Ник Перумов - Война мага. Том 2. Миттельшпиль
Вся логика войны требовала, чтобы Император продолжал наступление. Весенняя распутица свяжет легионы, но несладко придётся и семандрийцам. Весть о двукратном разгроме вторгшегося воинства разнеслась быстро и широко, мятежные бароны заметно присмирели, а некоторые (самые умные из пока ещё державшихся восстания) поспешили явиться с изъявлениями покорности.
Император явил великодушие. Покаявшиеся получили прощение – взамен крупного денежного штрафа, оставления заложников и присоединения к имперскому войску.
Правда, непокорившимся Император явил всю тяжесть своего гнева. Попавшийся на пути замок, так и не спустивший флага Конгрегации (несмотря на слёзные уговоры успевших вовремя «раскаяться» баронов, отправленных Императором в качестве послов), в полной мере испытал на себе, что такое ярость повелителя Мельина.
Правда, были у этой ярости и другие причины.
Тайде лежала без чувств, бледная, с едва ощутимым дыханием и медленно-медленно бьющимся сердцем. Память Деревянного Меча, пришедшая на помощь в решающий момент, потребовала слишком высокой платы.
Император был мрачен и молчалив. Дану спасала его так, как умела. В то время как именно он обязан был спасать её. Как мужчина, как воин, как правитель. И, само собой, лекарства от этого недуга никто не знал. Эх, эх, ни Фесса, ни мудрого Эфраима, ни на худой конец хоть кого-то из чародеев Радуги! Тот же старик Гахлан – он ведь казался искренне расположенным к нему, Императору…
Владыка Мельина не воспользовался белой перчаткой. От служителей Слаша Бесформенного ничего не добились даже самые лучшие палачи. Хотя Император, не побрезговав, сам спустился в пыточные каморы. Он сулил жизнь, свободу и богатство тому из захваченных на месте аколитов, кто, во-первых, поможет Владычице Тайде и, во-вторых, толком расскажет, что это за новая сила, которой они служат.
Нельзя сказать, что он не добился совсем уж ничего. Попавшие в плен трое жрецов тряслись от ужаса – или выли от боли – и мололи какую-то бессвязную чушь, быстро и явственно лишаясь рассудка. Лучшие лекари, каких только смог найти Император, день и ночь не отходили от важных пленников, однако все настойки, выжимки и отвары оказались бесполезны. Пленники погибали один за другим, но кое-что из их бессвязных воплей узнать всё-таки удалось.
…Вера в Слаша Бесформенного укоренилась в восточных землях давным-давно, задолго до распространения Света Спасителя и его Церкви. Довольно обычный древний культ Смерти, наивные попытки выскользнуть из-под её всеразящей руки. Служители Слаша на самом деле могли творить кое-какие заклинания, обращаясь за помощью к своему божку. Однако потом, с приходом слуг Спасителя, Слаш начал стремительно «терять силу», как вырвалось у одного из пленников. И только в последний год горстка сохранивших верность старому богу почувствовала, что тот словно бы ожил. Теперь он мог дать им даже власть оживлять мёртвых, если, конечно, те были мертвы совсем недолго. К Слашу толпой повалили новые приверженцы. И якобы именно «слово Слаша» повело его сторонников на запад, «нести его волю»…
…Однако Император не смог узнать главное. Что за заклятье вызова, откуда оно взялось, к каким силам обращались аколиты и на что ещё способны другие жрецы этого Слаша, будь он трижды неладен?.. Не узнал Император ничего и о том, как можно помочь впавшей в зачарованный транс Тайде.
Имперский кортеж как раз проезжал мимо одного из мятежных замков, когда умер последний, третий аколит, а вместе с ним умерла и надежда как следует, до конца понять, что же за новая напасть готова вот-вот обрушиться на истерзанную страну.
О Тайде, его Тайде, Император заставлял себя не думать. Он мог сделать многое и делал. Преданные слуги, на кого он ещё мог полагаться (в том числе и мальчишки из первого эскорта, те самые, провожавшие его от Севадо), рыскали в поисках чародеев. Башни Радуги покинуты, но не могли же сотни магов просто провалиться сквозь землю!
Император настойчиво искал – любой зацепки, любого способа. Но дни шли, а Тайде по-прежнему лежала похолодевшая и неподвижная. Живая, но в каком-то зачарованном сне. Дела шатающейся Империи накатывали лавиной, и баронский мятеж стоял на втором месте после приостановленного, но отнюдь не повёрнутого вспять семандрийского натиска.
После битвы на Свилле у правителя Мельина прибавилось важных пленников, носивших пышные титулы нобилей всех мастей и калибров, однако ничего существенного никто из них рассказать так и не смог. Да, собрались. Да, напали. Хотели взять под свою руку земли до Суолле, а если повезёт, то и дальше. Старые Боги? Слаш Бесформенный? Да, ходили у нас такие, порой даже и чудеса творили, но мы верные чада Спасителя, в Него веруем…
Император пленников держал в чести… Всем вернули доспехи и даже кое-что из личного оружия. Оставили при них челядь. Кормили с императорского стола. Прямой и честный служака Клавдий, не умевший скрывать свои чувства, только кривился, видя такое непотребство, но Тарвус, прежде чем остаться с малым войском держать Суолле и дальше, понял и оценил.
Баронский мятеж тем временем, угаснув в одном месте, разгорался в двух других. Поражение семандрийцев на Свилле отрезвило многих, но далеко не всех. А кое-где самые горячие головы, что были не прочь обратить всю Империю в подобие сообщества крошечных королевств Востока, решили даже, что настал их час бросить меч на чашу весов. Да, союзники из-за Селинова Вала потерпели неудачу, но это только одна битва. Добрая треть восточного края Империи по-прежнему в их руках, стяги Семандры стоят на Буревой Гряде, в дне пути от Илдара, за ними всё левобережье Суолле; и если сейчас Баронская Конгрегация ударит с тыла всей мощью, мельинский деспот не устоит.
Эти рассуждения Император мог прекрасно понять. Он не понимал другого – как можно было заниматься распрями, когда с запада от раскрывшегося, ожившего Разлома шла всеобщая гибель, куда хуже и страшнее самого деспотичного деспота на троне мельинских Императоров?! Бароны, конечно, глупцы – но жить-то они должны хотеть!
…Если только они не надеются на что-то, неведомое ему, Императору. На помощь какого-нибудь Бесформенного, Безымянного или Безликого.
Он, конечно же, с пристрастием (но, само собой, без пыток!) допросил раскаявшихся баронов. Однако те лишь разводили руками – мол, никто и слыхом не слыхивал ни про какую «беду из Разлома». И Конгрегация думала якобы только и исключительно о сохранении и приумножении баронских вольностей с привилегиями (закрепощение сервов, в частности «право земли быть обработанной»). Радуга? Помилуйте, мой Император, мы про них ни сном ни духом. Как сгинули, так и всё… наши собственные дети вместе с ними… ни слова с тех пор, ни единой весточки…
