Кристиан Данн - Бойся Чужого
Некогда, давным-давно, полевой хирург вел счет раненым, о которых позаботился. Когда медиков, служивших в «Альба Мармореа», призывало Оффицио Медика, чтобы те продемонстрировали свои успехи в военно-полевой хирургии, санитары сравнивали свои записи. Столько-то раненых, столько-то спасенных, столько восстановлено бионикой, столько погибло, за павших выпито по стопке амасека.
Теперь Катмос просто концентрировался на пациенте, умирающем от потери крови под электроскальпелем, не думая ни о теле, которое только что собрал по кускам, ни о том, кого могут сейчас принести его подчиненные. Всем его миром стала жизнь, что сейчас утечет сквозь пальцы, если он не найдет способ ее остановить.
Опасность, голод, усталость — все это ничего не значило, пока еще есть раненые гвардейцы, ждущие помощи.
— Это все, — устало сказал Матэйн, поднимая раненого — бионическая рука заметно облегчала дело.
— Правда? — Катмос поднял взгляд и удивился, увидев, что в лестничном колодце залегли вечерние тени. Он совсем перестал замечать, как проходит день.
Медтуника была заскорузлой от высохшей крови, вокруг ног кучами лежали выброшенные пластековые перчатки, а рядом валялся палец. Он застрял на спуске, и его оторвало от руки гвардейца, когда удар тиранида отшвырнул его оружие в сторону. Сбоку от хирурга лежала татуированная рука, завернутая в медиплас. Кость была так изувечена, что ампутация оказалась единственным выходом. На стальной тарелке поблескивали остатки глазного яблока, разрушенного проникшим внутрь биочервем. По крайней мере, вырезание глаза спасло гвардейцу жизнь. Однако куча спутанных кишок была свидетельством неудачи. Пациент умер от кровотечения из разорванной печени, пока Катмос отчаянно пытался убить всех точильщиков, извивающихся в животе солдата.
У Матэйна должен быть точный счет. Катмос, может, и не считал, но кто-то должен был это делать. Нет, это могло подождать.
— Доктор? — лейтенант Джептад спускался по лестнице.
— Сэр, — Катмос отдал честь молодому человеку, запоздало осознав, что рука у него болит.
— Как люди себя чувствуют? — тихо спросил Джептад.
Катмос взвесил ответ.
— Каждый человек на Альнавике считает, что жизнь смертельна, остается ли он в грязи или становится Каменным Медведем. Поэтому мы держимся твердо там, где терпят поражение более слабые полки. Но этот враг… — он покачал головой. — Это тяжкое испытание.
Лейтенант осмотрел раненых, лежащих на матрасах и привалившихся к стенам. Неожиданно он улыбнулся.
— Говорят, что тираниды бесстрашны, — заметил он. — Это не так. Они безмозглы. Вы видели это сегодня? В их глазах не было и искры независимой мысли. Вот поэтому мы и победим.
Катмос украдкой осмотрел лица гвардейцев. Они не выглядели убежденными, хотя многие, по-видимому, заинтересовались. По крайней мере, это было лучше, чем усталое уныние.
— Тираниды не могут думать сами по себе, — пренебрежительно заявил молодой офицер. — Они — марионетки, выполняющие волю Разума Улья. Мы — люди. Мы думаем сами за себя. Да, мы боимся, — удивил всех Джептад столь прямым заявлением. — И знаем, почему. Потому что эта мерзость каким-то образом отражает зло варпа, чтобы бросить его вселяющую страх тень на своих врагов.
Голос у него был спокойный и убедительный. Жители долин всегда гордились своей мудростью, припомнил Катмос. Из всех потомков Святой Терры, достаточно суровых, чтобы колонизировать покрытую льдом планету, у них хватило ума найти себе пристанище в долинах Альнавика. Им не приходилось доказывать что-то, добывая прекрасный белый мрамор, украшающий Имперские храмы в половине всего сектора. Они не видели заслуги в том, чтобы соревноваться с опасностями моря. Кальмарам до этого не было дела.
Джептад с совершенно непринужденным видом заходил по комнате.
— Я бы прекрасно обошелся без их псайкерской злобы, вгрызающейся мне в мысли, — откровенно сказал он. — Но мы не подведем. У нас есть интеллект, чтобы понимать, что этот страх — неразумная ложь. Мы знаем, с чем стоим лицом к лицу. Мы знаем, что можем верить своему оружию и своим товарищам. И лучше всего то, что мы знаем — помощь идет.
Он указал вверх.
— На орбите всего один корабль-улей, какой-то заблудившийся остаток флота-осколка, который дрейфует по пустоте космоса с тех пор, как раскололся флот-улей Кракен. Я не говорю, что он не представляет угрозы, — признал он. — Никогда не недооценивайте тиранидов. Именно поэтому к нам летят Преторы Орфея.
