Дэн Абнетт - Титаникус
Скауген, мой принцепс…
Тарсес дал воздуходуям душевой обсушить себя, затем лёг на койку, уставившись в пространство.
Он думал о магосе органос Керхере — и презирал себя.
Его икона Механикус висела на гвозде над койкой. Это был единственное, что он привнёс личного в интерьер комнаты. Омниссия, Бог-Император стальной, присмотри за мной в этот час…
Тарсес сел и сунулся под кровать к вещевому мешку. Вытащил шлейф соединительных проводов и подключил себя к настенным разъёмам, воспользовавшись вспомогательными штекерными точками, встроенными в запястье левой руки. Штекеры на шее были ещё слишком болезненны.
Тарсес соединился и загрузил данные о состоянии «Доминатус Виктрикс». Четыре дня ремонта из проектных восьми, и кузница Ореста ещё предполагала не более двух дней до окончания. Омниссия, благослови их! «Виктрикс» пойдёт снова, на два дня раньше, чем рассчитывалось.
— Принцхорн, — кантировал Тарсес.
Перед глазами засуетились данные. Что он хотел? Биографические данные? Медицинское заключение? Происхождение и подготовка? Сертификация?
— Собрать. Биография, основное, — приказал Тарсес.
Передача начала выгружаться, выдавая информационные окна одно поверх другого.
Гвидо Пернал Яксиул Принцхорн, родился 322.760.М41.
— Ему девятнадцать? — ахнул Тарсес.
Вопрос: вы желаете продолжить?
— Дальше. «И всё же: девятнадцать?!»
Двести тридцать пять боёв.
— Все успешные?
Все успешные.
— Впечатляюще.
Все условные.
— Условные?
Принцепс Принцхорн не обладает опытом реальных сражений. Его исключительный счёт основан на высоких результатах тестовой имитации.
— Он никогда не был в настоящем бою?
Нет, модерати Тарсес.
— Чёрт, Легио Темпестус вообще представляет себе, что делает?
Ввод: вопрос/неизвестно.
— Перефразировать. Легио… Ладно. Отмена.
Тарсес упал обратно на койку и отсоединился.
— Значит, наводите справки о биографии своего нового принцепса, так? — раздался голос от двери.
Тарсес сел.
Там, улыбаясь, стояла девушка. Высокая, стройная, с коротко стриженными коричневыми волосами и довольно крупным носом, который так не вязался с её тонкими чертами. Она носила короткую красную мантию поверх коричневого облегающего комбинезона, и Тарсесу было видно, что её штекирование находится на зачаточном уровне.
— Ты кто? — спросил Тарсес.
— Извиняюсь, модерати. Я Фейрика, фамулюс принцепса Принцхорна. Я не вовремя?
— Я не одет, — ответил Тарсес и потянулся за вещами. — Как ты вошла? Дверь была заперта.
Фейрика покачала висящим на шее кулоном-пропуском в виде шестерёнки:
— Все двери в Антиуме для меня открыты, сэр.
— Повезло тебе, — ответил Тарсес, застёгивая мантию. Затем посмотрел на неё: — Входи.
— Благодарю, модерати, — ответила девушка и переступила порог.
— Итак, наводите справки о новом принцепсе? — спросила она нейтрально.
— Я предпочитаю знать, с кем столкнулся, — ответил Тарсес.
— Интересно. Размышление: вы воспринимаете Принцхорна как противника?
— Я этого не говорил. Принцхорн станет моим принцепсом. Этого достаточно.
— Но он вам не нравится?
— Это что? Допрос ордо? Я считаю его тем, кем считаю.
Фейрика пожала плечами:
— Справедливо. Ему тоже не до вас.
— В само деле?
— И мне тоже.
— Даже так?
— Ты слабак, Тарсес. Ты убил магоса. Никакого самоконтроля. Это — слабость.
— Ты так думаешь, фамулюс? — спросил Тарсес.
Она помотала головой:
— Я это знаю.
Тарсес откинулся назад на койку.
— Я смотрю, фамулюс, ты не особенно стремишься завоевать моё расположение.
Фейрика широко улыбнулась.
— Мне на него плевать, — ответила она. Посмотрела на икону Механикус, висящую на стене, и поклонилась.
— Император хранит, — пробормотал Тарсес.
— Император? — резко переспросила она.
— Конечно.
— Вы, очевидно, хотели сказать «Омниссия», модерати?
— Я хотел сказать то, что сказал. Они — одно, не так ли?
— Нет, — ответила она и уставилась на Тарсеса. Шутливая улыбка сползла у неё с лица. — Я разочарована, что вы из новых.
— Из кого?
— Новых. Это ваши личные взгляды, или все служители Легио Инвикта верят, что Омниссия и Бог-Император — одно и то же?
— Конечно, все, — ответил он.
