Вонда Макинтайр - Эффект энтропии
– Смотрите сами. Но если Френсис ко всему прочему обвинит вас еще и во лжи, то его последнее обвинение поставит точку на вашем пребывании в Академии.
– Во лжи? – громко выкрикнула она, вскакивая со стула и, упершись в край стола руками, с ненавистью глядя на него. – Никто за всю мою жизнь, – с придыханием произносила она, – не обвинял меня во лжи. И вам не так-то просто найти причину, которая заставит меня отказаться от желания размазать вас по стеночке!
Он осторожно потянулся рукой к ее перу. Она так резко откинула голову назад, что коса больно хлестнула ее по плечу.
– Не прикасайтесь к нему!
– Я вижу, вы не верите, что я на вашей стороне, – мягко сказал он. – Но я действительно на вашей стороне и хочу вам помочь. Ради этого я потратил целую ночь и вычитал, что должно означать ваше перо. Оно является едва ли не самым высоким знаком отличия, которого удостаивались немногие люди. Я не хочу сказать, что вы сознательно вводите в заблуждение окружающих вас людей. Сейчас вы носите его как украшение, хоть не исключена возможность, что со временем вы добьетесь права носить его как действительный знак отличия. Но если в ходе судебного разбирательства выяснится, что вы затеяли свару из-за какой-то подделки, доведя дело до суда, вам не поздоровится.
– Подделки? – спросила она. – А с чего это вы надумали, что мое перо не настоящее?
Он вытащил из своего портфеля книгу, полистал ее, нашел нужную страницу и указал пальцем на картину с изображением орла-феникса, планирующего на распростертых крыльях. Увидев орла, Хантер с трудом поборола нахлынувшую на нее тоску по родному дому.
– Вот, видите, – палец Кирка дотронулся до одного из перьев на крыле орла. – И вот, – палец застыл над фотографией молодой женщины.
Хантер от удивления заморгала глазами: в молодой женщине она легко узнала свою пратетю, которую видела в ее восемьдесят лет, и в которой были та же элегантность, то же чувство собственного достоинства, что и у молодой женщины на фотографии. А палец Кирка чуть коснулся пера на фотографии:
– Вы понимаете, что я имею в виду? – спросил он и кивнул в сторону ее пера.
Кажется, Хантер догадалась, в чем дело. Ее перо было маленьким, не больше среднего пальца ее руки, и крапинки были черными, а на портрете перо было длиною с человеческую руку и с крупными белыми пятнами. Она взяла книгу в свои руки, недоверчиво осмотрела ее.
– Или это плохая книга, или вы не разобрались в значении пятен, не обратив на них внимания. Вот, смотрите, – она указала на хохолок орла, который был красно-черным, с черным оперением вокруг него. – И то, что я ношу, вовсе не высший знак отличия, а всего лишь… мне трудно объяснить вам это. Ну, в общем, орлы признают меня своим другом.
Кирк с удивлением посмотрел на нее:
– И один из орлов подарил вам это перо?
Хантер нахмурилась, с раздражением сказала:
– Наконец-то до вас дошло! А вы что думали, что это изделие рук человеческих или того хуже – трофей? Да у кого рука подымется, чтобы ранить одного из этих хоть и чуждых нам, но гордых, сильных и кротких существ? По своему разуму они не уступают нам. А может быть, и поумнее нас.
Кирк медленно опустился на стул:
– Кажется, я начинаю понимать вашу позицию. И прошу прощения за мой ошибочный первоначальный вывод.
Хантер все еще недоверчиво кивнула в знак прощения. Но мало-помалу ее неприязнь к нему начала испаряться – она тоже сделала вывод, что была не права в своем гордом нежелании объяснять кому бы то ни было тонкости ее пантеизма.
На следующий день состоялся суд, который здорово навредил дальнейшей судьбе Френсиса, посмевшего неосторожно коснуться чуждой ему религии…
Хантер отбросила в сторону воспоминания, в последний раз глянула на спину удалявшегося Кирка и вызвала на связь «Аэрфен». На борту корабля ее встретил старший офицер по оружию и, приветствуя, по привычке откинул назад свои длинные белые волосы кивком головы.
– Привет, Илья, – произнесла Хантер. – Все в порядке?
– Жалоб нет, – ответил Илья раскатистым басом. Но проводив ее до кормовой переборки, неожиданно добавил:
– За исключением одной.
– Какой же? – поинтересовалась Хантер.
– Да уж сильно не нравится мне этот монстр, зависший над нашим хвостом. Нервирует он меня.
– Да это ж наш друг, – рассмеялась Хантер.
– Хорош друг – его пустили в открытую дверь, а он залез с ногами на стол и загородил все окошко. Разреши, я пугану его хотя бы одним выстрелом, выровняю его горбатую спину.
