склону за карнизом. У него не было причины испытывать оптимизм по отношению к этому миру, который явно не был создан для него. Какое-то время ярость и желание отомстить, конечно, помогут ему продержаться. Но эту громадную территорию можно обыскивать тысячу лет и все же не найти нужной приметы и врат — в ней, под ней или около нее. Он может даже найти эту примету и не понять, что это то, что он ищет.
Плохо дело. О Шамбаримен, очень плохо!
Орк сам не знал, как плохо станет ему очень скоро. Громкий визг позади заставил его замереть. Потом удар в спину сбил его с ног. Захлопали гигантские крылья. Боль, словно от очень больших и острых когтей, вонзившихся в спину, исторгла у Орка громкий крик.
Джим Гримсон тоже перепугался. Он тоже услышал визг, почувствовал когти и завопил от боли.
Этот шок был последней каплей. Джима унесло прочь гораздо быстрее, чем в прежние его возвращения на Землю. Он очнулся на стуле в своей комнате. Он дрожал, обливался потом и чувствовал какое-то онемение. Жжение в спине от страшных когтей продержалось еще миг, но потом прошло.
Несмотря на страх, Джим все же попытался бы вернуться в Орка, если бы энергия не выгорела в нем без остатка. Прошло много времени, прежде чем он смог подняться со стула.
ГЛАВА 16
Сегодня членов группы тянуло спорить еще больше, чем обычно. Пациенты сильнее придирались друг к другу и легче обижались. Чесучего порошка им, что ли, подсыпали? Или они достигли той стадии лечения, когда гнев и горькое разочарование всплывает ближе к поверхности? Эти страсти так и лезут наружу, точно черви, вышвырнутые из внутренностей глистогонкой.
К Джилмену Шервуду, девятнадцатилетнему жителю Золотого Холма, цеплялись еще пуще, чем всегда. Некоторые члены группы не любили его и питали к нему недоверие из-за того, что у него богатые родители. Он отвечал на все нападки слабой улыбкой или молчанием, и то, что он не защищается, еще сильнее злило атакующих.
Больше всех старался шестнадцатилетний Эл Мубер, у которого никогда в жизни не было денег, пока он не начал торговать наркотиками. Его карьера продолжалась шесть месяцев, потом его сцапали. Но обвинялся он только в употреблении и хранении, не в продаже. Он имел особенно большой зуб против Шервуда, одного из своих бывших клиентов, потому что подозревал, что это Шервуд его заложил.
Запястья Шервуда до сих пор были забинтованы — он перерезал себе вены, пытаясь покончить с собой. Он хотел стать художником, но его родители были против. Они решили, еще когда сыну было три года, что он сначала закончит университет Огайо, а потом получит в Гарварде степень юриста. После шести месяцев в университете с Джилменом произошел «нервный срыв». Через три месяца он вышел из санатория, приехал домой и наотрез отказался вернуться в колледж. Родители, несмотря на предостережения семейного врача, продолжали наседать на него. И однажды ночью Шервуд вскрыл себе вены, чтобы изобразить кровью на стене свое кошмарное видение. В итоге он попал в группу Порсены.
Мубер еще говорил другим, что Шервуд бисексуал и будто бы пристает к нему. Девочки же находили, что Шервуд замечательный красавец, вылитый Пол Ньюмен, только высокий. И он оказывал внимание нескольким из них, так зачем ему нужен такой противный тип, как Мубер?
Мубер изо всех сил пытался обесценить приключения Шервуда в образе Вольфа, героя, которого тот себе выбрал. Доктор Сцевола, который сегодня вел группу, останавливал Мубера, но тот не унимался. Тогда доктор сказал — или пусть Мубер подчиняется правилам, или пусть уйдет к себе в комнату и подумает, каково ему будет, если его выгонят из группы.
Мубер перестал нападать на Шервуда, но все время бурчал что-то себе под нос.
Джим Гримсон слушал других только краем уха. Утром он был поражен тем, что увидел здесь Санди Мелтон. Она сидела в дальнем конце столовой с группой легких шизоидов. До сих пор Джим не знал, что Санди в больнице, и не слышал, что стало с ней после того вечера у Думского.
Он помахал ей. Она улыбнулась в ответ, продолжая разговаривать со своей соседкой. Джим решил поговорить с ней, когда представится случай.
Не мог Джим сосредоточиться еще и потому, что все время беспокоился об Орке — что случилось с ним, когда Джим его оставил? Бедственное положение Орка и его мир казались Джиму реальнее, чем эта комната и люди в ней. Не нюхали они все настоящей беды, вот что.
Джим вздрогнул, заметив, что доктор Сцевола обращается к нему и все на него смотрят
— Твоя очередь, Джим, — сказал Сцевола. — Нам всем не терпится услышать, что случилось во время твоей последней экспедиции.
Джим сомневался в том, что им всем так уж не терпится. В большинстве своем они слишком заняты собственными приключениями, чтобы интересоваться приключениями Джима. Ему, по крайней мере, так казалось. За свое короткое пребывание здесь Джим уже узнал о себе кое-что новое. Он понял, что часто приписывает другим свои чувства, хотя те ничего похожего не испытывают. В будущем надо быть поосторожнее и не навязывать другим собственные мысли и эмоции. Предполагалось, что групповая терапия должна проходить по принципу книжного клуба. Участники обсуждают различных персонажей фармеровской серии и высказывают свое отношение к ним. А также предлагают свои варианты разрешения разных ситуаций и по-своему заканчивают книги. Предлагается также комментировать, как избранный кем-то персонаж отражает проблемы и личность избравшего. Но весь этот процесс направляется и регулируется психотерапевтом. Подвергать друг друга слишком уж резкой критике не разрешается.
Одной из трудностей, с которой сталкивались участники на этой стадии терапии, было дать полный отчет о своих приключениях в карманных вселенных. Джим разделял это затруднение. Вот и сейчас, в ответ на приглашение Сцеволы, он дал лишь схематический рассказ о том, что испытал Он сдерживался, потому что считал, что все это — очень личное. Если впустить других слишком далеко в мир Орка, они, чего доброго, попытаются присвоить его. Захотят захватить его, Джима, миры так же, как властители — миры своих соседей.
Больше того, Джим был убежден, что вселенные, в которых бывают все прочие участники, существуют только в их воображении. Хотя описывают их живо и очень подробно, все это тем не менее только фантазия. Вслух он, конечно, этого не говорил. Это значило бы обесценивать миры других пациентов.
Джим окончил свой запинающийся, неуверенный рассказ. Пока он говорил, он стал чувствовать, что все это — выдумка. И другие тоже, кажется, смотрели на него с сомнением. Черт! Они не верят!
Черная Моника Брэгг сказала:
