Джон Френч - Чемпионы Темных Богов
— Сна более нет, — прохрипел рунический жрец. Он вытянул руку и расставил пальцы, послав вихрь осколков и теней в скопление людей в красной форме. Его глаза закатились, кожа стала льдисто-белой. — В небе красная луна, и слезы ее — серебро.
Сикльд пребывал в объятиях снов, которые привели их сюда.
Неожиданный удар сбил его с ног. Он не заметил его приближения, как и воина, что нанес его. Он упал, заметив возвышавшуюся над собой фигуру в громоздких терминаторских доспехах. Из терминатора излился колдовской огонь, подсветив огромный меч в его руке и серебро доспехов цветом кузничного пламени. Он вспомнил Просперо и запах плоти, что обугливалась внутри брони, когда Тысяча Сынов обратили свое ведьмовское искусство против Гримура и его братьев. Тогда колдуны носили алое, но теперь они стали существами из серебра, которое мерцало, словно бока стеклянных пирамид теперь уже мертвого мира.
Меч колдуна опускался. Гримур вскочил, отразил удар плоской стороной секиры и полоснул кромкой по глазным линзам врага. Кристалл и посеребренный керамит треснули. Кровь поцеловала силовое поле секиры и обратилась в дым. Гримур перехватил оружие одной рукой и схватил колдуна за изломанную лицевую пластину. Из кончиков его пальцев вырвались когти и сорвали шлем с головы противника. Лицо под ним было маской из крови и белой обнаженной кости.
Колдун извернулся, все еще живой и почему-то в состоянии видеть. Гримур прыгнул, когти сомкнулись на черепе колдуна и сорвали его с воротника доспехов. Он приземлился на спину серебряному великану, когда тот рухнул на пол. Волк замер, ощущая биение жизни в венах. В его воспоминаниях снова горели пирамиды Просперо. Он поднял когтистую руку, наблюдая, как из расколотого черепа скапывает кровь. Победа была уже близко, победа и освобождение. Ариману не выжить, ибо он и его род загнали колдуна в угол. Ему захотелось коснуться этого понимания, узреть свою победу глазами поверженных врагов.
Он открыл рот и дал вражеской крови коснуться языка. Сквозь него с содроганием прошли лед и жар. В сознании смазанными обрывками развернулись последние ощущения и мысли колдуна. Он замер, будто съежившись, медленное дрожащее дыхание срывалось с его окровавленных губ. Он огляделся, моргая, его глаза фокусировались и перефокусировались. Волк медленно поднялся.
Он посмотрел на Сикльда. Рунический жрец словно почувствовал на себе взор лорда, ибо в тот же миг повернул голову.
— Путь, красный путь под луной, — просипел Сикльд. — Мы здесь, мы в конце сна.
Гримур посмотрел на рунического жреца, по посоху которого полз призрачный свет. Он перевел взгляд на навершие собственной секиры, и на кровь, запекшуюся на когтистых руках. Гримур подумал обо всем, что совершил, дабы достичь этого момента, и обо всем, что позволил или велел совершить.
«Мы следовали за снами. И никогда не спрашивали, кто ими повелевает. Добыча, что бежит, может бежать в страхе, либо же увлекать за собою охотников. Месть, — подумал он, — это секира о двух кромках».
Он посмотрел в пустые глаза Сикльда. Рунический жрец застыл, словно опираясь на посох.
— Я… — произнес он. — Я больше его не вижу… запах, дорога сна… Я… — его голос затрещал, дрогнул, и стал чем-то другим.
— Волк, — проговорил рот Сикльда, но голос его был глухим рокотанием. — Нить твоей судьбы снова твоя. Сны более не будут вести тебя. Ты можешь жить, можешь умереть — меня это более не заботит, но я хочу, чтобы ты кое-что знал. Я хочу, чтобы ты помнил это до тех пор, пока твоя душа не отправится обратно в бездну ночи, — рот Сикльда скривился в улыбку, словно натянутый ниточками. — Сегодня ты хорошо мне послужил. За это я тебе благодарен.
Гримур поднялся, безмолвный, согбенный и окровавленный в залатанных и погнутых доспехах. Затем он занес секиру. Сикльд содрогнулся и открыл рот, чтобы заговорить снова. Секира опустилась.
Все глаза Сильвануса были закрыты. Он прижимал руки к лицу, не смея пошевелиться. Не помогало. Он все равно видел. Он видел варп. Тот сиял по другую сторону пальцев, просвечивая вены и кости. И варп гневался. Сильванус знал это с уверенностью, пугавшей его тем сильнее, что он понятия не имел, откуда это знал.
+ Навигатор, + позвал голос в его черепе: Игнис. Он не хотел отвечать. Он не сделает то, что от него просили. Он не станет смотреть, не станет.
+ Навигатор, + мысленный голос взревел у него в голове. В разуме взорвались яркие пылинки света.
— Нет, — простонал он. — Нет, прошу.
