Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны
Украденные дневники
Икшианские судьи собрались в Большом Дворце для собеседования с кандидатом в послы ко двору Владыки Лито, при этом были записаны следующие вопросы и ответы:
Судья. Ты дала нам понять, что хочешь говорить с нами о мотивах действий Владыки Лито. Говори.
Хеи Нори. Ваш формальный анализ не отвечает на те вопросы, которые у меня возникают.
Судья. Какие вопросы?
Хви Нори. Я спрашиваю себя, какая причина заставила Владыку Лито принять это отвратительное превращение, это тело червя, эту потерю человеческого? Вы просто предполагаете, что он сделал это ради власти и ради долгой жизни.
Судья. Разве этого недостаточно?
Хви Нори. Спросите самих себя. Заплатил ли бы за такое кто-нибудь из вас столь неравноценно непомерную плату?
Судья. Поведай нам тогда, в своей бесконечной мудрости, почему Владыка Лито выбрал превращение в червя.
Хви Нори. Кто-нибудь из вас сомневается в его способности предсказывать будущее?
Судья. Вот-вот! Разве это недостаточная плата за превращение?
Хви Нори. Он уже до того обладал даром предвидения, как обладал этим его отец. Нет! Я предполагаю, он пошел на свой отчаянный шаг именно потому, что увидел в нашем будущем нечто предотвратимое только через эту жертву.
Судья. Что же такое особенное только он мог увидеть в нашем будущем?
Хви Нори. Не знаю, но надеюсь это выяснить.
Судья. Ты выставляешь тирана самоотверженным слугой человечества!
Хеи Нори. Разве это не было отличительной чертой всего рода Атридесов?
Судья. В это заставляют нас верить официальные исторические труды.
Хви Нори. Устная История это подтверждает.
Судья. Какое еще положительное свойство характера ты припишешь тирану — Червю?
Хви Нори. Положительное свойство, судья?
Судья. Ну тогда просто свойство.
Хви Нори. Мой дядя Молки часто говорил, что Владыка Лито весьма способен проявлять редкое чувство величайшей терпимости к избранным компаньонам.
Судья. А других компаньонов он казнит без видимых причин.
Хви Нори. Я думаю, причина всегда имеется, и мой дядя Молки вычислил некоторые из этих причин.
Судья. Назови нам хоть один из его выводов.
Хви Нори. Несуразные угрозы его персоне.
Судья. Теперь еще и угрозы несуразные!
Хви Нори. И он не терпит претенциозности. Вспомните казнь историков и уничтожение их работ.
Судья. Он не хочет, чтобы стала известна правда!
Хви Нори. Он сказал моему дяде Молки, что они врали о прошлом. И заметьте, пожалуйста, кому знать прошлое лучше, чем ему? Мы знаем, насколько глубока его внутренняя жизнь.
Судья. Но какое у нас есть доказательство, что все его предки действительно живут в нем?
Хви Нори. Я не буду вдаваться в бесплодный спор. Я просто скажу, что верю в это, основываясь на вере моего дяди Молки, а у него были причины для такой веры.
Судья. Мы читали доклады твоего дяди и истолковываем их иначе. Молки был необыкновенно увлечен Червем.
Хви Нори. Мой дядя считал его хитроумнейшим и искуснейшим дипломатом во всей империи — мастером устного разговора и знатоком в любой области, какую только можно назвать.
Судья. Но разве дядя не говорил тебе о жестокости Червя?
Хви Нори. Мой дядя считал его крайне культурным.
Судья. Я спрашивал о жестокости.
Хви Нори. Способным на жестокость, да.
Судья. Твой дядя боялся его.
Хви Нори. Владыка Лито полностью лишен невинности и наивности. Его следует лишь страшиться, когда он притворно демонстрирует эти качества. Вот что говорил мой дядя.
Судья. Да, это были его слова.
Хви Нори. Более того! Молки говорил: «Владыка Лито наслаждается удивительным гением и разнообразием человечества. Он — мой любимый собеседник».
Судья. Поделись с нами даром своей высшей мудрости. Как ты истолковываешь слова своего дяди?
Хви Нори. Не насмехайтесь надо мной!
Судья. Мы не насмехаемся. Мы хотим, чтобы нас просветили.
Хви Нори. Эти слова Молки, как и многое, что он писал непосредственно мне, предполагают, что Владыка Лито всегда ищет новизны и оригинальности, и что, одновременно, он настороженно к ним относится, зная разрушительный потенциал таких вещей. Так полагал мой дядя.
