Энн Маккефри - История Нерилки
— Старший сын и его семья. Они отсиделись в своем холде…
— Ну, это толковый парень… — Даг руками перебросил через скамью ногу в лубке и заявил: — Пойду-ка я брошу взгляд на ту гнедую кобылку… сегодня ночью она может ожеребиться. Фергал, помоги мне, сынок.
— Я пойду с тобой, если можно. Рождение — счастливый миг! — Фергал выглядел недовольным, и я поспешила предложить свои услуги, протянув Дагу костыли. Мне хотелось наполнить грудь свежим ночным воздухом — так, чтобы доброе бенденское поскорее выветрилось из головы. А еще я предпочла бы сейчас находиться подальше от лорда Алессана; прикосновения его рук пьянили не хуже вина.
Мое сердце радостно билось; счастье переполняло его. Впрочем, я не собиралась смущать Алессана ни словами благодарности, ни заверениями в своей преданности — хотя, несомненно, испытывала оба эти чувства. К чему слова? Случай, каприз судьбы — и свершилось чудо: меня пригласили остаться в Руате! Я не хотела вспоминать о том, что действительность была гораздо прозаичней — просто я могла принести пользу. Мне доверяли, я могла жить и работать здесь — вот что главное! В том самом холде, который рисовался в моих грезах средоточием счастья. И я, возможно, еще увижу, как радость опять возвратится в эти стены… Чего же еще желать?
Поддерживая Дага, я перешагнула порог, и Фергал тотчас очутился рядом с нами. Он не собирался бросать деда на мое попечение.
Ночь была ясной, воздух — свежим, и в лицо мне словно пахнуло весной, что уже подбиралась к Руату с юга. Обмениваясь кивками и улыбками с людьми, что сидели у линии костров, мы медленно ковыляли к конюшне. Я несла фонарь, хотя наши ноги помнили каждую плиту двора, каждый камушек дороги. Фергал шел впереди.
— Если она не ожеребится к полуночи, дело плохо, — вдруг заявил Даг, погруженный в какие-то свои расчеты.
— А кто производитель?
— Один из старых жеребцов лорда Лифа… Может быть, удастся сохранить породу… — он искоса посмотрел на меня. — Ты остаешься с нами, Рилл? Да?
Я кивнула, не в силах ответить; счастье и облегчение, принесенные доброй моей удачей, были слишком драгоценны, чтобы говорить о них вслух. Даг покачал лохматой головой.
— Нам нужны люди вроде тебя. Кто-нибудь еще остался в твоих краях? — снова лукавый взгляд из-под насупленных бровей.
— Никого — из тех, за кого я могла бы поручиться, — дружелюбно ответила я, надеясь унять любопытство старого конюха. За последние два дня у нас не оставалось ни сил, ни времени для бесед; теперь же я понимала, что буду вынуждена придумать какую-нибудь правдоподобную историю.
— Не каждая женщина сумеет разобраться с делами большого холда, — продолжал бубнить Даг. — До этого мора тебе, наверно, жилось полегче, чем здесь?
— Да… И я с грустью думаю о том, что потеряла… — Может быть, этот уклончивый ответ его устроил. Я не хотела говорить неправду; когда-нибудь истина выйдет наружу, но к тому времени корни мои прорастут в землю Руата. Происхождение мне простят, но ложь?.. К счастью, мы добрались до конюшни. Пол и Сейл уже были там, бдительно расположившись на тюках сена по обе стороны кобылы. Чтобы не терять времени, они занялись починкой кожаной упряжи, оставшейся после Встречи. Пол сунул Фергалу куртку; мальчишка посмотрел на деда и, когда тот кивнул, набросил одежду на плечи, состроив гримасу Полу. Даг и я устроились на тюках и выбрали несколько уздечек, чтобы было чем занять руки.
— Парень Беструма… второй сын… присматривает себе землю, — прервал Пол продолжительное молчание.
— Ну? — отреагировал Даг. — Крепкий паренек и хороший работник. У него и девушка есть… из соседнего холда.
— Думаешь, Беструм отпустит его? После того, как потерял двоих в Руате?
— Отпустит. Парню нужна свобода и свое хозяйство. Беструм это понимает. Он справедливый человек, Беструм.
— Кому же знать, как не тебе с Сейлом… — Даг одобрительно кивнул. Потом посмотрел на Пола и, раздумывая, прищурился: — Надолго он вас отпустил? С моей сломанной ногой…
— Дед, ты обещал, что я буду помогать тебе! — недовольно воскликнул Фергал, окинув Пола свирепым взглядом.
— Конечно, парень, конечно… но тут работы не для двоих.
— В горах весна приходит позже, — заметил Пол, не обращая внимания на мальчишку.
— Пока в нас нет нужды, — добавил Сейл.
— Может, стоит спросить Беструма? Когда я пошлю письмо леди Гейне о ее детях? — сказала я.
