Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус
Гаунту было уже за сорок. Высокий, жилистый, с узким, суровым лицом. Каффран искренне восхищался им, изучал историю его сражений на Бальгауте и Формаль Приме, его службу с Восьмым Гирканским, даже его великолепное руководство во время катастрофы на Танит.
Сейчас Гаунт казался Каффрану как никогда уставшим. Но гвардеец всецело доверял руководству этого человека. Если кто и мог искупить вину Призраков, то только Ибрам Гаунт. Он был редким зверем — политический офицер, получивший в командование целый полк и почетное звание полковника.
— Прошу прощения, что отрываю вас от завтрака, комиссар. — Каффран нервно ерзал на стуле, теребя пакет с донесениями.
— Совсем не отрываешь, Каффран. Наоборот, ты пришел как раз вовремя, чтобы составить мне компанию.
Каффран решил, что комиссар шутит, и смешался.
— Я серьезно, — уверил его Гаунт. — Я гляжу, ты проголодался не меньше моего. Могу поспорить, Брин наготовил больше, чем мы оба можем съесть.
Как по сигналу, адъютант поставил перед ними две керамических тарелки с едой. Яичница с ветчиной и упругие, поджаристые ломти пшеничного хлеба. Гаунт уже с удовольствием приступил к еде, а Каффран все глядел в свою тарелку.
— Ешь, не стесняйся. Когда еще отведаешь офицерских харчей, — подбодрил его Гаунт, жадно заглатывая добрую порцию яичницы.
Каффран поднял вилку дрожащей рукой и принялся за еду. Первый раз за шестьдесят дней он ел такую вкуснятину. Она тоже напоминала о прошлом. О тех днях, когда он был помощником инженера на лесопилках погибшей Танит, до Основания, до Потери. О сытном ужине, которым потчевали за длинными столами трапезной последнюю смену.
Потом Майло подал густой горячий кофеин. Пришло время поговорить о делах.
— Ну, что в донесениях этим утром? — начал комиссар.
— Не могу знать, сэр. — Каффран достал запечатанный пакет и положил на стол. — Я их только приношу сюда, что там — не спрашиваю.
Гаунт не спеша дожевал яичницу с ветчиной, сделал изрядный глоток горячего напитка. Наконец он потянулся за пакетом.
Каффран старался не смотреть, как комиссар вскрывает печати на конверте и читает распечатки.
— Всю ночь провел у этой штуки. — Гаунт махнул через плечо на зеленоватое сияние артифицера, устройства тактической связи, вмонтированного в грязную стену блиндажа. — И не получил ничего вразумительного.
Он вытряс из конверта доклады и стал перечитывать их.
— Вам с парнями должно быть интересно, сколько нам торчать в этой дыре, — сказал он. — Признаться, я и сам хотел бы знать. Это война на истощение. Мы здесь можем сидеть месяцами.
Гвардейца к этому времени уже так разморило от тепла и вкусной еды, что Гаунт мог говорить все, что угодно. Например, что маму Каффрана только что убили орки. Он бы не расстроился.
— Сэр? — нарушил его покой голос Майло.
— В чем дело, Брин? — Гаунт оторвал взгляд от бумаг.
— Похоже… это… Похоже, вот-вот начнется атака.
Каффран хохотнул.
— Ты откуда знаешь, что… — начал было он, но комиссар оборвал его.
— Уж не знаю как, но Майло чувствовал каждую атаку заранее. Каждую. Похоже, у него нюх на дождик из снарядов. А может, по молодости слух острый. — Гаунт криво ухмыльнулся Каффрану. — Как, хочешь поспорить?
Гвардеец собирался ответить, когда до него донесся вой первых снарядов.
3Гаунт сорвался с места, попутно перевернув стол. Каффран тоже вскочил, реагируя скорее на это внезапное движение, чем на свист падающих бомб. Гаунт тем временем пытался вытащить свой пистолет из кобуры, висевшей на крючке возле лестницы. У стеллажа с книгами стояла полевая вокс-рация. Комиссар подхватил трубку.
— Гаунт — всем подразделениям! Боевая тревога! К оружию! Нас атакуют!
Каффран не ждал других команд. Когда лавина снарядов накрыла траншеи, он уже поднялся по лестнице и продрался через противогазовые накидки. За спиной взлетали фонтаны земли. Узкая траншея полнилась криками и суетой гвардейцев. Один из снарядов прошел совсем низко над головами и взорвался за траншеей, оставив воронку размером с десантный челнок. Каффрана окатило грязью с ног до головы. Он вытянул лазган из-за спины и скользнул к брустверу. На позициях царили паника и полная неразбериха. Гвардейцы с криками бежали кто куда.
Что же творится? Может быть, это и есть конец затянувшейся войны, в жернова которой их затянуло? Каффран осторожно приподнялся над краем траншеи, чтобы посмотреть на ничейную землю, на вражеские позиции, которые он наблюдал последние шесть месяцев. Но не увидел ничего, кроме дыма и грязи.
