Гэрет Уильямс - Эпилог : Сказаны последние слова.
Дералайн устала от ожидания. Она только и делала, что ждала, с тех пор как прибыла в Йедор. Сначала в камере, потом в комнате на рейнджерской базе. Ей не позволяли ни покидать ее, ни разговаривать с кем–либо.
Хуже всего — она не знала, жив ли еще ее дед.
Единственным, кто хотя бы говорил с ней, был Леннан, Рейнджер. Он не говорил ей ничего про деда, но с другой стороны — уверял ее, что о нем хорошо заботятся. Он пытался успокоить и утешить ее, но она не слушала.
Он даже не сказал ей, что же они сделали дурного, Никто не жил в Широхиде, ее дед был родом оттуда — она это чувствовала, но не могла точно объяснить. Крепость подходила ему, и он подходил ей. Почему ее объявили запретной землей?
Леннан не сказал ей. Она ничего не знала.
Затем, через несколько недель после того, как они покинули Широхиду, к ней пришел гость.
Он был стариком, его кожа была блеклой и в морщинах, его глаза ввалились и потускнели. Узор из мелких шрамов покрывал его лицо, изрисовав кожу бесчисленными бледными линиями. В чем–то они напомнили ей длинные бледные отметины на скулах ее деда. Он не носил одежды рейнджера, воина или жреца. Он, должно быть, был мастером, но Дералайн не знала символа гильдии, который он носил.
Он остановился, увидев ее, и медленно выдохнул воздух.
— Значит это правда. — пробормотал он. Она неподвижно сидела на полу, сдерживая гнев. Она будет спокойна. Она будет подобна камню, как ее дед. Он никогда не сердился. Она будет подобной ему. Она не будет сердиться.
Она не будет сердиться.
— Я слышал... — хрипло проговорил он. — ...но... Как твое имя, дитя?
Так называл ее дед.
— Мое имя Дералайн. — холодно ответила она. — И я не дитя.
Он тихо хмыкнул.
— Я Немерант, Дералайн, Мастер гильдии стеклодувов.
Она слегка кивнула.
— Зачем ты здесь?
— Я просто хотел сам увидеть тебя. Я слышал... Бродяга вернулся, после всех прошедших лет, и привел с собой юную девочку. Ты, полагаю, внучка Парлэйна?
— Да... Он в порядке? Мне не позволяли его видеть. Он...?
— Он жив. Не думаю, что краткое пребывание в камере убьет такого. Он всегда казался бессмертным. Мы думали что он мертв, все мы. Когда Затренн умер два года назад, я думал, что я последний. Я действительно так думал, а теперь, увидев его снова, словно ничего не случилось...
— Откуда ты знаешь его?
Он выглядел озадаченным.
— Ты не знаешь кто я, дитя? Он не сказал тебе?
Она тряхнула головой.
— Нет.
— Значит не мне об этом говорить. Пусть будет так... Я знал его, когда был ребенком. когда мы оба были детьми. Он старше чем я, хотя сомневаюсь, что он так выглядит. Моя жизнь была нелегка, и мое здоровье никогда не было отличным, и все же я здесь. Все еще живой. Я едва не умер в утробе матери, а врачи говорили, что я не проживу столько, чтобы вырасти — а я здесь, и он здесь. Воин, реликт забытой эпохи. И мы двое — все, кто остался...
Он зажмурился и потряс головой, прогоняя туманные воспоминания.
— Прости, дитя. Порой я заговариваюсь с самим собой. Дай мне взглянуть на тебя.
Она посмотрела на него без страха, так же твердо и смело, как горы.
— Ах... — сказал он. - Да я вижу в тебе это. - Его голос неожиданно дрогнул, словно перехваченный от сильного чувства. — Я вижу...
— Что с ним будет?
— Он хорошо хранил свои секреты, не так ли? Это было так, даже когда мы были детьми. Я догадываюсь, что он очень мало говорил о том, кто он такой, и кто он есть.
Тысячи вопросов теснились в ее уме, но она отмахнулась от них. Ей было все равно.
— Что с ним будет? — медленно повторила она.
— Много лет назад, шестьдесят или около того, мой брат умер. Он был убит. Парлэйн был главным подозреваемым тогда, и остается им сейчас. Мы думали что он умер, и потому не вели розыски, проходило время, и все мы думали что вопрос исчерпан. Теперь, когда жив лишь я, и вернулся он...
— Убит? Нет, это неправда. Минбарцы не убивают минбарцев.
— Так говорил Вален, дитя. Но закон хранит лишь тогда, когда мы храним его. Я не видел твоего деда шестьдесят лет, тогда он был темной и пугающей личностью. Ты знаешь его лучше меня. Скажи мне, дитя. Ты не веришь, что он способен на подобное?
Она была готова сердито отвергнуть подобное, но запнулась, вспомнив как он стоял перед Рейнджерами, вспоминая его истории о прошлых временах, вспоминая исхлестанную дождями крепость Широхида и то, как естественно он там выглядел.