Хантер посмотрела в иллюминатор, увидела «Энтерпрайз», и в самом деле выглядевший горбатым по сравнению с «Аэрфеном», и сквозь смех проговорила:
– Илья Николаевич, опустись на Алеф. У них там вчера была получка, и ты без труда найдешь того, кому и твоя физиономия не понравится. Вот и почешете руки, а то и горб у кого-нибудь появится.
Глава 2
По чистой случайности оказавшийся старшим по званию среди тех двадцати человек из всего экипажа, что остались на борту, Зулу был далек от того, чтобы представить себя настоящим капитаном, командиром корабля. Мысли его были заняты другим. Мандэла Флин была сейчас там, на Алеф Прайме, с четырьмя своими офицерами, которым она пообещала обед за свой счет. И Зулу хотелось как можно скорее освободиться от своей высокой должности, чтобы присоединиться к Мандэле.
Одинокий и неприкаянный на большом капитанском мостике, он опустился в командирское кресло и от нечего делать уставился на экран. Открывшийся его глазам вид только усилил его нетерпение: «Энтерпрайз», с учетом его собственного гравитационного поля, был сориентирован так, что Алеф Прайм постоянно находился вверху, и при движении корабля вокруг него его огромный светящийся силуэт напоминал рождественскую елку с празднично горящими огнями.
Чтобы не раздражать себя, Зулу отвел глаза в сторону, а когда вновь посмотрел на экран, то не поверил сам себе: вместо рождественской елки он увидел обрамленный чернотою космоса и разноцветными звездами острый нос «Аэрфена».
– «Аэрфен», сероглазая Минерва, Афина-Паллада, богиня-воительница», – громко произнес он, зная, что его никто не услышит. И не удержался, продекламировал:
– Молнией быстрой, доспехами ярко сверкая, в образе смертного мужа богиня помчалась к земле.
– Хантер – «Энтерпрайзу». Разрешите прибыть на борт.
Зулу вздрогнул, услышав голос Хантер и увидев ее лицо на экране. Что, если она услышала, как он цитирует Гомера на капитанском мостике, предназначенном отнюдь не для поэтического вдохновения? И еще не сознавая, что он говорит, ответил:
– «Энтерпрайз», Зулу. Капитан, конечно, даю разрешение, – чуть не прокричал он и, вызвав первого встречного на замену себе, поспешил к транспортному отсеку, не веря тому, что должно вот-вот произойти.
Но Хантер и в самом деле излучилась. Озабоченный тем, чтобы не выдать своего волнения, Зулу не сразу подал ей руку, а лишь когда она уже сошла с платформы. А назвав свое имя в ответ на ее приветствие, не удержался и отвесил ей легкий поклон. Это было явным нарушением традиций Звездного Флота, но такова была традиция его семьи.
Хантер или действительно не заметила его промашки, или сделала вид, что не заметила, и он оценил ее тактичность, ее простоту в обращении с низшими по званию.
И вопреки его представлению она оказалась не очень высокой, ничуть не похожей на богиню воительницу, подавляющую своим величием. Да и весь ее облик был каким-то домашним, родным. Ее ладонь была твердой и жесткой, со следами мозолей, а по тыльной стороне ее запястья тянулся длинный красноватый шрам, теряющийся под коротким рукавом рубашки. Но, очевидно, сама Хантер никого не хотела обманывать своим мирным видом – поверх ее голубой рубашки сверкала, подобно кольчуге, серебрянная жилетка.
– Мистер Зулу, – улыбаясь, сказала она, – я очень рада с вами познакомиться. Джим рассказывал мне о вас с большим удовольствием.
Зулу онемел от удивления, не зная, что сказать в ответ.
– Спасибо, – промямлил он, с трудом ворочая непослушным языком.
– Капитан Кирк еще не вернулся на борт, капитан Хантер. Позвольте мне показать вам каюткомпанию офицерского состава.
– Это будет очень мило с вашей стороны, мистер Зулу.
Они вошли в лифт, опустились вниз и пошли по длинному коридору. «Энтерпрайз» казался пустынным и заброшенным без команды, отдыхающей на станции, и потусторонним от притушенных плафонов.
– Его надо осматривать в другом свете, – как бы извиняясь за корабль, сказал Зулу.
– Сгодится и этот, – ответила Хантер. – «Энтерпрайз» не нуждается в рекламе.
Зулу не смог удержаться и выразил свое восхищение «Аэрфеном», и под разговор о достоинствах двух, таких разных, кораблей они добрались до кают-компании. Зулу предложил ей на выбор освежающий напиток или бокал хорошего вина, она отказалась от того и другого. Их вкусы сошлись на кофе, и с дымящимися чашечками в руках они устроились напротив иллюминатора с видом на безграничное космическое пространство, никогда не утомляющее любознательных глаз.
