Елизавета Дворецкая - Перстень альвов. Книга 1: Кубок в источнике
– Э, а куда он делся-то? – Торвард вдруг толкнул его локтем. – Потонул, что ли?
Хельги обернулся к нему, потом к морю. Никаких кораблей там не было. В ясный день при довольно спокойном море открывался широкий вид, но «Черный бык» исчез, как будто растворился в волнах.
Глава 2
Думать о дальнейшем продвижении сегодня не приходилось: ветер совсем стих, а людям требовался отдых. Раненых перевязали, убитых сложили на берегу, на возвышении, чтобы завтра со свежими силами похоронить под каменными насыпями. Дружина Рингольда Поплавка обошлась вообще без потерь, Даг хёвдинг потерял человек десять. Он же приобрел полтора десятка пленных, но части Бергвидовых людей со второго корабля удалось уйти, потому что Даг, имея на борту нескольких женщин, в том числе свою дочь, был вынужден действовать осторожнее. Теперь Хельга и обе ее служанки, оправившись от испуга, хлопотали, перевязывали раненых, присматривали за котлами, в которых булькали каша и похлебка из соленой рыбы. Хельга старалась выглядеть спокойной, но улыбка у нее выходила неживая, а в светлых глазах застыл ужас, с которым она никак не могла справиться. Это была первая настоящая битва, которую она видела в жизни. Поглядывая на сестру, Хельги вдруг вспомнил об Альвкаре. Да, нынешние девушки не те, что пятьсот лет назад. Из маленькой Хельги никогда не выйдет валькирии. Правда, в битве женщинам и не место!
На ночлег расположились на опушке леса, приподнятой над морем: натаскали лапника, развели костры. Вереницы крупных валунов делали береговую полосу чем-то похожей на дом из множества причудливых палат без крыши. Впереди над морем висела полная светло-желтая луна, и вода под ее лучами играла широким блеском. Позади в темноте шумел ельник, и отчетливо раздавалось громкое журчание ручья на каменистом обрыве берега. Сидя вокруг котлов с кашей, квитты, слэтты и фьялли на разные лады обсуждали битву.
– Напрасно кюна Ульврун на нас надеялась! – сам себя укорял Торвард ярл. Он старался говорить шутливо, но сквозь деланную насмешку прорывались непритворные горечь и досада. – Вы, говорила, его вдвоем повстречаете, против вас обоих разом он не устоит! Ха! Ничего себе герои! Плоховатые мы с тобой, Хельги ярл, противники для Ужаса Морского Пути! Кого бы нам еще позвать в товарищи! И позвал бы, да больше некого!
– Не говори так! – остановил его Даг хёвдинг. – Бергвид ведь тоже был не один.
– Ему помогает сам Ньёрд! – прибавила Хельга, с трудом верившая, что эта жуткая встреча кончилась благополучно. – Я знаю, мне рассказывали. Вот эти рога, которые у него на штевне, рога настоящего Ньёрдова быка из его подводных стад. Поэтому для Бергвида всегда дует попутный ветер… Да ему и ветра не надо, морские великанши несут его, куда он захочет.
Хельги вспомнил, как «Черный бык» уходил в море без паруса и весел, как будто исполинские руки из-под воды невидимо несли его. Торвард ярл хмурился, против воли вынужденный признать, что в этих рассказах, так похожих на сплетни, содержится немало правды. Многие посчитали бы себя счастливыми, уйдя живыми от такого противника. Но Торвард ярл был самолюбив: все, что не победа, в его глазах означало поражение, а с поражениями сын Торбранда и Хёрдис мирился до крайности неохотно.
– Нет, но мы втроем! – сокрушался он. – Даг Кремневый, Хельги сын Хеймира, Торвард сын Торбранда! Войска лучше и знатнее и придумать невозможно! И мы втроем уступили какому-то сыну рабыни, конунгу свиного навоза! Ничего себе славная битва! Что я отцу скажу! Да мне домой показаться будет стыдно!
– А еще Бергвиду помогает Дагейда! – продолжала Хельга, пытаясь его утешить. – Она дает ему сил для любой битвы, она научила его плести «боевые оковы». А иначе его бы уже давно кто-нибудь победил! Против него и Хагир Синеглазый бился, и Фримод Серебряная Рука с Квартинга, и Моддан ярл, и еще многие! Без помощи Ньёрда и Дагейды он давно был бы убит!
– Сразу видно раба! – твердил свое Торвард ярл. – Кто вырос в хлеву, тому ничего не стоит воевать чужими руками! Что это еще за Дагейда такая?
Даг и Хельга посмотрели на Торварда и изумленно переглянулись. Им не приходило в голову, что он, сын Хёрдис, может не знать, кто такая Дагейда.
Но раз он этого не знал, случай для рассказа выдался неподходящий. Правда, Торвард и не ждал ответа, думая совсем о другом.
– Не стоит его в этом упрекать! – ответил Хельги. Он тоже не радовался поражению, но не тратил времени на пустую досаду, а пытался понять, почему так вышло. И эти размышления уводили его очень далеко от этой темной каменистой площадки, костров и котлов. – И Бергвид выбрал бы себе другую судьбу, если бы его спросили! Его не спрашивали, где он предпочитает вырасти. Мы с тобой, Торвард ярл, сделали его таким, какой он есть! Наши отцы продали его с матерью в рабство.