— А, — сказала она.
— А ты нет? — спросил Тарсес. Он устал и не имел никакого желания вступать в словесную перепалку со всякими спесивыми и самоуверенными фамулюсами. Идеологический раскол прятался под поверхностью верований Культа Механикус многие века. Те адепты, кто был особенно обеспокоен его последствиями, иногда называли его Схизмой. В узких кругах некоторых из главных кузниц над этим вопросом ломали копья и головы советы магосов, но в повседневной, обычной жизни его чаще всего обходили стороной и считали делом личных убеждений. Общепринятым было считать, что Деус Механикус — Машинный Бог и Бог-Император Человечества — суть аспекты одного божества, от которого берут начало все машинные духи.
— Я — нет, — ответила Фейрика, словно наслаждаясь его раздражением. — Магосы кузницы Ореста приучены относиться к ним как к отдельным сущностям.
Тарсес пожал плечами:
— Я слышал, что некоторые молодые кузницы придерживаются этой философии, но союз Механикус и Империума зиждется на слепой вере в Бога-Императора.
— Возможно, — сказала она, — но он не мой бог.
Повисла долгая пауза.
— Что ж, благодарю, что поделилась своим мнением, фамулюс, — сказал Тарсес. — Вопрос: что-то ещё?
Она кивнула:
— Последняя часть. Мне нужно ваше подтверждение вот на этом.
Она отцепила от пояса инфопланшет и передала Тарсесу.
— Что это?
— Заказ на переоборудование «Виктрикс» в дополнение к тем работам, что уже производятся. Как модерати, вы должны его заверить.
Тарсес изучил планшет.
— Это заказ на установку новой системы ауспика.
— Да.
— В этом нет необходимости. Я уже объяснил Принцхорну.
— Принцепс считает, что необходимость есть, и настаивает на замене.
— Чёрт побери, это растянет график ремонта!
— Всего на два дня.
— У нас нет двух дней, — произнёс Тарсес. — Этот заказ — пустая трата времени.
— Вы так и скажете принцепсу? — спросила она. — Уверяю вас, пустой тратой времени будет только ваша задержка с подтверждением.
Тарсес нахмурился, затем выдвинул стило и расписался на планшете.
* * * * *
За Городом-губкой, за старым ульем Аргентум, на задымлённой равнине обогатительного пояса они обработали свои раны и попытались идти дальше. Пелена дыма от горящих скважин висела, словно жидкий туман, подсвеченный болезненно-жёлтым светом, и ядовито вздымалась всякий раз, как усиливался дождь или поднимался ветер. Они держались обочины Проспекторского шоссе, высматривая признаки жизни.
Но в грязном воздухе эхом разносились признаки смерти: гром и удары тяжёлых орудий, дребезжащий скрежет узлов махины, вспышки там и тут в маслянистом тумане. У них не было вокса, да они бы им и не воспользовались, даже если бы удалось вытащить его из горящих обломков «Главной стервы». Эфир трещал от зловещего мусорного кода врага.
Их осталось восемь. Варко, водитель-механик Саген и технопровидец — единственные, кто сумел выбраться из погребального костра «Главной стервы». Грэм Гектон с «Беспощадного» и один из его стрелков. Водитель и один из заряжающих «Огнехода». И ещё один технопровидец, чей разум был настолько травмирован, а одежда настолько обгорела, что они не смогли определить, из чьего экипажа он был. Гектон считал, что это мог быть «Разоритель», но наверняка сказать было невозможно. Технопровидец — кожа на нём в разных местах обгорела и облезла, глаза были пусты — отказывался отвечать на какие-либо вопросы, а Кодер не горел желанием попробовать подключиться к нему напрямую.
— Он сошёл с ума, капитан, — сказал Кодер. — Посмотрите на него. Если я подключусь туда, то потеряю разум.
— Ты его знаешь? — спросил Варко.
Кодер помотал головой.
Потерянный технопровидец плёлся вслед за маленьким отрядом, словно приблудная собака.
Варко не знал, уцелел ли кто-нибудь ещё из Гордой шестой бронетанковой. Вполне возможно, что другие экипажи могли покинуть свои танки или сбежать во время боя, но прошло уже четыре дня, а они никого не встретили. Махина методично перебила колонну Варко, а затем исчезла среди дымных берегов, словно расстроившись, что весёлое развлечение кончилось.
Первую ночь они провели сжавшись в дренажной трубе, а затем начали пробираться на восток. Варко с Гектоном пришли к согласию, что стоит попытаться вернуться обратно в улей. Припасов оказалось негусто: четыре фляжки с водой, одна аптечка и никакой еды. Варко и Гектон сберегли свои пистолеты, а заряжающий «Огнехода» Казань умудрился выдернуть из стойки лазкарабин, когда выскакивал из танка.