+ Навигатор, услышь нашу волю. +
— Нет, — снова простонал он и почувствовал, как со словами поднимается желчь. Зубы как будто неправильно сидели в деснах, на языке сладостью отдавалась рвота. Внезапно он осознал струпья на лице и между пальцами, а также красные вены, яркие в свете варпа. — Нет, — прошептал он.
+ Сильванус, + голос был подобен ушату холодной воды. Сильванус перестал стонать. Он ощутил, как поднявшийся в нем мимолетный отпор тут же сломился. Руки упали от лица. Его глазницы были закрыты, но складки кожи заставляли их казаться лишь двумя закрытыми глазами из множества.
Он открыл глаза. Зрение наполнило трехглазое восприятие. Стены зала были просто наброском материи, корабль — призраком, а души внутри него сотканными из света, который менял цвет с каждым ударом их сердец. Он выдохнул, сосредотачиваясь и пытаясь унять тик на лице и дрожь в руках.
Сильванус поднял взор. Перед глазами вращалась черная воронка, сформировавшаяся на месте гибели луны. Навигатор как будто смотрел в неосвещенный туннель. Ее опоясывали штормовые ветра, закручиваясь в ядро, словно стекающая в дыру вода. «Слово Гермеса» направлялось к краю этой воронки, а вместе с ним группа других кораблей.
— Мы идем туда? — спросил он.
+ Да, мы пройдем сквозь шторм. +
— А дальше?
Он ждал, все еще ощущая присутствие Аримана на границе мыслей.
+ Дальше мы отправимся обратно туда, где все началось, + мысленный голос Аримана остановился. + Мы возвращаемся на Планету Колдунов. +
Эпилог
Под ногами захрустели кристаллические листья, когда она пересекла вершину башни. Ариман не стал поднимать глаз при ее приближении, продолжая вглядываться в прозрачное серебро зеркала, что лежало на черном мраморном плинте.
— Ты отстроил его, — произнесла она. — Или ты отстроил самого себя? — он выпрямился. Ткань одеяний попала под теплый ветерок и облепила кожу. Осколок зеркала блеснул в него глубокой синевой неба. — Это место другое, — добавила она.
— Все меняется, — указал он. Осторожно, он взял кусок зеркала между указательным и большим пальцами. Долгое мгновение Ариман изучал неподвижную поверхность, а затем подбросил осколок. Кусочки кристаллов на полу последовали за ним каскадом цветов. В воздухе выросло дерево, ствол его был радугой, а ветви — колышущимся узором отраженного света.
Азек отвел взгляд от дерева. От него вдаль и вниз простирался дворец воспоминаний. Башни из кряжистого черного камня и серебра вздымались, словно наполовину оплавленные свечи, из сплетения мостиков и лестниц. Некоторые были из меди, другие — нефритовыми, прочие — из подернутой патиной бронзы. Среди тянущихся вверх пальцев-башен выступали, подобно волдырям, своды и купола. Тут и там среди новых строений можно было различить белый мрамор изначального дворца. В целом здание выглядело теперь так, как будто его не выстроили, а вырастили — огромный коралловый риф из камня и металла, порождавший новые структуры прямо на глазах.
— Ты проиграешь, — сказала она, и в этот раз ее голос раздался ближе.
— Ты это уже говорила, — ответил он и обернулся.
Перед ним стояла Иобель. У нее были очертания, но она походила скорее на набросок углем в трех измерениях — смазанное пятно вместо тела, конечности размывались в пустоту, а лицо формировалось лишь догадками и тенью. Она оглянулась, будто рассматривая дворец воспоминаний.
— Ты не пытался найти меня.
— Но теперь-то нашел, — сказал он и пожал плечами. — Какой смысл охотиться за тобой в моем собственном разуме?
Она улыбнулась.
— Ты не знаешь, почему я еще здесь, да? Ты хоть задумывался о том, сколько от твоего разума существует теперь вне пределов тебя, в варпе? — он смотрел на нее, ничего не говоря. — Я ходила по краю твоего сознания, Ариман. Некоторые части тебя уже не вполне твои, части, которые мыслят и дремлют вне твоего черепа, — она бросила на него взгляд, ее глаза — два пятна тени под солнцем. — Теперь я с тобой навсегда, колдун. Я обитаю в тени твоего разума, и буду оставаться рядом до самого твоего поражения.
Он отвернулся и начал спускаться по лестнице, что спиралью свивалась от вершины башни.
— Ты проиграешь, — сказала она ему, но Ариман не ответил. — Я видела твои познания изнутри, и бродила в твоих мыслях. Даже с Атенеем ты проиграешь. Против тебя выступит Алый Король. Само время обратится против тебя. Ты один. Кадин, Кармента, Астреос — их больше нет, они умерли, дабы ты стал ближе к разрухе, — Ариман продолжал идти, спускаясь через башни и хранилища своего прошлого. Высоко сверху до него долетел голос Иобель. — С тобой остались только враги и предатели, Ариман.