— Я не знаю. — неуверенно прошептала она.
— А. Вот в чем, разумеется проблема. Мы не казним больше своих, и мы не можем казнить его. И все равно, я не думаю, что он останется мертвым. Он возвращался из бездны раньше, так почему бы этому не случиться снова? Я не Сатай, даже не рейнджер и мало что могу сказать. — Он помедлил, пробормотал что–то про себя. — Нет, мои слова сейчас мало что значат.
— Мне нужно видеть его. Прошу... Мне нужно его видеть.
Он посмотрел на нее.
— Ты можешь сделать хотя бы это, нет? Мне нужно его видеть.
— Я сделаю, что смогу, дитя. Это я могу обещать.
— Спасибо. — выдохнула она. Она крепко зажмурилась. — Спасибо.
* * *В конце концов, он повернул обратно к храму. Куда еще тут было идти? Он снова сел у его основания, глядя вверх на арку и вниз, на вечно горящий огонь под ней.
Он не должен был появляться здесь. Они никогда не должен был появляться на Казоми-7. Этот мир должен был оставаться его мечтой — вечно. Теперь он стал настоящим, запятнанным и....
Все его путешествие стало бесцельным. Оно верил, что в его скитаниях есть цель, и все же не нашел ее. У него были пять лет воспоминаний и ничего более. Не с кем их разделить, и никто не знает о них. А самые близкие отношения, которые он нашел за пять лет — с Рейнджером, даже имени которой он не знает.
Галактика десятилетиями не знала ничего кроме войны. Теперь здесь мир почти что галактического же масштаба, и что осталось? Люди забыли и теперь наступило спокойствие, скука и пустота.
Должно быть что–то, достойное мира. Должны быть и в мирное время такие же великие люди, какие были в войну. Человечество должно стремиться к чему–то...
Должно было быть что–то большее, чем это...
Но он этого не знал.
О, люди казались счастливыми. Но было то действительно счастье, или же просто отсутствие горя? Все меньше и меньше людей помнило о войне, и тех кто сражался в ней с каждым прошедшим днем становилось все меньше и меньше. Сколько оставалось сейчас? Командор Та'Лон, Куломани. Кто еще?
Должно быть что–то. Должна быть какая–то цель, или какой во всем это смысл? Ради чего умирали все эти люди, если не ради этого?
Он вздохнул. Послышался слабый шорох движения и он поднял взгляд.
Она была здесь. Она села рядом с ним.
— Ты выглядишь таким задумчивым. — сказала она. Он кивнул. — Там была моя мать.
— Я догадался.
— Она много рассказала. Не знаю стоит ли этому верить. Она предложила мне пойти с ней, в Убежище.
Джек моргнул,
— Ворлонские миры?
— Миры телепатов. Она предложила мне там местечко.
— Это должно быть... Ух...
— Я знаю.
— Миры телепатов... — повторил Джек. Он никогда там не был, и никогда не говорил с тем, кто там побывал. Он кое–что слышал, конечно же, но слухи это одно, а реальность может быть совершенно другой. Что–то в нем дрогнуло.
— Ты телепатка? — сказал он. В конце концов они не всякого туда пускают..
— У меня бывают... всплески, иногда. — ответила она. — Отец был низкоуровневым, я всегда это знала, но он мало говорил об этом. Я не могу быть очень сильной, и мои догадки чаще ошибочны, чем верны. — Она криво усмехнулась. — В тот первый раз, я в тебе ошиблась.
— Ну... — сказал Джек с легкой улыбкой. — Я бы не стал занимать правосудие подобным, если бы был на твоем месте. — Она улыбнулась шире, и даже чуть–чуть хихикнула. Тоном который он постарался сделать более спокойным чем его чувства он продолжил: — Итак... ты уходишь?
— Не знаю. Я говорила, что мне все равно кто она, она бросила меня и отца, и я не хочу ее видеть.
— Я помню.
— Я соврала. Хотя я могла так думать раньше, но когда я увидела ее... Я хотела знать. Я хотела чтобы она рассказала мне.
— Она рассказала?
— Она сказала что знала, что отец присмотрит за мной лучше, чем могла бы она. Она любила его, но не могла взять его с собой в Убежище. Я была... ее даром для него. Она отдала меня ему совсем маленькой, словно... подарок на память.
Ее голос стал сердитым и на этом она замолчала.
— Это... - Джек не знал что сказать.
— Знаю. Она сказала что я пойму, когда влюблюсь. Она любила двоих, и выбрала пойти с другим, потому что ему она была нужна больше. Не знаю поверю ли я этому.
— Ты хочешь в это верить?
— Хочу ли я верить, что меня не просто кинули в уголок? Да. О, да... но хочу ли я уйти с ней? Я не знаю.
— А чем еще ты можешь заняться?
