Ник Перумов - Война мага. Том 2. Миттельшпиль
Сежес не сплоховала, между её ладоней тотчас появилось слабо светящееся зеленоватое облачко.
– Стоит тебе солгать или хотя бы слегка покривить душой, оно сделается алым, – предупредила чародейка.
– Я-а… не буду врать… – Человек говорил на общеимперском языке с сильным восточным акцентом.
– Тогда отвечай. И не тот жалкий вздор, каковой несли два твоих приятеля.
Аколит затрясся, мелко закивал. И начал говорить…
…Даже самыми верными его сторонниками Слаш Бесформенный считался «уснувшим богом». Его покой берегла крошечная горстка поистине фанатичных приверженцев, уверявших, что бог является им во снах и указывает, что надо делать, дабы вернуть его к жизни. Как правило, это сводилось к жертвоприношениям – бог требовал беременных женщин, нерождённых младенцев, в крайнем случае соглашаясь на детишек, проживших не больше одного дня. Понятно, что при таких делах аколитам Бесформенного приходилось несладко: разъярённые поселяне, изловив адепта, расправлялись с ним весьма изощрёнными способами, среди которых медленное утопление в яме с нечистотами ещё могло считаться милостивой и лёгкой смертью.
А потом всё изменилось – в ночь, когда к последним верным аколитам, сгрудившимся у костра в развалинах самого первого и самого древнего капища Бесформенного, явился некто в облике козлоногого чудовища, на правой лапе которого красовалась белая латная перчатка, но не стальная, а из какой-то непонятной кости.
Козлоногий обладал великой силой. Он заявил, что знает, как пробудить дремлющего бога, и на самом деле явил остолбеневшим аколитам несколько кошмарных видений, таких, что все немедля уверовали.
После этого дня всё изменилось. Спавший доселе беспробудным сном Слаш стал шевелиться во сне, всё настойчивее и настойчивее обращаясь к своим последователям, приказывая им во всём помогать его новым слугам – тем самым козлоногим существам. А у них, похоже, был лишь один враг – Империя.
И козлоногие обратились не только к аколитам Слаша. Ожили все полузабытые древние божки, жестокие и кровожадные. Грохотали бубны и барабаны, лилась кровь жертв – козлоногие ставили себе на службу Древние Силы Мельина.
Разумеется, аколит не произнёс именно этих слов. Сомнительно, чтобы он их вообще знал. Но в чём заключалась суть деяний козлоногих тварей – поняли все присутствовавшие.
Итак, враг спланировал наступление с двух сторон, Империя должна была бы оказаться между молотом и наковальней. И оказалась бы, начни Семандра своё наступление позднее или оживи Разлом несколько раньше. Входило ли это в изначальный план козлоногих? Или что-то пошло не так? Ударили раньше самодовольные герцоги и принцы Семандры, или не удалось вытолкнуть раньше всю мощь Разлома? Впрочем, сейчас уже неважно. Имело значение лишь то, что Древние Силы, в свою очередь, разделились. И ожидать их всеобщей и дружной поддержки, как уверял всех посланец Нерга, не приходилось. Не исключена была и война меж ними, война, в которую людским полкам лучше было б и вовсе не соваться.
Что остаётся делать?..
Невысказанный вопрос повис в воздухе; никто не дерзал нарушить тягостное молчание. Молчал и выдохшийся аколит. Император махнул рукой – Вольные подхватили слугу Бесформенного, подтащили к выходу, где передали с рук на руки ликторам с приказом ждать дальнейших указаний.
И столкнулись там с другой парой Вольных, меж которых едва передвигал ноги измученный до последней крайности человек, с головы до ног заляпанный грязью, сквозь которую едва проглядывал значок легионного разведчика.
– Повелитель… – прохрипел дозорный, не дожидаясь разрешения. – Идут… они – идут! Не больше дня пути; и – прямо на нас!
Он пошатнулся. Сежес вскочила, провела рукой над своим кубком, над тёмно-алым вином заклубился парок; чародейка поднесла кубок к губам вконец выбившегося из сил дозорного.
– Завтра будут здесь… козлоногие… – прохрипел разведчик, и Сежес решительно приставила чашу с вином к его губам.
Император и Клавдий обменялись долгими взглядами.
Ну вот и пришло время узнать всю правду.
– Ты знаешь, что делать, проконсул.
– Да, мой Император, – чётко отсалютовал тот, поклонился и исчез за пологом шатра.
…Император не смог отказать себе в одной последней вольности. Он отправился в передовой дозор, несмотря на бурные протесты Клавдия, Сежес и остальных легионных командиров. С собой, кроме Вольных, Император взял молодого барона Аастера.
– Веди, Марий, – сказал Император бледному юноше, зло тискавшему эфес недлинного меча. – Посмотрим врагу в лицо.
– Повинуюсь моему Императору, – отсалютовал барон Марий.
Добрые кони быстро покрыли четыре лиги безжизненной земли, оставляя позади унылые пажити и заброшенные дома. Марий вывел Императора и его свиту на небольшой, поросший лесом холм, с вершины которого открылся неплохой вид на запад и юг.
Само собой, никаких пирамид Император не увидел – для этого они были ещё слишком далеко; но вот то самое шевеление правитель Мельина разглядел легко.
Синие полосы леса дрожали, словно охваченные ужасом. То тут, то там изгиб серо-голубой линии исчезал – просто исчезал, в единый миг. А ещё ближе, где глаз уже находил прогалины и разрывы в сплошном ковре лесов, текли и текли бесчисленные отряды существ, какие не привиделись бы и в ночном кошмаре, – те самые козлоногие, слишком памятные Императору, чтобы хоть когда-то изгладиться из его воспоминаний.
Вольные постарались ничем не выдать своих чувств, но молодой барон едва сдерживал охватившую его дрожь.
– Мой повелитель желает подъехать поближе? – тем не менее осведомился Марий, словно гордый своим представлением антрепренёр.
– Нет, благодарю, барон. – Император хотел закончить, что ему и так всё прекрасно видно, но не успел.
Из сумрака, сгустившегося возле подножия холма, вверх внезапно ринулась здоровенная козлоногая тварь, нагнув рогатую голову. Всё произошло настолько быстро, что не успел ничего сделать даже капитан Вольных и во всех деталях запомнил, что произошло, один лишь только Император.
Он понимал, что бессилен против этой твари и безоружен. Белая перчатка давно покинула его руку, и Император уже забыл, когда последний раз надевал свой перстень с камнем, зачарованным ещё магами Радуги. Рука Императора нырнула к эфесу, однако тварь оказалась слишком быстрой. Нечеловечески быстрой.
Вольные не расступились – они не успевали даже обнажить клинки, им оставалось только геройски умереть, но твари до них не было никакого дела. Громадным прыжком перемахнув через всадников императорского конвоя, она кровожадно взвыла, оказавшись рядом с Императором и протягивая к его горлу лапу с более чем внушительными когтями; правитель Мельина только сейчас дотянулся до меча, но его ещё предстояло извлечь из ножен!..