Судья. Ты бы что-нибудь хотела добавить насчет разделяемых тобой и твоим дядей убеждений?
Хви Нори. Не вижу смысла добавлять к тому, что я уже вам сказала. Я сожалею, что отняла время судей.
Судья. Но ты не отняла у нас времени. Мы подтверждаем, что ты назначаешься послом ко двору Владыки Лито, Бога Императора всего известного мироздания.
Вы должны помнить, что по своему внутреннему запросу я могу получить любой жизненный опыт, известный нашей истории. Из этого запасника я и черпаю, когда обращаюсь к менталитету войны. Если вы не слышали стонов и криков раненых и умирающих, то вы не знаете войны. Я слышал эти крики в таких количествах, что они неотвязно звучат у меня в ушах. Я сам кричал, брошенный на поле брани. Я изведал раны каждой эпохи — наносимые кулаком и камнем, утыканной острыми ракушками палицей и бронзовым мечом, булавой и артиллерийским снарядом, стрелами и лазерными пистолетами, безмолвно удушающей ядерной пылью, биологическим оружием, от которого чернеет язык и задыхаются легкие, быстрым сполохом пожирающего огня и неслышной работой медленных ядов… всего мне не перечислить! Я это все повидал и испытал. И говорю я осмеливающимся вопрошать, почему я веду себя именно так: со всеми моими памятями, я не могу вести себя никак иначе. Я не трус, и когда-то я был человеком.
Украденные дневники
Стоял тот теплый сезон, когда управляющие погодой спутники могут не слишком усердно сражаться с ветрами, дующими с огромных морей. Вечерами по окраинам Сарьера часто шел дождь. Внезапный ливень настиг Монео, когда тот возвращался после одного из своих периодических инспекционных обходов стен Твердыни. Ночь опустилась до того, как он достиг укрытия. Рыбословша, охранница на южном входе, помогла ему избавиться от вымокшего плаща. Она была крепко сколоченной, кряжистой, с квадратным лицом — женщиной того типа, который Лито всегда предпочитал для своей гвардии.
— Не мешало бы привезти в свои апартаменты эти проклятые контролеры погоды, — сказала она, принимая его вымокший плащ.
Монео, уже начавший подниматься в свои апартаменты, коротко ей кивнул. Все Рыбословши знали об отвращении Бога-Императора ко влаге, но никто, кроме Монео, не дошел до понимания причин этого.
«Это Червь — тот, кто ненавидит воду, — думал Монео.
— Шаи-Хулуд томится по Дюне».
В своих апартаментах Монео высушился и переоделся в сухую одежду перед тем, как спуститься в подземелье, чтобы не будить неприязни Червя и не создавать помехи предстоящему разговору, простому обсуждению приближающеюся шествия в фестивальный город Онн.
Прислонясь к стене опускающегося лифта, Монео закрыл глаза. Утомление мгновенно взяло над ним верх. Он понимал, что это многие и многие дни недосыпа. И еще бабушка надвое сказала, когда ему, наконец, удастся выспаться. Он завидовал Лито, свободному от необходимости сна: Богу-Императору, похоже, с избытком хватало нескольких часов полудремы в месяц.
Запах подземелья и остановившийся лифт вывели Монео из дремоты. Он открыл глаза и поглядел на Бога-Императора, на его тележку в центре огромной палаты. Монео внутренне собрался и направился по знакомому пути к грозному властелину. Как он и ожидал, Лито бодрствовал. Это, по крайней мере, хороший признак.
Лито услышал, как опускается лифт, увидел, как очнулся заснувший в лифте Монео. Вид у Монео был усталый — что же, вполне понятно. На носу — шествие в Онн, и все утомительные хлопоты, выпадающие на долю мажордома: прием посетителей с других планет, ритуалы с Рыбословшами, новые послы, смена императорской гвардии, увольнения и назначения, а теперь еще надо и нового гхолу Данкана Айдахо так ввести в императорский аппарат, чтобы работа у него пошла, как по маслу. Одна мелочь громоздилась на другую, занимая все время Монео, а на нем уже начинал сказываться возраст.
«Дай-ка припомнить, — подумал Лито. — Монео будет сто восемнадцать лет на той неделе, когда мы вернемся из Онна».
Монео мог бы прожить во много раз больше, если бы стал принимать спайс. Но он отказался. В причине его упорства Лито не сомневался. Монео достиг того странного человеческого состояния, когда жаждал смерти. Он медлил теперь только для того, чтобы увидеть, что Сиона пристроена на королевской службе и станет новой Главой Императорского Общества Рыбословш.
