Стив Лайонс - Имперская гвардия: Омнибус
— Гони к «Василискам», — велел я Ланнеру.
— Всем в пределах досягаемости, — заговорил я по каналам связи с полками, — защищать артиллерийские расчёты. Дайте им шанс спасти нас всех.
Пехота и «Химеры» стеклись к «Василискам». Бойцы, пренебрегая собственной безопасностью, отстреливали орков, карабкающихся на головы орудийным расчётам. Но зеленокожих было столько, что и не перечесть, а тут ещё в схватку вломилась орочья боевая фура, которая могла похвастаться пушечным вооружением. За время, понадобившееся нашим машинам для выхода на дистанцию стрельбы, артиллерийская рота была истреблена почти полностью. Самоходки, в том числе и фура, стали перекорёженными металлическими тушами. Стволы орудий, бесполезные и немые, тянулись к слепым небесам. Впереди нас дрались с орками бойцы одного из последних «Василисков». Зеленокожим не составит труда покончить с ним за какие-то секунды.
Кобен выстрелил. Главное орудие «Химеры» не шло ни в никакое сравнение с пушкой «Лемана Русса», но у него всё-таки имелась взрывная мощь, и выстрел нёс в себе колоссальный риск. Он мог доделать за орков их работу. Но точность, с которой наводчик уложил снаряд, продемонстрировала, что риска, в конечном счёте, не существовало вовсе. В считанных метрах позади «Василиска» взметнулся фонтан искромсанных зеленокожих тел. Те орки, что оказались чуть дальше пределов зоны поражения, зашатались, оглушённые взрывом. Артиллерийский расчёт отбросил осаждавших их врагов назад. Стабберные очереди и лазерные выстрелы начали полосовать со всех сторон, врезаясь ещё глубже в атакующую массу орков. Затем «Василиск» навёл своё орудие на топталку.
Выстрел прозвучал оглушительно. Отдача была такой, словно по земле ударил великан, так что «Василиск» отлетел назад на несколько метров. Снаряд предназначался для разрушения бункеров, но даже при этом в противостоянии с противником такого рода мы нуждались в чём-то очень близком к чуду. И мы его получили. Этот снаряд направляла рука Императора. Он ударил в топталку, и мне пришлось сощуриться, когда ночь опалило днём. Над полем боя словно бы извергся вулкан, распустившись гигантским огненным цветком. Верхняя половина топталки исчезла. Дождём просыпались куски металла и некоторое количество мясных ошмётков. Я призвал к согласованному броску в созданную нами брешь. Этот приказ вряд ли был необходимым. Победный миг привлёк к себе все глаза и сердца. Бойцы с Армагеддона, Мордиана и Ай Мортис испустили рёв надежды и веры, перекрывший исступлённое завывание орков. Со всей силой отчаяния и обновлённой решимости мы пробились вперёд, тесня армию орков, превосходящую нас числом. Мы пробились через них. Передовые силы пехоты достигли устья долины.
И налетели прямо на боевую крепость.
Явление орочьего сверхтяжа несло в себе все черты гротескного стиля этой расы. Он вынесся из прохода стремительнее, чем полагалось двигаться любому танку, как будто в него был встроен двигатель космического корабля. Его передняя часть и в самом деле взлетела в воздух, когда он достиг верхней точки небольшого подъёма, и не опускалась обратно, пока крепость не промчалась ещё несколько десятков метров. Люди исчезали под ней и их размазывало по грубым зубцам её фронтальной брони. Я обнаружил, что таращусь прямо в зев её необъятного башенного орудия. По сравнению с ним пушка «Василиска» казалось просто малюткой. Это орудие дало нам орочий ответ на наш удар.
Снова наступил день, на этот раз гораздо ближе. Я находился в его сердце, а грохот пушки был настолько мощным, словно он раздался внутри моей головы. Взрывная волна ударила так, словно воздух превратился в гранит. Я летел. Мир крутился. В голове не было ни единой мысли. Всё окружающее состояло лишь из пламени, ветра и града ударов. Я врезался в землю с такой силой, словно свалился вниз из самого космоса.
ГЛАВА III
Горделивость
Боль была точно от миллиона зазубренных осколков. Я втянул воздух, вдыхая в себя обжигающий жар и пыль, и осколки раскалились докрасна. "Встать, — сказал я себе. — Это ерунда. Ты знавал вещи и похуже. Ты же не позволишь какой-то щекотке помешать тебе выполнять твой долг. Теперь вставай!"
