Владлен Подымов - Господин Лянми Часть третья
Тут он слегка запнулся и продолжил чуть громче, метнув быстрый взор на гостя:
- Но у нас, несомненно, намного лучше. Приют Духа известен тем, что здесь лучшее количество удачных обрядов, и лучшие сады размышлений.
Янни сидел спокойно, он все равно не собирался идти в другой песчаный сад.
Монах еще полчаса листал книгу и невнятно бормотал себе под нос. Затем закрыл книгу и задумался. Какое-то время он сидел с закрытыми глазами, рисуя в воздухе перед собой одному ему известные символы и рисунки.
Затем резко открыл глаза и жестко взглянул на Янни. Это был уже не тот излишне молодой и не внушающий должного уважения монах. Теперь в нем проявился стальной стержень семьи Тодзу, которая десятки поколений содержала Приют Духа и помогала гостям Приюта разобраться с их проблемами.
В первую очередь - понять самих себя.
Ритуалы мертвы без людей. Ни один из них не даст ответа, которого нет в самом человеке. Но они помогают извлечь истину на свет, помогают человеку понять и принять то, что лежит в глубине его души. Чтобы задать правильный вопрос - надо наполовину знать ответ. И любой обряд, который проводили монахи Кинто, помогал человеку найти недостающую часть ответа.
Вопрос - ответ. Боль и радость. Вспышка - тьма. Вечный танец знания в душе людей.
Монах внимательно рассматривал Янни, который оторвал спину от стены и ответил ему таким же твердым взглядом. Слабый ветерок откуда-то принес сладкий запах тлеющих ароматных трав. Похоже, монах не только нашел книгу, но успел возжечь благовония перед статуей Пилигрима, местного духа-ками, которому посвящен Приют.
Шарль Тодзу отложил в сторону книгу и нараспев произнес, подняв взгляд и пристально смотря на стену на ладонь выше головы Янни:
- Следуя правильному учению, никогда, даже в жестоком унынии, не оставляй надежды сомнению, и тогда возможно достичь духовного просветления.
Он опустил взгляд на сен-шангера и продолжил:
- Забудь о невзгодах житейского мира. Кто допускает в себе сомнение - неизбежно попадет в водоворот суеты и будет унесен далеко от истинной цели.
Монах помолчал, затем тихим голосом произнес:
- Пойдем, брат, я покажу тебе место отдохновения мыслей. Пойдем, пока Пилигрим доволен принесенной ему жертвой ароматного дыма.
Они поднялись, и молодой монах направился вглубь дома. По левую руку от них открылась комната с алтарем. Шарль и Янни ненадолго задержались в ней. Они на минуту глубоко склонились перед невысокой статуей человека в накинутом на голову плаще и с посохом в руках, затем продолжили путь. Выйдя во двор, Шарль на миг задумался, затем повернул направо.
По выглаженной граблями песчаной дорожке, они прошли до песчаного сада. Их следы отпечатались в волнистом песке - Шарль подхватил стоящие тут же грабли левой рукой, а правой - указал Янни на сад.
Огражденный высокой дубовой загородкой песчаный прибой бился об каменную площадку. Почти в центре площадки стояли два неравных размерами камня в полтора роста человека. Казалось, будто они наклонились и обнимают друг друга. Обнимают словно друзья, что давно расстались и вот, - встретились.
У подножия высоких камней была устроена скамейка - простая грубая доска, неровная снизу и выглаженная сверху водой и человеческой рукой - видимо, обломок дерева, выловленный из моря. Ее серая бугристая поверхность лежала на двух камнях-подставках с выдолбленными выемками под края доски.
В углах песчаного сада росли два карликовых дерева - черная сосна и шафранное дерево. Их ветви еле слышно шелестели на слабом ветру. Стояла изумляющая тишина - и это утром, почти в центре Старого города!
Монах остановился и поклонился в сторону камней. Затем повернулся к Янни и промолвил:
- Сад ждет тебя, брат-гость.
Янни поклонился и прошел к скамье. Он сел на нее, оперся спиной о холодный камень позади себя и закрыл глаза. Монах осторожно разровнял его следы граблями, стараясь, чтобы маленькие волны совпали с теми, что уже бежали по песку. Через минуту лишь исключительно зоркий человек смог бы понять, что Янни прошел в центр песчаного сада, а не прилетел сюда по воздуху.
Отставив грабли, Тодзу достал из внутренних карманов желтого кинну три крохотные бронзовые чаши, мешочек с травами и три вида ароматического масла. Осторожно насыпав в чаши золотой ложечкой по две мерки трав, он капнул туда масла и отошел на шаг. Масло тихо задымилось, затем в чашах сверкнули огоньки.
