Карен Трэвисс - Новый Орден Джедай 2: Боба Фетт: Практик
Они все еще смеялись, когда он прошел через бар к кабинкам. До ушей Бевиина донеслось слово "верд'готен". Так значит, девушка уже завершила воинское обучение – ей исполнилось тринадцать, совершеннолетие по-мандалориански; ее учили бою в той же степени, что и парней. И празднуют они совершеннолетие… Надо хотя бы поставить им эль, или присоединиться – ойа мандэ! – но сперва следует позаботиться о делах. Может, позже.
Девушка выглядела совсем юной (какой и была), даже если не учитывать непонятный высушенный скальп, свисающий с наплечника; ее вид заставил Горана задуматься – не пора ли ему обзавестись сыном?
Может, позже.
Человек в черном следил за приближением Бевиина, не моргая; толпа расступалась перед наемником без звуков и косых взглядов. Даже гангстеры не собирались рисковать, оскорбляя мандалорианина.
Бевиин проскользнул в кабинку напротив возможного клиента, быстро сдвинув кобуру. Он почувствовал странный металлический запах крови в воздухе – сенсоры исправно доложили. Наверное, в баре недавно случилась драка.
– Я слышал, что ваши люди отменно решают проблемы, – сказал человек. У него были водянистые синие глаза и лицо – похожее на первую попытку скульптора высечь человека из гранита. Без шрамов – просто грубое, жестокое и лишенное какой-либо теплоты.
Бевиин положил руки в перчатках на стол, по обе стороны от стакана с бесцветной жидкостью.
– У меня есть проблема, которую надо решить.
– Я Горан Бевиин. А вы…
– Я думал, наемники благоразумны.
– Благоразумны – но не глупы, – одно дело – сохранять тайну клиента, совсем другое – не знать, с кем имеешь дело. – Вы рискуете, рассказывая мне о своем желании; мне требуется аванс или же достаточно информации, чтобы проверить платежеспособность.
– Ирония судьбы – это говорит человек, скрывающий лицо за шлемом.
– Я мандалорианин, – Бевиин почувствовал движение позади, и сенсоры шлема доложили о женщине в красном доспехе, проходящей мимо кабинок по направлению к уборным. – Обычно для клиентов это наилучшая рекомендация.
Бевиин не мог определить его акцент. Сорок, может, сорок пять лет, и ему не нравится то, что глаз собеседника не видно. Все всегда пытаются проникнуть сквозь визор, скользя взглядом вверх-вниз, туда-сюда, инстинктивно следя за выражением на лице – которого не видно. Иногда это осложняет ведение дел с гуманоидами, более чем с другими расами, – им нужно видеть лицо. И откуда этот парень? Явно не из места, где привыкли к мандо. Это уж точно.
Сбаб, он был похож на мрачный кусок мяса.
А затем человек сделал ошибку – сунул руку под стол.
От всплеска адреналина во рту у Бевиина пересохло; он немедля направил бластер в лицо собеседника; индикатор горел красным, показывая, что заряд полон. Просто рефлекс – из тех, что вырабатываются годами войн, убийств, и вообще выживания. Он даже не думал об этом; просто позволил руке действовать.
Парень мигнул и посмотрел в сторону; но было не похоже, что он волнуется по поводу бластера Бевиина, нацеленного на него. Женщина в красной броне тоже выхватила бластер, и неподвижно стояла, словно ожидая приказа.
Бар замер и посетители демонстрировали, что им совершенно неинтересно, – как и всегда в такие моменты.
– Копании ган, буур'ша? – спросила она. "Нужна помощь, друг?"
Несмотря на недавнюю попойку, она была совершенно трезвой: коричневые заплетены в косу, в карих глазах могли ранее сверкать искорки – но сейчас они были холодными, как у зверя на охоте. Костяшки пальцев правой руки белели под плетением синей татуировки.
Ее нынешняя мишень уставилась на них, пребывая в некотором потрясении.
Бевиин покачал головой:
– Найш а'вор'эй, вод, – Спасибо, сестра, не нужно. – Я просто немного напряжен сейчас.
Два удара сердца – и она спрятала бластер, продолжив путь. Она поддержала словно брата, даже учитывая, что он был ей незнаком. Да, это по-мандалориански.
Бевиин опустил оружие и вновь прислонился к стенке кабины, ожидая ответа.
– Меня зовут Уделен, – сообщил клиент. Судя по голосу, его заинтересовала женщина – он следил за ней, пока она не вышла из поля зрения; напугать его непросто. Уделен вновь перевел взгляд на Бевиина: – Мне нужно кое-кого убрать.
– Надолго?
– Навсегда.
– Долг? Соперничество?