– Ни я, ни мой отец, ни твой отец ничего ей не обещали! – поспешно возразил Даг хёвдинг. – Далла сама не захотела вовремя уехать в безопасное место. Ей предлагали – она не захотела.
– Неправда! – одновременно с ним горячо воскликнул Торвард, отвечая Хельги. – Наши отцы не виноваты! Его мать сама продала в рабство и себя, и его! Однако Бергвид в чем-то прав, когда обвиняет нас! Мой отец тогда был союзником квиттов, но не сумел спасти от плена вдову их последнего конунга! А вы, фьялли, продали ее в рабство!
– Никто из наших не знал, кто она! Я сам спрашивал. Никто ее не помнил. Ты знаешь: после Битвы Чудовищ наши захватили усадьбу, там нашли мертвую женщину в платье кюны. Даже золотое обручье было как у нее, даже огниво моей матери! А она знала, что огниво было у Даллы! И все подумали, что это Далла! У нас никто не знал ее в лицо! Эрнольв Одноглазый ее похоронил! – Торвард ткнул локтем Халльмунда, словно приводил сына Эрнольва в подтверждение своих слов. – Кто же знал, что она жива! И кто же была та женщина? Кто ее убил, зачем? Далла сама все и подстроила! Она сама ушла в рабство вместе со всеми простолюдинами, кого там захватили. Если бы мой отец знал, где она, то все было бы иначе!
– Уж не хочешь ли ты сказать, что твой отец растил бы Бергвида вместе с тобой и любил, как Хьяльпрек любил Сигурда? – осведомился Хельги.
– Не знаю! – Такого Торвард не решался утверждать. – Но уж думаю, он не упустил бы ее из виду, чтобы потом двадцать лет ждать, где и как эта семейка всплывет! Нет смысла рассуждать, что мой отец сделал бы! Далла не стала ждать, что он сделает! Она сама решила свою судьбу и сама продала себя в рабство! Это все ее проклятое упрямство! Это она хотела все делать по-своему, хотела сама собой распоряжаться, пусть выйдет и гораздо хуже, чем ей устроили бы другие! Она все сделала сама, и мы тут ни при чем!
– Эта склонность – распоряжаться собой назло здравому смыслу – весьма распространена и у других.
– Ты на меня намекаешь? – Торвард прямо встретил взгляд Хельги. – Может, ты и прав. Но когда я сам распоряжаюсь собой, я потом не валю вину на заморских конунгов! Хочешь сам собой править – так и отвечай за себя сам! Очень просто! А кто не хочет, тот и есть раб, продавали его или не продавали!
– Ой, только не подеритесь! – с беспокойной улыбкой умоляла Хельга и осмелилась даже слегка прикоснуться к плечу Торварда. Спор становился слишком ожесточенным: Бергвид, даже скрывшись из глаз, ссорил своих противников между собой.
– Однако именно вам Бергвид стремится отомстить! – напомнил Даг хёвдинг. – Ему вы едва ли докажете, что не виноваты.
– А я и не собираюсь ему ничего доказывать! Когда-нибудь мы с ним еще встретимся. И я его заставлю сражаться как следует, безо всяких «боевых оков»!
– Как?
– Не знаю!
Все помолчали; шумел ветер в вершинах ельника, а каждый из сидящих возле костра людей вспоминал битву в море, как он ее увидел. Качание кораблей на волнах, звон железа, крик ворона где-то над головами…
– Нам помог Восточный Ворон, – чуть погодя сказал Даг хёвдинг. – Ты не слышал о нем, Торвард ярл? Это дух-покровитель нашего побережья. Он был очень благосклонен к матери Хельги ярла, моей сестре. Видимо, потому-то он и защитил ее сына от «боевых оков». Когда мы будем в Тингвале, нужно будет принести ему благодарственные жертвы.
Дальнейший путь протекал спокойно, если не считать жалоб местных жителей: здесь видели корабли Бергвида, и люди из прибрежных дворов и усадеб были вынуждены спасаться бегством в глубь побережья, угоняя стада и унося самое ценное из имущества. Но все же где-то он порезал скотину, где-то выгреб остатки съестных припасов – и Даг хёвдинг все больше мрачнел, вспоминая неудачное сражение. Если бы не «боевые оковы», то эти «подвиги» Бергвида могли бы стать последними и он, хёвдинг Квиттингского Востока, мог бы больше никогда не бояться разорения своей земли!
Через четыре дня корабли пришли в Тингваль, усадьбу Дага хёвдинга. Здесь тоже предполагалось задержаться, но об этом Хельги, в отличие от нетерпеливого Торварда ярла, вовсе не жалел. Ему нравилась эта усадьба, в которой его предки по матери прожили несколько веков. В Эльвенэсе ему часто попадался на глаза поминальный камень, поставленный на вершине ее кургана, напоминая тем самым, что она давно умерла. А этот дом, эти столбы и стены, эти скамьи и камни очага, эти горы и это море помнили ее живой, и оттого казалось, что и сама она где-то рядом, вот-вот войдет в открытую дверь. Приезжая сюда, он приезжал к ней, и здесь, среди вещей, окружавших ее с рождения и до замужества, ее образ представлялся Хельги гораздо живее и ярче, чем дома.