Я поднялся на свои шатающиеся ноги, глядя вприщур на окружавший меня хаос. Выстрел боевой крепости вырвал центральную часть «Химеры» и опрокинул машину вверх тормашками, выбросив меня из неё. «Химера» лежала на своей крыше, в её бортах зияли пылающие дыры, фронтальная броня была покорёжена и разодрана, словно какая-то жесть. «Василиск» исчез. На его месте сейчас раскинулся парк скульптуры, почерневшей и исковерканной. В какую сторону ни глянь, везде угасало пламя. На земле лежали тела людей и орков, обгорелые, размозжённые и растерзанные. В воздухе по-прежнему висел шум битвы, но в этом месте, в радиусе порядка сотни метров, царило затишье. Это был покой убитых, безмолвие выжженной земли. Боевая крепость остановилась, когда делала свой выстрел. Её орудийная башня поворачивалась в поисках новой поживы, но здесь и сейчас в наличии были лишь крошечные фигурки наподобие меня, снующие вокруг. Ничего интересного. Гигантский танк загрохотал двигателем, переключая своё внимание на свежие арены убийств.
Я поспешил к «Химере», пробираясь через пылающий ад. В ней уже нечего спасать, кроме жизней, да и тех, по всей вероятности, не сохранить ни одной, но я должен был попытаться. В данный момент сфера моих обязанностей скукожилась до считанных метров вокруг меня. Это было всё, куда я мог добраться, возможно вместе с — помилосердствуй, Трон! — некоторыми из бойцов, сражавшихся рядом со мной. Приблизившись к останкам машины, я увидел Ланнера, который выдирался из дыры во фронтальной броне. Я бросился к нему и вытянул его наружу. Ему обожгло правую половину лица, и на нём была дюжина кровоточащих ран, но обошлось без переломов. Он сделал несколько шагов прочь от «Химеры», я же снова повернулся к ней.
Он меня остановил.
— Больше никого не осталось, комиссар, — сказал он.
Я развернулся к нему лицом.
— Ложись! — проорал я.
Ланнер рухнул плашмя. Несущийся в атаку орк махнул массивным цепным топором, промазал и проскочил мимо. Набранный импульс вынес мерзостного ксеноса ко мне. Я ткнул ему в морду своими силовыми когтями. Я пробил ему череп насквозь.
Труп упал, и я увидел позади него боевую крепость. Она не уехала. Она направлялась к нам с орудием наготове. Помнится, я ещё кисло удивился, с чего это нас сочли достойными убийства. Возможно, экипаж меня опознал и решил таким образом отдать мне абсурдную почесть.
Из башни крепости шарахнул огонь. Но не потому, что она выстрелила. В неё ударил крупнокалиберный бронебойный снаряд. Из люка танка вырвалось пламя, и его орудие неожиданно перекрутилось. Я стремительно развернулся назад. Сквозь стену пламени прорвалось что-то столь же громадное, как орочий танк. Одни только его гусеницы имели высоту в человеческий рост. Это было пятно тени, созданное из стали. Это была смерть.
"Горделивость" выстрелила ещё раз, зацепив бок боевой крепости и прорвав в её броне зияющую дыру. Орочий танк медленно остановился. Как ни трудно в это поверить, но его башня развернулась, нацеливая своё перекрученное орудие на «Гибельный Клинок». Даже орки не настолько глупы, чтобы попытаться выстрелить, подумал я, в тот же самый миг осознавая, что им легко могло хватить на это упрямства. Я бросился на землю рядом с Ланнером.
Мне не раз и не два доводилось видеть орочью технику, функционировавшую лишь по причине безраздельной веры зеленокожих в то, что она будет работать. Но даже их безумная уверенность не могла преодолеть физическую реальность на таком фундаментальном уровне. Я услышал приглушённый "тудух", и вся боевая крепость сотряслась от силы взрыва, который направило назад внутрь танка. За этим последовали ещё два титанических сотрясения, когда рванули сначала боеприпасы, а затем двигатель. Воздушная ударная волна от уничтожения сверхтяжа вколотила нас в красный грунт.
Затем мы поднялись и стояли, отплёвываясь, пока в наших ушах не затих звон, а наше зрение не восстановилось после вспышки. "Горделивость" уже остановилась. Она открыла нам люк, пока мы карабкались наверх. По ходу нашего подъёма я заметил на «Гибельном Клинке» несколько боевых ранений. Броня была выщерблена и опалена, и была пробита по крайней мере в одном месте. Раны имелись и внутри. Орочий снаряд пробил шкуру "Горделивости" и, к счастью, улетел прямо через другой борт без взрыва. Но он убил водителя, и командиру танка, сержанту Хануссену, пришлось взять управление на себя. Он с явным облегчением уступил его Ланнеру, который устроился на его сиденье с влюблённым видом.
Я развернулся к Хануссену:
