Грэм Макнилл - Адептус Механикус: Омнибус
— Лунная Скорбь смелеет, — заметил модератус Коскинен, наблюдая за показаниями ауспиков, пока “Разбойник” возвращался на положенное расстояние.
— Он дурак, если считает, что готов стать альфой, — ответил модератус Ростен.
Лют понимал, что следует упрекнуть Ростена за такой комментарий, но с правдой не поспоришь. Знала это и “Лупа Капиталина”. Он согласился с её стремлением ответить на вызов его власти, но не допустит подобного инакомыслия в таком святом месте.
— Я снова регистрирую повышение температуры плазменного деструктора, — сообщил Коскинен. — Похоже, “Капиталина” также не слишком довольна Лунной Скорбью.
— Выравниваю, — ответила магос Гирдрид с возвышавшегося трона в задней части кабины.
Лют почувствовал повышение температуры, но проигнорировал его, зная, что оно вызвано гневом “Капиталины”. Жар исчез, когда успокаивающий бальзам хладагента омыл кулак, распрямляя давно ампутированные призрачные пальцы, которые заменили комплектами механодендритов с серебряными контактами, дрейфовавшими подобно кончикам книдарий.
— Теплообменные батареи деструктора всегда были капризными, — сказал Ростен. — Я знал, что эти обожжённые солнцем жрецы Джоуры не смогут понять, в чём дело.
— Они — компетентные жрецы, — возразила Гирдрид. — Дело не в батареях.
— Мои показания свидетельствуют об ином, — ответил Коскинен.
— При всём уважении, модератус, дух деструктора всегда был слишком вольным.
Лют почувствовал, как “Капиталину” разозлил пренебрежительный тон техножрицы. Гирдрид также ощутила её гнев и поспешно добавила. — Впрочем, я согласна, что скорость перезарядки деструктора более чем компенсирует это.
Коскинен усмехнулся. — Всегда дипломат, а, Гирдрид? — сказал он, возвращая внимание к мерцавшему перед ним тактильному экрану.
+Во время охоты стаи, сильный альфа — её сердце и душа. Сердце всегда должно оставаться самым сильным органом тела. Я всё ещё сильнее Лунной Скорби, и он знает это.+
Кабину заполнил голос Люта, резкие звуки, появившиеся из теней. Когда говорил принцепс, слушали все.
— Как скажете, Зимнее Солнце, — одновременно ответили модератус и техножрица, склонив головы.
+Мы ступаем внутри величайшего храма,+ продолжил Лют, позволив своему охотничьему сердцу добавить в модуляцию дикий рык. +Осознайте, что для вас честь даже само разрешение участвовать в этой экспедиции.+
Он почувствовал их раскаяние и вернулся на первоначальный курс. Раздражённо рыча, он отклонил мигающие предупреждающие символы, незримо плавающие в прозрачной жидкости, и шагнул к инертной колыбели, чей мерцающий ноосферный ореол указывал, что она предназначалась “Капиталине”.
Его ожидали выдвижные направляющие подъёмники и гравитационные амортизаторы, шипящие загрузочные порты, топливопроводы и ограничительные кольца широко распахнулись, встречая бога-машину.
Лют почувствовал приветствия тысячи бинарных душ, слившихся в единый голос, который обращался к нему и только к нему. Он увидел жажду исследования в сердце “Сперанцы”, пылкое желание покинуть этот мир железа и проложенные маршруты космоса. Словно зелёный принцепс “Сперанца” мечтала только о том, чтобы устремиться в неизвестное, плавать под светом солнц, которые никогда не освещали царство человечества.
Он знал родственную душу и услышал её радостный вой.
+У “Сперанцы” много волков в сердце+, — сказал он.
Пространство внутри Адамантиевого Кивория оказалось необычно скромным, обширное помещение не превышало мостик “Ренарда”. Робаут предположил, что стены тогда должны быть, по крайней мере, сто метров толщиной, если не больше, и задался вопросом, что за легендарные технологии работали в их пределах.
После портала тоннель сужался геометрическими шагами, Робаут понял, что они соответствуют золотому сечению. В конечном счёте, им пришлось высадиться и продолжить путь пешком. Седаны и БМП скитариев повернули назад, собираясь дождаться их возвращения.
В центре Кивория располагалось овальное помещение, напоминавшее главный зал управления со ступенчатыми ярусами металлических скамеек, окружавшими с двух сторон идеально круглый стол. Стол оказался добрых десять метров шириной, его изготовили из клиновидных пластин, разделённых стальными вставками с гладким красным камнем, который можно было доставить только с одной планеты в галактике. Вдоль закруглявшихся стен стояли тихо гудящие инфомашины, а подключённые к загрузочным портам равнодушные сервиторы записывали собрание со всех сторон при помощи голографической аугметики.
Над центром стола висела небесная сфера из проволочной сетки и сверкающих драгоценных камней — старомодное изображение космоса древними астрономами Старой Земли. Магос Блейлок жестом предложил Робауту встать у незанятого сектора стола, а затем занял своё место в сопровождении низкорослых рабов, разместивших хитросплетение кабелей за спиной хозяина. Из-под мантии Блейлока развернулась щёлкающая машинная рука и скользнула в соединительный порт в нижней части стола. Зелёные глазные линзы замерцали от передачи данных.
Магос Тихон встал у свободного сектора слева от Робаута, а Линья подошла к одному из терминалов в стене за спиной отца, подключившись к системам судна осторожно выдвинутым штырём данных.
Вокруг стола расположились люди, представляющие различные части исследовательского флота, и старшие магосы “Сперанцы”. Робаут разглядывал лица мужчин и женщин, с которыми свела его судьба на время экспедиции.
Ближайший к нему человек был одет в парадную форму кадианского полковника, строгий ансамбль, которому удавалось одновременно выглядеть официальным и подходящим для боевых действий. Хотя костюм Робаута выглядел скромнее, чем у большинства вольных торговцев, с которыми он встречался, рядом с полковником капитан почувствовал себя пижонским щёголем. Что-то записывавшие в инфопланшеты адъютанты держались на почтительном расстоянии от своего командира, и Робаут уважительно кивнул полковнику, когда тот занял место за столом.
Напротив кадианца стояла чудовищно высокая фигура в терминаторской броне, тяжёлые пластины глубокого чёрного и бледно-кремового цветов не позволяли говорить о ней в простом человеческом масштабе. Расширяющийся крест на белом наплечнике указывал Робауту то, что тот и так знал. Это был космический десантник Чёрных Храмовников, и воин заполнял зал своей колоссальной фигурой. Благодаря громадному доспеху он напоминал скорее двуногий танк, чем человека. Генетически созданный за пределами стандартов смертных воин приветствовал прибытие капитана только лёгким кивком шлема-черепа.
Остальные секторы вокруг стола заняли магосы, группа облачённых в мантии жрецов, которые были, как минимум, столь же далеки от своего первоначально человеческого состояния, как и космический десантник. Некоторые, как Блейлок, оставили капюшоны поднятыми, и только тусклое свечение аугметики хоть как-то указывало на сенсорные аппараты под ними. Другие пришли с обнажёнными головами, впрочем, большинство из них давно заменили человеческие лица машинными дубликатами, пока поднимались в рядах Механикус. Один, похоже, и вовсе был не более чем частями мозгового вещества, распределённого между несколькими заполненными жидкостями стеклянными колпаками, соединёнными потрескивающими медными кабелями. Разные части магоса — или в колбах плавало больше одного человека? — располагались на шагавшем доспехе из броневой стали, напоминавшем преторианца без плоти.
Робаут не узнал ни одного из магосов, кроме того, что стоял напротив.
Архимагос-эксплоратор Лексель Котов был выше любого жреца в зале, его одеяние представляло собой переливающееся переплетение багровой кольчуги и рельефных пластин, которым придали форму человеческой мускулатуры. Робаут некоторое время рассматривал магоса, который поведёт их за пределы известной галактики в дебри космоса, где пропадали целые флоты. Он понял, что ниже шеи нет ни одной органической части и что тело полностью искусственное.
Механизированное тело Котова напомнило Робауту воинов-гладиаторов Румынийской империи из древней истории Старой Земли, впечатление усиливал длинный меч с электрическим клинком, свободно свисавший у бедра. Взгляд капитана привлёк горжет из чёрного металла, там заканчивалось последнее, что осталось от первоначального тела архимагоса, соединяясь с плечами автоматона. Из горжета вылетали струйки холодного воздуха, а зелёные индикаторные сигналы мигали с ритмичной точностью. С плеч свисал разноцветный плащ, за выбритым черепом виднелся чёрный стальной воротник, потрескивающий танцующим нимбом энергии, которая поступала из трёх металлических крио-цилиндров на спине.
