Джон Френч - Чемпионы Темных Богов
Из борта вырвались лучи плазмы. Она ощутила встряску, будто вырывающийся из легких воздух, когда выплеснула свой гнев в пустоту. По всему корпусу закрылись противовзрывные двери, запечатав Терзание вместе с рабами в трюмах и коридорах. Двигатели озарились сполохами пылающего газа.
Плазма ударила в щиты корабля эмиссара волной раскалено-синей энергии. «Кровавый полумесяц» не двигался, словно от шока утратив способность маневрировать. Кармента испустила приготовленный сигнал ― приказ на простом коде.
― Нас предали, ― твердилось в нем.
Секунду ответа не было, и Кармента уже задалась вопросом, не поняли ли те, кто остался на борту «Кровавого полумесяца», что сказанное ею ― ложь. Но вдруг «Кровавый полумесяц» открыл огонь из всех батарей по кораблю эмиссара.
«Дитя Титана» уже пришел в движение, направляясь мимо «Кровавого полумесяца». Внутри охлаждались плазменные каналы, выпуская газ в комнаты и отсеки, в которых оказалось Терзание. Часть разума Карменты наблюдала, как они умирают, вопя в плавящихся доспехах. Технопровидцы Терзания, которые вмешались в работу ее систем, погибли как один. Их разом прошил разряд тока из оборудования, плавя бионику и поджаривая мясо. Женщина испытала радость при виде их смерти.
Корабль эмиссара стал разворачиваться, расталкивая обломки выходящими из строя щитами. «Кровавый полумесяц» рванул к нему, выпустив из носа рассеявшуюся волну торпед. «Дитя Титана» развернулся следом за «Кровавым полумесяцем», продолжая стрелять по кораблю эмиссара. Кармента следила за тем, как торпеды «Кровавого полумесяца» одна за другой угодили в корабль эмиссара. Корпус из красного железа прогнулся и вздулся от разрывов. Он завращался, его курс превратился в неконтролируемую спираль. «Кровавый полумесяц» начал извергать из себя штурмовые капсулы и абордажные корабли.
«Дитя Титана» продолжал вести огонь по вращающемуся кораблю эмиссара, пока не миновал двигатели «Кровавого полумесяца». Кармента одной лишь мыслью перевела огонь. Рокочущий залп обрушил щит двигателей «Кровавого полумесяца», и лучи турболазеров попали в вентиляционные шахты двигателя. Еще секунду «Кровавый полумесяц» двигался, а затем вдоль кормовой трети его корпуса расцвел взрыв. Корабль ушел в спираль, крича на «Дитя Титана» от неожиданности и гнева. Кармента не слушала ― ее чувства захлестнул поток плазмы, когда «Дитя Титана» рванулось вперед.
Едва место боя превратилось в огонек угасающей энергии на фоне звезд, она активировала варп-двигатели. Как только психические энергии окутали «Дитя Титана», она позволила себе чуть расслабиться. Женщина почувствовала, как Эгион взял на себя управление, и ее мысли стали сонным гулом полей Геллера и систем жизнеобеспечения. Она снова сбежала, стала свободной, и этого было достаточно.
Часть вторая
Путь лжи
V
Сыны Праха
Вокруг «Дитя Титана» вскипали облака психической энергии. Громадные лица, клыки, когти и глаза формировались за секунду до того, как растаять обратно. «Дитя Титана» шел по волнам, не в силах оторваться от них, прикладывая усилия, чтобы его не утянуло в сердце шторма. Окутанные искрящимся полем Геллера двигатели толкали его вперед.
Кадин и Тидиас спорили с Астреосом, пока за корпусом корабля бушевал шторм. Как и в случае с генетическими предками, их аргументами выступали клинки. Это была проверка на лидерство, как повелось со времени основания ордена. Испытание велось словом за слово, клинком за клинок, без доспехов. Лидеру, которому бросили вызов, мог помочь только его собственный разум и мастерство владения клинком. Какой прок от слов, если они не помогали в бою или исходили от слишком слабого, неспособного отстоять свои убеждения?
Астреос парировал рубящий удар в горло. Клинки встретились, скрежеща острыми кромками, и воин позволил боевому ножу Тидиаса соскользнуть вдоль меча до самой гарды. Брат тут же ударил кулаком в живот Астреосу. Библиарий почувствовал, как внутри что-то треснуло. Тидиас нанес удар еще дважды, каждый раз с силой молота попадая в одну и ту же точку. Астреос почувствовал вкус крови в собственном дыхании. Он врезал лбом прямо Тидиасу в лицо. Воин пошатнулся, но быстро восстановил равновесие и рванулся вперед, пытаясь высвободить нож. Астреос провернул меч так, что Тидиаса сбило с ног, едва он ухватился за нож. Воин упал на металлический пол, а затем попытался вскочить. Библиарий оставил на шее Тидиаса каплю крови и заглянул брату в глаза. В ответ на него уставились холодный серый глаз и пылающая индиговая линза, вставленная в литой медный крепеж.
