Степан Мазур - Клятва рода
За какую-то минуту тело вернуло прежнюю форму.
— Я победил? — Обронил, придушенный коленом, Сёма, глядя снизу вверх на брата.
— Победил всё, что видел, — ответил Сергей, ослабляя давление ноги. — А потом догнал и снова победил.
Сёма отключился с улыбкой.
— Мне становится страшно с какой лёгкостью ты всё это делаешь, — добавил шёпотом Скорпион, убирая колено.
Птичий клёкот сменился. Было похоже на то, что орёл одобряет или рад победе.
Сергей отключил краны, перевалился через борт ванны и из последних сил вытащил брата, уложив блондина у окна. Сам, обессиленный и уставший как физически, так и морально, прижался к бортику спиной. Взгляд зацепился за радостного машущего крыльями тотема.
— Благодарствую, гордый небесный воин. Ты хоть и не царь, и духом в момент посвящения не был, но сил-то в нас, собрат, не меньше. Правда? Что там королевские духи тотемов?
Орёл расправил крылья и, спикировав прямо с умывальника, врезался в грудь Сергея, исчезая, как прыгун с вышки в водной глади. Спустя секунду, на правом предплечье снова обозначилась татуировка. А на соседнем, последний раз шевельнув жалом, замер скорпион.
— Подождите! Я ещё не спросил вашего мнения, что с домом и суккубом делать? Растерзанные тела людей полиция ещё поймёт, а вот с чудищем этим сложнее… — кривя губы, обронил Сергей.
Тотемы молчали, застывшие, неживые. Скорпион сидел на мокром полу, ощущая холод и жизнь. Связки болели отдачей, тело ломило, и боль в груди говорила, что несколько рёбер всё же были сломаны. Свербило в потревоженном позвоночнике, немела левая рука, кровоточила рваная рана на спине. Состояние не из лучших. Вдобавок нервы сдают, хочется перестать существовать. Снова эта череда преодолений самого себя. Тяжелейший противник из всех возможных.
Сергей рассмеялся сквозь боль. Беззаботно, освобождено.
— Блондин, я говорил не заходи! Упрямый балбес. Где я тебе святую воду на суккуба возьму? Крематория поблизости нет. Или… — Сергей осёкся, зачерпнув здоровой рукой с пола в ладошку немного воды. Губы почти прикоснулись к воде, сосредоточился. Горло завибрировало глубинным гортанным звуком. — Б-Л-А-Г-О!!!
Не глядя, плеснул водой за борт ванны. Продышавшись, прикусив губу, схватился за борт и, корчась, привстал. Взгляд наткнулся на воду в ванной. Красная от его крови минут назад, она была кристально чистая. Информация заряженной воды передалась и первичный состав восстановился.
Скорпион повернулся к Сёме, бормоча:
— Спорим на тысячу отжиманий, что донесу суккуба до ванны одной левой?
Сёма не ответил, а Сергей, подумав, добавил:
— Ну не всего конечно. Сначала голову. — Ещё немного подумав, снова добавил. — И кто вообще сказал, что затопленный дом не горит? Хочешь опыт на практике?
Сёма валялся у окна, всем видом показывая умиротворённость.
Свой опыт он уже провёл. Анализ будет позже.
Франция Ресторан на Эйфелевой башне
Ресторан на пике парижских высот странно пустовал. Лифт больше не поднимал вверх, не спускал вниз. Люди: городские, приезжие, туристы и иногородние, полиция и технический обслуживающий персонал перестали бродить возле груды металла, грозящего вечернему небу. Площадь пустовала, лишь немногие, преодолевая себя, ходили по окраинам. В ресторане не было и прислуги. Но на следующий день люди этого не вспомнят. Головы заполнят обычные для жителей города воспоминания и запоминающие для всех, кто должен был быть здесь впервые.
Рыжий, кареглазый богатырь, кого в разные времена называли Локки, Вий, Шайтан, Морок, Богоборец, Святой отшельник, Магог, Сет, и просто Наваждение, на самом деле носил с рождения имя Миромир. И был он сыном Световита, внуком северного бога Рода, и братом-двойняшкой Родослава. Братья, рождённые смертными, жили душа в душу, но много позже с получением бессмертия, приобрели в союзники богов Раздора, Смуты и Противоречий. С тех пор мир не знал больших противников, объединяющихся только в крайних случаях. Последний случай был с рождением сына Миромира сто двадцать веков назад…
Но об этом позже.
— У моего сына не было таких союзников ближайшие несколько веков с рождения, — пророкотал рыжий, пробуя на вкус вино, разлитое ещё до рождения Иешуа. Буркнул недовольно. — Что за гадость? Вот был у Диониса помощник, был у него грибок на ногах чудной. Вот мужичок этот чахленький топтал виноград, так потом за этим вином все цари в очередь становились. Эх, было времечко…
Родослав вздохнул, потягивая горячий сбитень с черникой, ответил:
— Дионис был на чудо дивным архитектором. Он мог воздвигнуть для мира что-нибудь затмившее Колосс и Александрийский Маяк, но твои беседы "в жизни надо всё попробовать", привели его к вечному веселью. И скольких потом в этом убедил он? А скольких продолжают убеждать его последователи?