Сверкнули и погасли. Тяжелый, но приятный аромат тлеющих трав поплыл над песчаным садом, закручиваясь спиралью вокруг каменной площадки. Монах наклонился и начертил на песке несколько знаков, едва заметно проводя пальцем по гребням песчаных волн. При этом он еле слышно шептал слова обряда. Когда гость будет разглаживать взглядом песок, эти знаки помогут ему пойти нужным путем.
Закончив, Шарль собрал мешочек с травами, бутылочки масла и шагнул назад.
Теперь он уйдет. Нельзя мешать гостю понять самого себя. Любое движение, любая чужая мысль неподалеку от гостя - и ритуал сорван. Кто знает, к чему это приведет? Молодой настоятель древнего Приюта осторожно пятился, разравнивая граблями за собой песок.
Его гость сидел, не шевелясь - готовился к ритуалу.
Когда монах уже давно исчез из песчаного сада, Янни медленно открыл глаза. Он очистил свой разум от всего суетного, как и советовал ему Тодзу. Теперь нужно избавиться от мыслей о вечном и не-вечном, забыть себя, родных, любимых, братьев и сестер, детей и внуков - так говорилось в книге о ритуалах.
Для этого и нужен был песчаный сад. Янни обшарил взглядом расстилавшуюся перед ним песчаную равнину. Он нашел самую крупную песчинку и мысленно взвесил ее. Удержал перед собой этот крохотный кусочек кварца, затем нашел следующий - помельче и тоже взвесил.
Предстояла долгая и трудная работа.
А чуть позже ему придется забыть о песке. Нужно будет забыть обо всем - о песке, о камнях за спиной, о скамье, на которой сидит, о мире, в котором живет, и воздухе, которым дышит. Надо забыть обо всем - даже о мыслях.
Лишь не- мыслие и не-деяние останутся в нем. Затем исчезнут и они.
Его Я уснет Сном Неба и сольется с Единственным.
Тогда придет Знание. И будет оно тяжким и обжигающим. Знание будет жечь его душу как кислота и хлестать ледяным дождем лахорга, оно будет обугливать, словно адский огонь и обдирать кожу шершавыми ладонями, словно снежная крупа, несомая северным ветром тенху.
Среди этого буйства стихий нужно будет заснуть, забыться, чтобы тот кусочек знания, ради которого он пришел сюда, нежно скользнул в его память и устроился покрепче, уснул на миг или на год, дабы пробудиться по первому желанию Янни.
Иногда ритуал мог затянуться едва ли не на неделю. Некоторые уходили в него - и не возвращались. Чем древнее ритуал и реже он воплощается - тем чаще терялись в нем люди, только их лишенные разума тела оставались родным и близким.
Обряд хатамо-ротатамэ был едва не самым древним. Его можно было исполнить разными путями - и Янни шел одним из труднейших. Но это был путь, в котором мог пострадать только он.
Как тяжко.
Шангер взвешивал кварцевые крупинки…
Вечность спустя груз песчинок, что дрожали перед глазами Янни, стал непереносим. Он тянул вниз, пригибая шангера к земле. Душа его была наполнена шуршанием песка.
Шуршанием. Скрежетом. Грохотом.
Сотнями злых голосов выла песчаная буря. Звала, кричала, нежно шептала, уговаривала, рвала на части горло, в котором вдруг не стало хватать воздуха!
Пески Времени обрушились на него, затмевая солнечный свет серой пеленой. Миг равный вечности - и они исчезли. Черные, серые и бледно-желтые песчинки вдруг сменились сахарно-белыми. Они накатывали тяжкими волнами, засыпая Янни прихотливыми извивами барханов.
И когда тяжесть окаменелых слез земли стала нестерпимой, он их уронил.
Все. Разом.
Душа его, освобожденная от тяжкого груза привычного и знакомого, рванулась вверх, туда, где ждало его Великое Ничто.
Он отказался от жизни и смерти. Дух его тек и изменялся, танцуя в остром наслаждении и боли танца не-жизни, растворяясь в не-смерти. И тот, кто неслышно звал его, кто откликался на древнее имя, кто являлся в его снах - пришел и встал за его левым плечом, готовый поддержать и взять на себя часть боли.
Он тоже был не-жив и не-мертв.
Здесь и сейчас.
- -
Зал Управления полиции для оперативных совещаний был полон.
Все кресла были заняты счастливчиками. Остальные стояли вдоль стен, сидели на подлокотниках или на принесенных из ближайших кабинетах стульях. Иные устроились перед первым рядом кресел, просто сев на пол.
Еще немного, и шангеры усядутся на потолке, словно огромные серьезные жуки.
Шел период Сонных Глаз, то время, когда большинство из них обычно проводили свое время в теплых или холодных, - как кому повезет, - постелях. Многие украдкой зевали. Счастливчики из ночной смены выглядели бодро и посмеивались над товарищами.
