Ник Перумов - Война мага. Том 1. Дебют
Им с Рысью надо их опередить. Другого выхода нет. Должен остаться только один Разрушитель.
…Строй наступающей армии Старого Света, изломанная змея, испятнанная огоньками бесчисленных факелов, вновь подступал к самым стенам Башни. И Фесс чувствовал, как уходили, истаивали защитные заклятья: Сущность решила, что её орудию пришла пора явить себя во всей красе.
И не забыть о Мечах, мрачно подумал Фесс. Нет сомнения, с их силой я сотру всю эту армию в порошок. После чего они и достанутся Маскам. Хитрые бестии, наверное, даже хитрее Сущности со всеми извивами Её замыслов.
Клара Хюммель сгинула бесследно, и Фесс страшился худшего. Клара была явно не в себе. Отдать Мечи – когда-то он ломал голову над этими её словами, а потом всё как-то само встало на места. Маски ведь предупреждали – они могут обратиться и к другим, кто поможет им заполучить сокровище. Вот, видать, и нашли.
Нет, Мечи – это мой сюрприз Сущности, и ни Клара, ни кто-либо ещё их не получат. Ни за что и никакой ценой…
Теперь и Фесс уже различал внутренним зрением ковылявшего позади бесчисленных шеренг отца Этлау. Чувствовал сжигающую инквизитора боль, так схожую с его собственной, чувствовал тот же непреклонный приказ, которому невозможно не повиноваться: «Остаться должен только один!» Неважно, что понял отец Этлау (может, всё, а может, и ничего), – влекущую его к Чёрной башне страсть Фесс сейчас ощутил донельзя ярко и чётко.
Шестиконечный косой крест инквизитора остался валяться где-то возле врат Башни, но отцу Этлау едва ли ещё нужны какие-то амулеты или вообще фетиши. Он сейчас – сам по себе Сила. Как, впрочем, и Фесс.
…Некромант больше не пытался защититься чарами. Что-то глубоко в сердце подсказывало, что этот приступ станет последним. Он или повергнет Этлау с его присными, или сам падёт, завещав в таком случае Рыси месть и возмездие – в те немногие годы, что останутся Эвиалу, пока завеса тьмы не сомкнётся над его просторами.
Глава третья
Мельин
Ночью Император долго лежал без сна. Давно уснула на его плече Сеамни, теплые ароматные волосы её, словно плащ, укрыли обнажённую грудь Императора. До этого она, тихая, словно мышка, слушала рассказ своего Гвина, забравшись с ногами в громадное резное кресло.
– Но ты ведь не собираешься на самом деле убивать детей тех, кто перебежал к семандрийцам?
Император выразительно поднял брови.
– В жизни своей мне уже пришлось убить немало детей, в том числе и собственноручно. Не могу сказать, что это такое уж приятное занятие. Мне лично не нужны ни пытки, ни казни. Но мне нужен их страх, страх нобилитета. Если бароны ударят нам в спину, Империя не устоит. И тогда погибнут не просто десятки и сотни тысяч. Миллионы, Тайде. Не говоря уж о том, что от Дану не останется даже следа. Им не продержаться, пока не созреет новый Иммельсторн.
Сеамни молчала, глядя на него громадными глазами, накручивала на палец чёрную как ночь прядку.
– Никого я не стану убивать. И не гляди на меня так, а то решу, что ты на меня чары наложить решила. Как на того волка.
– На волка? Так я ж объясняла. Когда Дану…
– Ох, и до чего ж ты у меня серьёзная… А что ещё ты помнишь, когда была Видящей?
Сеамни покачала головой.
– Я могу увидеть нужное в себе в нужный момент, Гвин. Тогда был нужен волк. И я его увидела.
– А ещё раз сможешь?
– Смогу, – с неожиданной неохотой призналась Сеамни. – Но не хотела бы. Не хочу… вспоминать себя тогдашнюю. Цирк… Трошу… Что я тогда с ним сделала… как смеялась…
– Тайде… не стоит… – Император потянулся, обнял. – Ты же знаешь – прошлое не переменишь. Ты тогда была не ты, а кукла, во власти Деревянного Меча, который вообще ничего, кроме «смерть хумансам», не знал и знать не мог. Жаль твоего Трошу, но погиб он не напрасно, потому что его смерть помогла твоему освобождению. Понимаешь? Ведь останься ты Видящей народа Дану…
– То сейчас на месте Мельина не было бы вообще ничего, – докончила Сеамни. – Алмазный и Деревянный братья разрушили бы весь мир – как гласят наши пророчества, пророчества Дану.
– Иногда мне кажется, что лучше бы они преуспели, – признался Император. – Церковники тогда готовились к последним дням … а я так и не расспросил их, откуда они это так хорошо знали.
– Теперь я иногда вижу… странный сон, – понизив голос, призналась Сеамни. – Похороны. Странные похороны в странной пустой земле. Громадная воронка… и двое на краю отрытой могилы. Они собираются опустить туда гроб… прощаются с погибшим, вроде бы как их давним врагом, но которому они теперь отдают последние почести. Появляется некто третий… знаешь, очень похожий на Спасителя, как его на образах пишут. Благословляет усопшего… и уходит. А вместе с ним словно бы уходит – на время – смерть Мельина.
Император хотел пошутить, посмеяться над всеми и всяческими снами; однако было в голосе его любимой Дану нечто, заставившее смех умереть на устах.
– Будем надеяться, что смерть Мельина действительно далеко, – прокашлялся он. – Будем надеяться, что проживём наши дни вдалеке и от гнева богов, и от их милости – если, конечно, эти боги вообще существуют, в чём я сильно сомневаюсь. Никогда не видел ни одного.
– Я тоже. Но наши Старшие верили, что боги всё ещё остались в Мельине. Только они очень ослабли, почти заснули. Ведь никто больше не поклоняется им. Откуда ж набраться силы?
– А в кого верили Дану?
– Хозяева лесов, озёр, рек; небесные и облачные духи; духи огня, камня, трав, песков… всего и не перечтёшь. Духи волчьих стай, пчелиных роёв, птичьих базаров… даже и такие были.
– И они на самом деле помогали?
Сеамни покачала головой.
– Если бы помогали, неужели нам потребовались бы эти изуверские заклятья, чтобы подчинять себе волков?
* * *Наутро по выстуженным улицам строящегося города застучали копыта. Совет окончился глубокой ночью, и Император разрешил не гнать гонцов в мороз и холод. Весть должна была достичь как можно большего числа мест; несколько часов задержки не сыграли бы особой роли.
Пять новых легионов. И ополчение. Все, способные носить оружие. Все нелюди, кто захочет встать рядом с верными слугами Императора, получат гражданство и все права коренных жителей Мельина.
И ещё – обещанные лютые казни всем, кто перейдёт на сторону Семандры. Включая не только самого изменившего, но также всех чад и домочадцев. Конфискация майората, лишение имени. Поругание и уничтожение герба.
И последнее – все, кто способен был к магии, должны были явиться на сборные пункты общеимперского ополчения. Вторгшийся враг имел чародеев. Мельинская армия – нет.
