Джордж Мартин - Буря мечей. Книга I
— Нет, изменяли, — упорствовал сир Акселл. — Не все люди Селтигара погибли на Черноводной. Несколько сот попали в плен вместе с ним и тоже перешли на сторону врага.
— Вместе с ним, — повторил Давос. — Они присягнули своему лорду — что им еще оставалось?
— Выбор есть у каждого. Они могли отказаться присягать врагу. Некоторые действительно отказались и поплатились за это жизнью, но остались честными и верными людьми.
— Не все способны на подобную самоотверженность. — Давос сознавал, что это слабый довод. Станнис Баратеон — человек с железной волей, не понимающий и не прощающий слабости в других. «Плохи мои дела», — с отчаянием подумал Луковый Рыцарь.
— Долг каждого человека — хранить верность своему законному королю, даже если его лорд оказался предателем, — заявил Станнис тоном, не допускающим возражений.
Давосом овладела отвага, граничащая с безумием.
— А сами вы остались верны королю Эйерису, когда ваш брат поднял свои знамена? — брякнул он.
После мгновения мертвой тишины сир Акселл вскричал:
— Измена! — И выхватил из ножен свой кинжал. — Он смеет высказывать подобную крамолу в лицо вашему величеству!
Станнис снова скрипнул зубами, и на лбу у него вздулась синяя жила. Они с Давосом встретились глазами.
— Спрячьте свой кинжал, сир Акселл, и оставьте нас.
— Если вашему величеству угодно...
— Мне угодно, чтобы вы удалились. Покиньте нас и пришлите сюда Мелисандру.
— Слушаюсь. — Сир Акселл спрятал кинжал, поклонился и вышел, сердито стуча сапогами.
— Ты всегда переоценивал мое терпение, — заметил король Давосу, когда они остались одни. — Я могу укоротить тебе язык с той же легкостью, как укоротил тебе пальцы.
— Я ваш, государь, и язык мой тоже — поступайте с ним, как вам будет угодно.
— Мне угодно, чтобы он продолжал говорить мне правду, — уже спокойнее сказал Станнис, — хотя она порой бывает горька. Эйерис! Знал бы ты, какой тяжелый это был выбор. Родная кровь или сюзерен. Мой брат или мой король. — Он состроил гримасу. — Видел ты когда-нибудь Железный Трон? Шипы, полосы скрученной стали, лезвия мечей, перепутанные и сплавленные вместе? Это сиденье не из удобных, сир. Эйерис ранил себя так часто, что его прозвали Королем Струпьев, а Мейегор Жестокий был убит на этом троне. Этим троном, если верить слухам. На этаком седалище нельзя чувствовать себя спокойно. Я часто спрашиваю себя, почему мои братья так стремились его занять.
— А почему этого хотите вы?
— Вопрос не в том, чего я хочу. Трон принадлежит мне как наследнику Роберта. Таков закон. А после меня он перейдет к моей дочери, если Селиса так и не родит мне сына. — Станнис провел пальцами по лакированной, потемневшей от времени поверхности стола. — Хочу я того или нет, я король. На мне лежит долг перед моей дочерью, перед государством и даже перед Робертом. Я знаю, он мало меня любил, и все же он был моим братом. Ланнистерша наставила ему рога и сделала его шутом. Быть может, она и убила его, как убила Джона Аррена и Неда Старка. Подобные преступления нельзя оставлять безнаказанными. Начать следует с Серсеи и ее выродков, но это будет только начало. Я очищу этот двор, как следовало сделать Роберту сразу после Трезубца. Сир Барристан говорил мне, что вся гниль при Эйерисе началась с Вариса. Этого евнуха нельзя было миловать, и Цареубийцу тоже. Роберт по меньшей мере должен был сорвать с Джейме белый плащ и отправить его на Стену, как и предлагал лорд Старк. Но Роберт послушался не его, а Джона Аррена. Я тогда сидел, осажденный, в Штормовом Пределе, и со мной никто не советовался. — Король внезапно впился в Давоса пронзительным взглядом. — А теперь правду: почему ты хотел убить леди Мелисандру?
Стало быть, он знает. Давос не мог ему лгать.
— Четверо моих сыновей сгорели на Черноводной, и это она отдала их огню.
— Ты несправедлив к ней. Тот огонь — не ее рук дело. Вини Беса, вини пиромантов, вини дурака Флорента, который завел мой флот в ловушку. Вини меня за мои упрямство и гордость, побудившие меня отослать Мелисандру прочь, когда я больше всего в ней нуждался, — но не ее. Она остается верной моей слугой.
— Верным вашим слугой был мейстер Крессен, а она убила его, и сира Кортни Пенроза, и вашего брата Ренли.
— Дурацкие речи. Да, она видела конец Ренли в пламени, но причастна к его смерти не больше, чем я. В то время она была со мной — спроси своего Девана, если мне не веришь. Она пощадила бы Ренли, если б могла. Это Мелисандра уговорила меня встретиться с ним и дать ему последнюю возможность раскаяться в своей измене. И Мелисандра же попросила меня послать за тобой, когда сир Акселл вознамерился отдать тебя Рглору. Я вижу, тебя это удивляет? — слегка улыбнулся Станнис.
— Да. Она знает, что я не друг ей и ее красному богу.
— Но мне ты друг, и она это тоже знает. — Король сделал Давосу знак подойти поближе. — Мальчик болен. Мейстер Пилос ставит ему пиявки.
— Мальчик? — Давос сразу подумал о Деване, королевском оруженосце. — Мой сын?
— Деван славный мальчуган и пошел в тебя. Нет, болен бастард Роберта — мальчик, которого мы взяли в Штормовом Пределе.
Эдрик Шторм...
— Я разговаривал с ним в Саду Эйегона.
— Это она устроила. Она и это видела. — Станнис вздохнул. — Мальчик очаровал тебя, верно? Такой у него дар — с отцовской кровью унаследовал. Он знает, что он сын короля, но при этом забывает, что он бастард. И поклоняется Роберту, как Ренли поклонялся в юности. Мой царственный брат, наезжая в Штормовой Предел, разыгрывал любящего отца. Мальчик получал подарки — пони, меч, плащ с меховой оторочкой, — да только делал их евнух, мальчик слал в Красный Замок благодарственные письма, а Роберт смеялся и спрашивал Вариса, что тот подарил на этот раз. Ренли был не лучше. Он предоставил воспитание мальчика кастелянам и мейстерам, и все они пали жертвой обаяния этого отрока. Пенроз предпочел умереть, лишь бы не выдать его. — Король скрипнул зубами. — Я до сих пор сердит на него за это. Как он мог подумать, что я способен причинить мальчику вред? Я ведь выбрал Роберта, так или нет? В час испытаний я предпочел родную кровь чести.
Он ни разу не назвал мальчика по имени, и от этого Давосу сделалось не по себе.
— Надеюсь, юный Эдрик скоро поправится.
Станнис пренебрежительно махнул рукой.
— Простуда, только и всего. Он кашляет, его лихорадит. Мейстер Пилос скоро поставит его на ноги. Сам по себе этот мальчик, конечно, ничего не значит, но в нем течет кровь моего брата. Она говорит, что в королевской крови заключена большая сила.
Давосу не нужно было спрашивать, кто такая «она».