― Я проиграл, ― низко прохрипел Тидиас. По лицу воина текла кровь, следуя по линиям старых шрамов, которые пересекали его узкое лицо. Астреос медленно кивнул и убрал острие меча от горла Тидиаса.
В скрытом сумраком углу комнаты невесело хохотнул Кадин, после чего шагнул вперед. Как и Астреос, и Тидиас, он был облачен в свободный табард из серой ткани, его обнаженная рука бугрилась мышцами под сетью шрамов. Кадин был моложе Астреоса, но из-за шрамов, покрывавших его кожу, он казался обветренным и старым, словно дерево, которое пережило немало бурь. У него было широкое лицо, но черты терялись под блестящей гладкой кожей, оставшейся после полученных ожогов. Кадин легко сжимал короткий широкий меч, чье лезвие сверкало недавней заточкой. Клинок предназначался для ближнего боя, где ты мог увидеть страх и ярость в глазах врага, почувствовать запах крови, когда он умирал. В левой глазнице Кадина сверкала зеленая линза, щелкнувшая, когда воин сфокусировался. Кармента даровала каждому из них искусственный глаз, чтобы заменить те, которые отнял Марот. Астреосу почему-то не хотелось принимать свой, словно частичка его желала оставить опустевшую глазницу в качестве напоминания.
Астреос перевел дыхание. Они держали совет клинков вот уже шесть часов кряду. Комната для сражений представляла собой длинный и низкий трюм, зажатый между орудийной и двигательной палубой. У стен стояло оружие и доспехи ― кое-что было разграблено Терзанием, но другое сверкало новизной. В клетях в углах трюма горел уголь, наполняя зал теплом, дымом и тусклым красным светом.
― Ты желаешь отдохнуть, брат, ― произнес Кадин. Он мог улыбаться, но шрамы искривили его рот до неузнаваемости, а голос оставался холодным, как снегопад. Астреос покачал головой. Кадин кивнул.
Брат метнулся, стремительный, словно удар плети. Астреос инстинктивно поднял клинок и каким-то образом отразил удар. Кадин успел отступить и снова принялся кружить. Последовало еще два быстрых выпада, и Астреосу пришлось отшагнуть назад, когда широкое лезвие рассекло воздух там, где еще секунду назад находилась его нога.
― Ты доверяешь ему? ― спросил Кадин, продолжая обходить его. Астреос следил за зелеными глазами брата, одним настоящим, а другим ложным, не обращая внимания на плавные движения клинка в руке Кадина.
― Нет, ― ответил Астреос, пытаясь сосредоточиться на углах, под которыми могут последовать удары, пока в голове вскипали слова спора. Изображение в новой аугметике было почти идеальным.
Почти. Удар Кадина просвистел справа, библиарий едва успел заметить его. Астреос дернулся назад, и клинок рассек ему плечо.
― Ты дал ему нашу клятву, но не доверяешь ему, ― прорычал Кадин. Библиарий сфокусировался на непрерывно движущейся фигуре брата. Ослабленной и медленной правой рукой он поднял меч.
― Ариман подарил нам жизнь, ― спокойно ответил Астреос и нанес удар. Он бы разрубил Кадина от шеи до таза, если тот не успел вовремя уйти от удара, одновременно контратакуя. По правой руке Астреоса потекла кровь. Он даже не заметил рану. Будь это настоящий бой, библиарий наверняка бы незримо почувствовал бы ее, но совет клинка запрещал ему пользоваться своими силами наряду с доспехами. ― Он освободил нас. Таков ход событий. Спасение требует верности.
Кадин сделал выпад, его лицо скривилось в волчьем оскале. Астреос поднял меч, чтобы парировать удар, но покрытый шрамами воин перекинул меч в другую руку. Настоящий удар прочертил алую ухмылку на левом бедре библиария. По ноге Астреоса разлилось онемение.
― Он колдун, ― выплюнул Кадин, ― ведьмак, который служит ложным силам, клятвопреступник.
― А кто мы, брат? ― спросил Астреос.
«И что мне следовало сделать, брат? ― вспыхнул у него в голове вопрос. ― Он дал мне жизнь, и я должен отплатить за этот дар единственно возможным способом. Мы никто без данных нами клятв. Мы последние из братства, которое погибло из-за того, что другие нарушили свое слово, тогда как мы сдержали свое».
