Александр Бушков - Печать скорби
– Позволь спросить, вы так стараетесь только для себя или во благо всей Поднебесной? – спросил Ольшанский.
– Благо отдельных граждан станет благом для всей страны, – торжественно, как с трибуны, произнес китаец. – И Поднебесная в невиданные сроки станет самой могущественной державой на планете. Я верю, что будущий год, год Красного Дракона, станет для нас…
Это было в высшей степени неожиданно – шел, шел спокойный разговор, ничто не предвещало беды, и вдруг пятерка бойцов господина И вскинула стволы и открыла огонь на поражение. Никто из сидящих на земле не успел дернуться…
Только задним числом можно было догадаться, что прозвучали кодовые, заранее обговоренные слова. Скорее всего словами этими были «Год Красного Дракона». Бойцы господина И ждали этих слов, и огонь открыли незамедлительно.
Пули должны были за считанные секунды превратить людей в решето.
Сварог рванул к господину И, не рассуждая.
И всей грудью налетел на стену из свинца…
Натяните частую рыболовную сеть, вместо узелков поместите пули, потом уберите сеть, а пули останутся висеть в воздухе. Вот такой «забор» преградил путь Сварогу.
Сварог оглянулся. Ни Ольшанский, ни те, кто был рядом с ним, не пострадали. Сидели и таращились на всю эту чертовщину.
Бойцы господина И все еще продолжали стрелять… ну разве за исключением славянина, тот уже понял, что все бесполезно, и опустил автомат. Новые пули, подлетая к невидимой преграде, застывали в воздухе и пополняли коллекцию пуль в «заборе».
А чертовщина между тем и не думала заканчиваться.
Неведомая сила вдруг выдрала из рук стрелков оружие, автоматы и винтовку протащило по воздуху, к ним добавился содранный с плеча арбалет, – все это образовало кучу аккурат возле «забора» из пуль. Словно включили некий огромный магнит. Правда, магнит действовал уж больно избирательно, не притягивая пряжки, пуговицы, шпильки. Только оружие.
Та самая таинственная сила играючи порвала у единственного в китайской бригаде славянина пояс, на котором болтались ножны, и швырнула их к груде оружия. Словно войдя во вкус, неведомая сила стала отрывать с мясом карманы, в сторону кучи полетели ножи. Причем сила эта обезоруживала и людей Ольшанского. С треском порвалась брючная ткань на правой щиколотке Ключника, и, болтая оборванными ремешками, по воздуху пролетела кобура с вложенным в нее револьвером. Из кармана оставшегося в живых охранника Ольшанского вырвало шипастый кастет, а у лесника был изъят нож с костяной рукоятью в кожаных ножнах.
Словом, куча конфискованного оружия получилась немаленькой. И на этом забавы неведомого шутника не кончились. Оружие вдруг стало превращаться в ком. Металл, кожа, дерево прикладов – все материалы одинаково податливо, как пластилин, деформировались под нажимом невидимых рук.
Как завороженные, все – и китайцы, и некитайцы – наблюдали за происходящим. По вполне понятным причинам никто ничего не пытался предпринять. Откровенных глупцов здесь не было, все понимали, что от них мало что зависит, что в игру вступила сила, по могуществу стократно превышающая человеческие возможности, и противиться ей глупо и опасно.
– Не думайте, что я боюсь вашего оружия. Нисколько я его не боюсь. Ну совершенно не боюсь… – Голос звучал отовсюду одновременно. Потрясающий акустический эффект. Словно динамики вмонтированы во все фундаменты, стены, гранитные плиты и в саму землю.
И Сварог узнал голос.
Этот голос был его собственным.