— Да ладно, не бурчи. Я что ли кристалл атлантов активировал… Знатно волна пошла… — Рыжий развёл руками, задевая блюдо с вымоченной в вине крольчатиной. Но до пола оно не долетело, плавно вернувшись на место.
— Нечего было совращать, всё что движется, и нет! — гаркнул синеглазый, оставляя сбитень и принимаясь за греческий салат.
— Ты ещё про Садом и Гоморру вспомни. Как тебя Велес развёл на подработку? В итоге ты вне игры, а он бог, — засмеялся Миромир.
От этого смеха завибрировало помещение.
— Он и так был богом. Только чуть поменьше рангом, Янус похлеще тебя. С тобой можно много спорить, но не у моего сына имени нет, — ответил Родослав, убирая вибрации. Эту башню любил. И Гитлер в своё время передумал подрывать знамя Франции.
— Ещё не время, — буркнул рыжий.
— Ты обломаешься. Ты говорил мне про его союзников. Да, Меченый долго был один. Зато потом? Иштар, Арес, Перун, Велиал… Тех, кто не дожил перечислить?
— Тех, кого ты остановил?
— А что, я должен был смотреть, как они сжигают все "посевы"?
— Никто и не надеялся. Тех, кто выжил, вполне хватило на обновление.
— Я своего племянника не трогал. Разве тронешь ты своего?
Миромир посмотрел на залитые жиром пальцы, перевёл тяжёлый взгляд на брата:
— Когда же ты скажешь Скорпиону о родстве? Объяснишь дитятке, почему поставил этот эксперимент с выживанием? В ком больше гнева к детям? Неужто во мне? Или не решишься сказать? Правда сама всплывёт, знаешь.
— Когда схлынет первый порыв или когда покажется мать.
— Да, чёрт возьми. Детишки похожи. Оба в мать: чернявые, зеленоглазые. Им не достались наши плеч, наш рост. Верно говорят — мельчает народ. Наши правнуки будут ещё слабее?
— Мне бы внуков дождаться. Дед не заводил потомства миллионы лет, отец сотни тысяч лет, мы десятки тысяч, а сколько понадобиться нашим детям? Если сила передаётся с такой скоростью…
— Зачем? — Резко оборвал рыжий.
— Что зачем?
— Твой сын сломал Барьер и поставил снова, — напомнил брат событие последних месяцев.
— Предпочитает развиваться по времени. Не скачет вперёд. Осознание своих сил без знаний контроля опасно. Зачем тебе новые Потрясения? Хороший мир, не Резервация какая-нибудь…
— Он мог сидеть с нами.
— Твой тоже мог, но не стал.
— У него много работы, — пожал плечами Миромир.
— Ты лжёшь даже самому себе. Неудивительно, что твой сын перестал тебе доверять. И этот брат говорит мне про отцовство…
— Мой сын обратился за помощью к тебе, а не ко мне!
Башня снова завибрировала. Родослав повторно сконцентрировался на вибрации, обронил:
— Я не пытал его собственными руками!
Вибрация погасла так же резко, как началась.
— Я хотел срезать эти знаки на всех уровнях, — взгляд Миромира притух, плечи поникли. Гусиная печень, намазанная на зажаренное мясо редко встречающейся в природе двуносой собаки, перестала терзать аппетит.
— Почему же не начал с себя? Или меня? — Родослав попытался припомнить, сколько раз они загоняли друг друга в угол, и оставался лишь последний удар. То ли сил не хватало добить, то ли понимание приходило раньше.
— Ты можешь обидеться, а я как-то… крови боюсь, — снова пожал плечами рыжий сын Световита, заливая подбородок соком с корочки мяса с намазанной на неё печенью.
— Испанские сапоги, четвертование, колесование, гильотина, срезанные на солнце веки, снятие скальпа, набитая соломой шкура, крюки под рёбрами, сажание на кол, пылающие костры, демонократия… — сходу напомнил Родослав. — Кто там крови боится?
— Не порть аппетит, ты тоже был молодым. Кто старое помянет, тому бог Один одноглазый друг.
— А кто забудет, тот вовсе с Хароном дружит… Твой сын поднял под знаком пятиконечной звездой огромные сверхдержавы, ослабляя нити воздействия твои и мои. И в этот момент ты проявляешь вдруг "отцовские чувства"?
— Ты не поддержал развитие ислама, не желая оставаться в средневековье, так почему в данный момент добиваешь Волохатого? Пусть себе скрывается среди людей.