– Вам не нужно этого знать.
– Без деталей я не могу назначить цену.
– Ну хорошо, соперничество.
– Не позаботитесь уточнить?
– Нет.
– Тогда заплатите больше.
– Знакомы с политикой Тер Аббеса?
Бевиин парой миганий включил ВиД шлема и пробежался взглядом по иконкам.
– Тер Аббес, – повторил он. Аудиосистема подхватила слова, переварила их, выбирая информацию из потока баз данных и полицейских архивов, к которым он не должен был иметь доступа.
Мрачная промышленная планета в стороне от Перлемианского торгового маршрута: лихие парни снуют тут и там, но не дотягивает до десятки по хаттской шкале преступности.
И во что этот парень играет? Политика. Почему-то это не звучало привлекательно. Гангстеры, должники и все прочие хут'ууне – это по-честному. Но вот политики – совсем другое дело.
В любом случае, год был не особенно удачным. А есть-то надо… Наемничество – не проходит по пятилетнему плану; это скорее вопрос голода – хватаешь все, что можешь.
– Что вы имеете в виду? – спросил Бевиин.
– Мне нужно убрать политика, – ответил Уделен.
– Он у власти или нет?
– Есть разница? Я хочу, чтобы он умер.
Вот на эти осложнения он не рассчитывал. Бевиин без проблем арестовывал людей и если арест был равен смерти – он не имел ничего против. Но он не любил устраивать проблемы выбранным правительствам – если они ничего не сделали лично ему или мандалорианам в целом. Это работа для шпионов; у Горана были свои ограничения.
Но ферма на Мандалоре переживает тяжелые времена. Нулевая прибыль, едва концы с концами сводишь.
– Что он сделал?
– Берет взятки.
– Нет, я имею в виду – что он сделал такого, чего не делают другие?
– Он не сдержал своих обещаний, – Уделен коснулся кармана куртки – медленно, явно усвоив урок, – и извлек инфочип. Толкнул его по столу к Бевиину, размазав несколько капель жидкости, пролившихся из стакана. – Вот с кем я хочу уладить. Я хочу, чтобы он перестал быть в политике до выборов в следующем месяце.
Бевиин вставил чип в порт на предплечье и перебросил информацию на ВиД. По дисплею покатились строчки: номера, письма, иконки в один-два цвета легко проскальзывали, но полноцветное голоизображение отвлекало. Там хватало требующего внимания и действительно было непросто глядеть на лицо и удерживать внимание на деталях. В конце концов Горан уставился в глаза человека, который смотрел прямо на него, но никогда не видел.
– Осик… – нет, этого лица он не ожидал. Необычная цель – не просто член партии, о котором говорят в прокуренных кантинах. – Это лидер оппозиции. Толот Б'леф? Ну, известно, что он был очень щедр с государственными контрактами, когда был у власти, но его убийство всколыхнет беспорядки по всей планете. Может, просто сломать ему пальцы или еще что-то? Обычно работает.
Лицо Уделена скривилось.
– Последствия – проблемы Тер Аббеса, – он положил руку на инфочип. – Сто тысяч кредитов. Как обычно – половину вперед, когда согласитесь, половину по завершении, которое должно состояться за несколько дней до выборов.
Такой временной срок означал, что беспокоится он не из-за взяток. Но сто тысяч – это большая куча кредитов. Ее хватило бы, чтобы больше не беспокоиться о зерновых и возможности следующего контракта.
А также тут хватало возможных проблем; может, больше, чем он сумеет сделать сам. Отменно развитый инстинкт самосохранения подсказывал неладное.
– Я еще могу отказаться. Сколько времени на размышление?
– До конца этой смены, – сказал Уделен. – До рассвета я буду здесь.
– Я вернусь до этого.
Празднование Верд'готен было все еще в разгаре, когда Бевиин ушел – и он глянул на татуированную женщину в красном доспехе через сенсор; такой позволял смотреть на триста шестьдесят градусов. Похоже, она тоже за ним приглядывала.
Стоило бы остановиться и пожелать удачи девочке. Если они все еще будут праздновать, когда он закончит разговор с Манд'алором, он так и сделает.
Да, эту работу следовало согласовать с Бобой Феттом.
Ном Анор: ежедневный отчет
Почти восемнадцать лет я вдали от моего народа. Но дом для нас – всюду, где мы есть; сейчас у нас нет родного мира. Я слышал, что мандалориане – тоже странники, и что они были завоевателями вроде нас, и что они поклонялись самой войне. Но сейчас… сейчас они не таковы. Их почитание войны испарилось, потому что один из лидеров захотел цивилизовать традиции. Они теперь дерутся для других за деньги – если вообще дерутся.