«Вот и свиделись…»
– И поверьте, я не любитель дешевых театральных эффектов, – продолжал вещать невидимка. – Эта маленькая демонстрация затеяна лишь для того, чтобы остудить горячие головы. И уберечь кое-кого от необдуманных действий, чреватых потерей этих самых голов. Я не слишком вычурно изъясняюсь? Ну, вы меня поняли! И теперь, когда вы подготовлены к моему появлению, я, пожалуй, явлю себя. Несолидно мне, право, корчить из себя призрака…
Несмотря на уверения в своей нелюбви к дешевой театральщине, именно в этом жанре второй Сварог и обставил свое появление. С высоты трех метров посыпался дождь из алых цветочных лепестков. Лепестки появлялись ниоткуда, опускались, кружась, и оседали на невидимой глазу преграде, очерчивая человеческий силуэт. «Дождь» становился все гуще и гуще, и наконец, из него показался автор всей этой постановки.
Явился в обличье опереточного демона: грива иссиня-черных волос, густые смоляные брови вразлет, козлиная бородка, орлиный нос, углями пылающие глаза. Кутался в черный плащ с кровавым подбоем. Разве только рожек на голове не хватало.
– Нет, этот облик чересчур академичен, – голосом Сварога произнес второй. – Не беда, поменяем.
Воздух рядом со вторым (или уже следует говорить – бесом?) на мгновение помутнел, и на месте опереточного демона появился еще один Сварог. Правда, по-другому одетый – в ало-серый камзол.
– А этот облик чрезвычайно всем надоел, я так полагаю, – сказал бес. – Пожалуй, я все же воспользуюсь личиной, с которой так много связано, причем отнюдь не самого плохого. К который я привык за последние долгие – в человеческом понимании – годы, как некоторые привыкают к домашним тапочкам.
Снова на секунду дрогнул и расплылся воздух перед бесом. И на месте Сварога в камзоле появился Мар-Кифай, бывший верх-советник Короны, бывший Президент Короны, разжалованный демон. Знакомые Сварогу узкое породистое лицо, высокий лоб мыслителя, седые волосы. Правда, одежду он предпочел здешнюю – вельветовые штаны, ботинки на толстой подошве и футболку с надписью «Be cool».
– Вот так-то лучше, – сказал Мар-Кифай. – Что скажешь, двойничок? Признаешь свое поражение?
Слава богу, он изменил не только внешность, но и голос, а то слушать самого себя Сварогу было уже невыносимо.
– Руки опустить можно? – спросил Сварог. – А то затекать начали.
– Да, конечно, какие вопросы! Неужели кому-то могло прийти в голову, что я испугаюсь ваших рук? Разве ваши руки чего-то стоят без оружия! Даже вы, мой дорогой враг… – легкий поклон в сторону Сварога. – Ведь сегодня принято выказывать врагам уважение? Так вот, даже вы сейчас, когда ко мне вернулась моя мощь, не в силах тягаться со мной своей, увы, детской магией…
– Ты кто такой? – визгливо и на чистейшем русском крикнул господин И.
– Молчать! – рявкнул Мар-Кифай, шевельнул коленом, и китайца могучим пинком невидимой ноги отшвырнуло метров на пять. – Не сметь перебивать! Говорить будете, когда я разрешу! Так, о чем я? А, да. Поэтому, господа и дамы… вернее, дама, – Мар-Кифай изящно поклонился Лане, – можете сесть поудобнее. Выбирайте любую позу, я милостиво разрешаю. Можете даже в любимой древнегреческой позе – полулежа, подперев голову рукой. Я тут кое-что почитал о древних греках на досуге – интересные были люди, симпатичную цивилизацию создали, жаль только, нежизнеспособную. Кстати, театр они очень уважали. Увы, теперь вы все из полноправных игроков вмиг превратились в обыкновенных зрителей, которым, правда, ужасно повезло с представлением. Вам будет на что посмотреть. Уже близок час, я это чувствую… Вам это не дано почувствовать, а я ощущаю приближение, – Мар-Кифай закрыл глаза. – Невероятное ощущение! Простые человеческие наслаждения ничто только по сравнению с этим нарастанием Мощи…
