Ник Перумов - Алмазный меч, деревянный меч. Том 2
Тави и ожившая бестия ринулись друг на друга одновременно.
Сабля против когтей и шипов. Сила против силы. Никакой магии. Честный бой. Честный?..
«Продержаться. Продержаться, ведь в прошлый раз ты без большого труда сразила это же чудище – на горле до сих пор видна громадная рваная рана, заполненная отвердевшей темной кровью».
Однако на сей раз чудовище почему-то не стремилось прорваться к Акциуму. Красные глазки торжествующе горели – сегодня тварь сводила счеты с дерзким двуногим созданием, один раз уже вырвавшим ее из точения дней. Второй раз такой удачи тебе не будет – казалось, говорил пылающий взор.
И раз, и два, и три шипастый хвост вспорол воздух возле самого липа Тави. Сталь со скрежетом сшиблась с жестким хитином (или из чего там были шипы у этой бестии?); пробить защиту противника никому не удалось.
«Использовать магию, нет? Проклятье, не успела спросить Учителя…» – мелькнуло в голове у Тави. Ей пришлось отступить на несколько шагов, теперь они сражались на обломках саркофага. Взмах черного крыла – и лампа, опрокинувшись, погасла.
«Думаешь подловить на таком?!» – с презрением подумала волшебница. Несмотря на мрак, она все равно видела каждое движение врага, видела и пламень в устремленных на нее глазах; левая рука Тави выхватила метательный нож из неприметных кожаных ножен, однако на этот раз тварь оказалась быстрее – отбила в сторону уже летящее лезвие.
Выпад – отражение – отход; шаг вперед – выпад – отражение. Сабельное железо напрасно спорило с когтями и шипами.
Шаг вперед – шаг назад – отбив – раскрутка – выпад – резко вит, отбив! И еще! Шаг вперед! Выпад – попала!
Острие клинка проскользнуло-таки сквозь защиту бестии, оставив на груди той длинный кровоточащий порез, довольно глубокий. Эх, на палец бы дальше – и бой был бы окончен. Но ничего – теперь надо только изматывать тварь, побольше гонять, скоро она обессилит от потери крови…
* * *Из-под стрелы, вонзившейся в плечо Агаты, толчками выбивалась кровь, однако Дану упорно не теряла сознания, – Атакуй, Император... осталось совсем немного... атакуй же!
В глазах стояла мольба.
«Такая же точно, как и в тот злосчастный день на арене. Она так же смотрела но меня, пока мой меч не разорвал ей шею. А теперь – теперь мои пальцы ощущают этот шрам, бугристый и неровный, потому что меч мой был специально затуплен и иззубрен. Хорошо, девочка-Дану, я выполню твою просьбу…
Но разве может Император людей бросать свой легион на смерть ради прихоти какой-то Дану, пусть даже когда-то и раненной им?..»
– Фесс! Что ты чувствуешь, что говорит Камень? Лицо советника казалось серым, глаза лихорадочно блестели.
– Я чувствую, как в мир входит Сила. Вплывает, словно галера в гавань… – На лице отчаяние, мол, не могу, не могу объяснить подробнее!
– Если Пророчество не исполнится – мы устоим. Надо дать время... тем, кто сдерживает. Атакуй, мой Император! Я... я хочу дать тебе имя…
На несколько очень длинных мгновений Император замер с опущенными веками.
– Первому легиону – атака.
Это была великолепная атака. Первый легион, все, что осталось от тридцатитысячного имперского войска, двигался словно на учениях. Император сорвал плащ; словно простой ратник, он шел в первом ряду правофланговой манипулы. Фесс неотступно, как тень, следовал за ним.
«Да, она права. Что-то еще удерживает Силу. И... если Два Брата не сойдутся в бою... может, та незримая плотина и выдержит…»
Первому легиону предстояло пожертвовать собой.
И верно – гном с Дану опустили оружие, тотчас же растворившись в рядах своих соплеменников.
Первый легион навалился зло, не щадя себя, – бой выходил почти что равным. Здесь никто не бежал и не расступался перед хирдами, здесь были искусники, умевшие голыми руками поймать выброшенное из-за стены щитов копье и выдрать копейщика из строя; были мастера меча, одним ударом перерубавшие толстые, окованные железом древки гномьих сарисс; были стрелки, три раза из трех попадавшие игольчатой стрелой в узкую прорезь шлема и валившие щитоносца за щитоносцем; и потому, несмотря на всю магию Алмазного Меча, бой кипел кровавой пеной, щедро разбрасывая во все стороны неподвижные тела успокоенных железом бойцов.
Хирды остановились, словно быки, упершиеся рогами в неожиданно возникшую на пути стену. Дану пришлось сражаться в окружении, их негаданные враги-союзники ушли вперед; однако даже Первому легиону не под силу было одолеть противостоящее ему чародейство.
Стрелы летели большей частью мимо, мечи выворачивались из рук, щиты трескались, даже едва-едва, вскользь задевший шлем удар напрочь сносил железную шапку, а вот копья гномов не знали промаха.
Император пытался прорубиться к гномьей главной святыне. Вокруг него один за другим падали легионеры, гибли и его Вольные, несмотря на вес свое несравненное искусство боя, рядом дрался Фесс, но даже и ему удалось лишь сохранить себя в неприкосновенности – не больше.
Первый легион медленно отступал, тая с каждой минутой.
«Они погибнут здесь все до единого – во имя чего? Быть может, прошло уже достаточно времени?..»
Буксины дали сигнал к отходу. И вновь, как и в первый раз, ни гномы, ни Дану не преследовали бегущего врага, словно куда важнее для них было выяснить, кто сильнее – Иммельсторн или Драгнир.
Хирды и отряд Дану, несколько уменьшившийся в числе, остановились.
И лишь возле самого края леса Император заметил, что Фесс куда-то исчез. Кто-то из уцелевших Вольных видел, как господин имперский советник повис на гномьем копье и рухнул в снег.
Император стиснул зубы.
– Мы сделали все что могли, Сеамни. Я не могу приказать моим людям умереть на этом поле всем поголовно!
– Если... часть из них не умрет сейчас... то все они, все до единого, умрут потом, и притом совсем-совсем скоро! – простонала Агата. Один из Вольных, осмотрев стрелу, отрицательно покачал головой – не вытащить.
А там, в поле, гном и Дану с прежним упрямством смотрели друг другу в глаза.
Голова Агаты бессильно запрокинулась.
Алмазный и Деревянный Мечи поднялись.
И – сшиблись. На сей раз уже в настоящей схватке.
* * *Алмазный и Деревянный Мечи скрестились. Пророчества Разрушения продолжали исполняться.
* * *Тварь вдруг широко-широко распахнула черные крылья; алой трещиной пересек уродливую морду рот. Крипта огласилась торжествующим хохотом.
И тотчас же из-под земли, со стен – отовсюду потек какой-то белесый туман. Омерзительно жирный, дышащий зловонным теплом и гнилью, живой – словно та первичная субстанция, из которой все вышло и в которую все вернется. Только здесь она была отнюдь не творящим началом, а Абсолютным Растворителем безумных алхимиков.
