Брайан Герберт - Песчаные черви Дюны
Может быть, наступит наконец день, когда он снова поедет по пустыне верхом на черве.
Пауль обернулся навстречу желтоватому рассвету, встающему на горизонте необъятного океана песка солнцу.
— Дюна пробуждается. Точно так же, как мы.
Чани улыбнулась, глядя на своего возлюбленного Усула и вспоминая, каким он был когда-то и каким стал теперь. Она любила каждого из этих Паулей. У Чани заметно округлился живот. Она носила в чреве их будущего ребенка. Через пять месяцев он должен будет появиться на свет, став первым младенцем, рожденным на вновь заселенной планете. Во второй жизни Чани не приходилось опасаться имперских заговоров, тайно подсыпанных в пищу противозачаточных средств и отравления. Ее беременность будет совершенно нормальной, а ребенок — или дети, если они снова будут вознаграждены двойней, — обладая большими возможностями, не будет связан никакими жуткими, никому не нужными целями.
Чани, более чувствительная к изменениям погоды, чем Пауль, подставила лицо прохладному ветру. Рассветные лучи подчеркивали медный оттенок пыли, вьющейся в воздухе.
— Нам надо вернуться в сиетч, Усул. Поднимается буря.
Он ласково смотрел, как она начала скользить вниз по склону дюны, как развеваются на ветру ее рыжие волосы. Чани запела песню возлюбленных, идущих по песку, мотив был такой же прихотливый, как ритм шагов по песку.
Скажи мне о своих глазах
И я скажу, что у тебя на сердце.
Скажи мне о ногах
Я расскажу о пальцах рук твоих.
Скажи мне о снах
Я пропою о пробуждении.
Скажи мне о желаниях своих
Я выскажу тебе свои желанья.
Они прошли полпути до скал, когда ветер усилился. Летящий песок обжигал лица. Пауль обнял Чани, своим телом прикрыв ее от летящего им в лица песка.
— Да, добрая буря надвигается, — сказала она, когда они достигли входа в сиетч и поспешили внутрь. — Очищающая.
В тусклом свете плавающей лампы он заметил, как ее щеки вспыхнули веселым румянцем.
Взяв Чани за руку, Пауль повернул ее к себе и нежно стер с ее лица, с губ и с глаз песок. Потом притянул ее к себе и поцеловал. Чани таяла в его руках и тихо смеялась.
— Ты, кажется, понял наконец, как надо обходиться со своей женой!
— Моя Сихая, — ответил он ей, — я люблю тебя уже пять тысяч лет.