Послышались треск лазерного огня и чьи-то вопли. Снаряды все падали. Один из них разорвался прямо в центре ближайшего хода сообщения. И вопли стали куда ближе и реальнее. Хлынувший затем дождь состоял уже не из грязи и воды, а из кусков человеческой плоти.
Каффран выругался и стер кровавые ошметки с прицела лазгана. Позади грянул мощный голос, эхом заметавшийся по траншеям. Казалось, даже деревянные настилы вздрагивали от его силы. Гвардеец оглянулся как раз в тот момент, когда комиссар Гаунт покинул свой блиндаж.
Теперь на нем была его черная униформа и фуражка, ветер трепал камуфляжный плащ его полка. На лице застыла гримаса ярости. В одной руке болт-пистолет, в другой — ревущий меч. Вращающиеся зубья рвут утренний воздух.
— За Танит! Пришло время дать им бой! Держите линию! Пока они не переберутся через насыпь — огонь не открывать!
Душу Каффрана охватило ликование. Комиссар рядом, а значит, они победят, несмотря ни на что. Внезапно мир опрокинулся, мощный удар поднял в воздух грязь. На секунду Каффрану показалось, что его душа покинула тело.
Прямое попадание в траншею разом унесло жизни десятков людей. Оглушенный, Каффран упал в месиво из грязи и переломанных досок. Кто-то схватил его за плечо и рывком поставил на ноги. Часто моргая, гвардеец поднял голову и оказался лицом к лицу с Гаунтом. Комиссар смотрел на него грозно и ободряюще одновременно.
— Решил вздремнуть после сытного завтрака? — спросил он растерявшегося солдата.
— Нет, сэр, я… я…
Вокруг них уже плясали лучи лазганов и стреляли игольные карабины. Бронированные амбразуры первой линии траншей огрызались огнем.
— Думаю, пришло время, — произнес Гаунт. — Я хочу, чтобы все мои храбрые солдаты были рядом, когда мы начнем наступать.
— Я с вами, сэр! — рассмеялся Каффран, сплюнув грязь. — От самой Танит, куда бы нас ни занесла судьба.
Гвардеец еще слышал вой цепного меча, когда комиссар взлетел по лестнице на край бруствера.
— Воины Танит! — воскликнул он. — Вы что, собрались жить вечно?!
Их громкий, могучий ответ утонул в грохоте артобстрела. Не важно — Ибрам Гаунт знал, что они ответили.
Под шквальный огонь всех стволов Призраки Гаунта поднялись из траншей и устремились навстречу славе, смерти и всему, что только могло поджидать их в дыму.
4На расстоянии двадцати километров и еще сотни шагов все это выглядело как полыхающие заросли из лазерных лучей. Наступающие легионы врага схлестнулись с полками Имперской Гвардии, будто насекомые, ползущие из своих растревоженных гнезд и сливающиеся в кипящую хаотичную массу, ежесекундно озаряемую раскаленными вспышками выстрелов.
Верховный лорд-генерал Гектор Дравер отвернулся от перископа, ухоженными руками оправил свой безупречно сидящий китель и вздохнул.
— Кто умирает там сегодня? — спросил он неприятно тонким, пронзительным голоском.
Полковник Фленс, полевой командир Янтийских Патрициев, одного из старейших и самых почитаемых полков Гвардии, элегантно поднялся с кушетки и стал по стойке «смирно». Фленс мог похвастаться высоким ростом и крепким телосложением. Его левая щека была обезображена биокислотой тиранидов много лет назад.
— Генерал?
— Эти… муравьишки там, внизу. — Дравер лениво махнул рукой в направлении битвы. — Я хочу знать, кто они.
Фленс прошествовал по веранде к столу, стеклянная крышка которого светилась россыпью символов. Он провел пальцем по стеклу, вдоль фронта длиной четыре тысячи километров. Здесь, на Фортис Бинари, ключевой точкой войны были две изломанные линии траншей, разделенных полосой грязи, воронок и разрушенных фабрик.
— Западные траншеи, — заговорил полковник. — Их удерживает Первый Танитский полк. Вы должны их помнить, сэр: банда Гаунта. Как я полагаю, это их прозвали Призраками.
Дравер неспешно подошел к узорчатой тележке с напитками и налил себе маленькую чашку густого черного кофеина из позолоченного самовара. Отхлебнув, он еще некоторое время катал густую жидкость между зубами.
Фленс поежился. Полковник Дрейкер Фленс повидал за свою жизнь много такого, что выжгло бы душу любого простолюдина. Он видел, как целые легионы гибнут, распятые на колючей проволоке. Видел, как люди пожирают друг друга, зараженные безумием Хаоса. Как целые планеты разрушаются, гниют и погибают. Но в генерале Дравере было что-то, что вызывало у него куда более глубокое отвращение. Наверное, поэтому служить ему было настоящим удовольствием.