Катмос воодушевился, увидев улыбки облегчения и надежды. Преторы Орфея героически сражались на Нартиле III. Каменные Медведи знали, что многим обязаны этим внушающим благоговение воинам.
Переждав ликование, которое вызвала эта новость, Джептад продолжил:
— Поэтому наша задача — держаться против тиранидов до тех пор, пока Преторы Орфея не атакуют их из космоса. Тогда паразиты будут раздавлены между нами!
— Тогда вам понадобится это, сэр, — Биньям спустился с лестницы. В руках он держал силовые когти. Над тремя сияющими клинками скалилась медвежья морда.
Джептад впервые выглядел потрясенным.
— Это принадлежало капитану Слейту…
— Вы заслужили это, — настоятельно произнес Биньям.
Все раненые криками выразили согласие. Некоторые из них могли похвалиться популярными среди рядового состава медными медвежьими лапами — кастетами, украшенными когтями.
— Их повредили, — помедлив, Джептад принял внушающую страх бронированную перчатку.
Биньям пожал плечами.
— Я за этим проследил.
Катмос считал, что вокс-сержант мог запустить подбитый крейсер Имперского Флота при помощи проводов из половинки пиктера и нескольких чипов от «Часового».
— Я буду носить их с гордостью, — Джептад втолкнул руку внутрь и взмахнул оружием. — Чтобы убивать каждого тиранида, который подберется достаточно близко, в память о капитане Слейте!
— Каменные Медведи! — закричал солдат.
— Настолько суровы, что могут жрать камень и срать щебнем! — завопил другой.
Радостные крики и смех прекратились, когда вниз по лестнице поспешно сбежал кадет.
— Комиссар Тирзат передает вам поздравление, — он отсалютовал Джептаду. — Пожалуйста, составьте свой доклад, чтобы вокс-сержант передал его вместе с докладом комиссара.
Джептад кивнул.
— Сержант?
Биньям кивнул в сторону реаниматрекса.
— Мне только надо глянуть эту штуку.
— Санитар, — Катмос покосился на Матэйна, — людям пора укладываться.
Джептад направился к лестнице, а Биньям подошел к операционному столу.
— Это чтобы развлекать себя, когда заснуть не можешь? — притворяясь, что осматривает реаниматрекс, он передал Катмосу какого-то незаконнорожденного потомка карманного инфопланшета и ручного пиктера.
— Загляни попозже и увидишь, — хирург кивнул в сторону кладовок у лестничного колодца в задней части подвала. — Только не вмешивайся. И спасибо за это.
— Что б ты без меня делал? — Биньям неторопливо отправился вслед за спешащим прочь лейтенантом.
Посмотрев, как младшие хирурги проверяют состояние раненых, Катмос пошел в кладовку, где они свалили весь хлам из остальной части подвала. К тому времени, как он расчистил пространство под два стула, появился Матэйн с полной сводкой за день.
— Еще девять мертвых, восемнадцать раненых, — санитар выжидающе посмотрел на любопытным образом модифицированный инфопланшет, экран которого был едва с ладонь Катмоса. — Так для чего это?
— Кто имеет наибольший риск пострадать от боевого шока среди тех солдат, кто завтра сможет сражаться?
Из тех его товарищей, которым приказали удерживать эту крепость, невредимой осталась едва ли половина. Катмос думал, сколько из них завтра оцепенеют, ошеломленные страхом, воспоминаниями о бойне, которую они уже увидели, или просто невозможностью задачи, поставленной перед ними? Пока их не разорвут тираниды или свалит выстрел комиссарского пистолета?
Матэйн подумал.
— Отарен.
— Приведи его сюда.
Катмос включил инфопланшет и улыбнулся, видя, как разноцветные огоньки закружились на черном экране. Он быстро установил параметры этой простой игры.
Матэйн открыл дверь хранилища и указал на стул.
— Гвардеец, сядь, пожалуйста.
Отарен опустился на сиденье. Его туловище было обмотано повязками.
— Сэр?
— Докладывай, гвардеец, — по-деловому сказал Катмос. — Скажи мне, что конкретно произошло с тобой сегодня.
— Я обслуживал мортиру, — неуверенно сказал Отарен.
Катмос сел на другой стул.
— Ты был близко от ворот, когда их пробили?
Теперь он узнал молодого человека. Он чуть не стал второй жертвой того высокого тощего тиранида, которого убил комиссар.
— Тальвит, он был моим товарищем по расчету, — окруженные белизной глаза Отарена глядели прямо сквозь Катмоса, видя лишь кошмары. — Оно съело… оно съело…