— Если ты будешь так любезна…
Тьеро выяснил, что дочь леди Гейны скончалась в первой же волне смертей на руках у старой служанки, которая тоже умерла. Обе они лежали под самым крайним курганом. Сын много работал, помогал Норману, управляющему, свозить в холд запасы зерна и сена. Их погребли под вторым огромным холмом… Где же нашли покой матушка и мои сестры?
— Она забеспокоилась, — сказал Сейл, не подымая головы. Фергал вспрыгнул на тюк, вытянул шею и, приподнявшись на цыпочках, заглянул в стойло.
— Рожает! — заявил он так авторитетно, что я едва подавила смешок. Мужчины промолчали — видимо, никто не хотел смущать парнишку. Теперь мы все слышали шуршание соломенной подстилки, на которую опустилась кобыла. Сколь мудры животные в таких делах и какой благой пример подают они людям! Раздалось тихое ржание — никаких криков, пронзительных воплей, рыданий, жалоб на судьбу или проклятий тому, кто довел ее до этого состояния.
— Копытца, — шепотом объявил Фергал. — Пошла голова! Все нормально!
Не удержавшись, я взглянула на Дага; пощипывая соломинку, старик подмигнул мне.
— Ну, — пробормотал Фергал, — еще раз, моя красавица… еще чуть-чуть… ну, вот и все!
Мы услышали пофыркивание кобылы, потом — слабый шорох, и бросились к стойлу, не в силах больше переносить неизвестность. Она вылизывала жеребенка. Мотая головой, напрягая длинные неуклюжие ножки, маленькое создание пыталось встать, повизгивая от усилий. Ободряюще фыркнув, кобыла подтолкнула его носом, прямо под крохотную метелку хвоста. Подогнув ноги, малыш сделал еще одну попытку, запутался в собственных конечностях и рухнул на бок.
— Жеребчик! — торжествующе завопил Фергал, первым обратив внимание на эту важную подробность. Он распахнул дверцу стойла и ворвался внутрь. — Милая ты моя! Хорошая девочка! Какой у тебя чудесный сынок! — мальчишка гладил кобылку по носу, ласкал уши, в голосе его звучала непривычная ласка. Затем он начал оглаживать жеребенка, чтобы тот почувствовал прикосновение человеческих рук. Казалось, новорожденного это не беспокоило; малыш все еще пытался разобраться со своими ногами. — Парень понимает в скакунах… да, понимает, — произнес Пол, рассудительно покачивая головой.
— Он трижды сам ходил на горные пастбища, с тех пор, как я сломал ногу, — в голосе Дага звучала гордость.
Я повернулась к выходу.
— Пойду обрадую лорда Алессана.
— Давай, — Даг подтолкнул меня — Хорошие новости нынче дороги.
Когда я вернулась в зал, Оклина с Десдрой уже ушли — вероятно, отправились в постель, время было уже за полночь. Тьеро, навалившись боком на стол и выразительно жестикулируя, произносил речь. Алессан, коему она была адресована, свесил голову и время от времени слегка похрапывал.
— Это лишь справедливо, — чрезвычайно дружелюбным тоном излагал свою мысль Тьеро, — если арфист не может чего-то разузнать — такой арфист, который опытен в разузнавании всевозможных вещей — да, если арфист не может разузнать… — он на миг задумался и решительно закончил: — значит, ему этого и знать не положено! Разве я не прав, Алессан? Продолжительный храп был ему ответом. Мгновение Тьеро с молчаливым упреком смотрел на руатанского лорда, потом сунулся к торчавшей перед ним фляге и горестно вздохнул.
— Пустая? — спросила я, забавляясь разочарованием, отразившемся на длинном лице арфиста. Его нос, чуть свернутый на бок, дернулся.
— Пустая… И только хозяин знает, где п-полные… Но хороший арфист должен разы… раза… разуз… — окончательно запутавшись, он печально уставился на опорожненную бутыль.
Я улыбнулась, вспомнив наш с Оклиной поход в тайный винный погребок Алессана.
— Родился жеребчик, здоровый и сильный. Думаю, это приятная новость для лорда Алессана. Даг и Фергал остались на конюшне, присматривают за малышом. — Я опустила взгляд на спящего Алессана, его лицо казалось расслабленным, мирным. Сейчас он выглядел моложе, словно в этот час все заботы покинули его…. Все ли? Или его зеленые глаза, прикрытые веками, по-прежнему были подернуты печалью?
— Я т-тебя знаю, — вдруг заявил Тьеро.
— Я не отношусь к людям, насчет которых любопытствуют странствующие арфисты, — пряча глаза, ответила я. — Вставай, Тьеро! Нельзя, чтобы лорд спал здесь. Отведем его в постель.
— Н-не уверен, что м-могу встать…
— Попытайся.
