Грэм Макнилл - Отверженные мертвецы
И в клубке бесчисленных сообщений, проходящих через Город Зрения, Эвандер Григора стал просматривать некий замысел. Год за годом он изучал Поток, отыскивая едва уловимые признаки намечающейся схемы, и с каждой обнаруженной мельчайшей деталью убеждался в ее непревзойденной сложности. Завуалированные намеки обнаруживались едва в одном послании из сотни, потом из тысячи и десятка тысяч. И каждый раз истинное содержание скрывалось под тайным кодом или очевидной глупостью, таилось в подтексте, настолько незаметно, что его не улавливали даже передающие послание.
Спустя несколько десятков лет стало ясно, что в Империуме существует секрет, известный лишь разрозненной группе безумцев, не подозревающих о существовании друг друга. Но они продолжали запускать в варп свои отчаянные послания в тщетной надежде, что их предостережение будет услышано.
Эти послания сплетались в песню, пробивающуюся сквозь какофонию множества голосов.
Григора еще не расшифровал содержание этой песни, но уже пришел к одному неопровержимому выводу.
Она с каждым днем становится громче.
Встающее солнце принесло свет, но не избавление от холода. Дальние вершины гор резали глаза своей белизной, но их сияние почти не касалось крыш Города Просителей. Тысячи людей, собранные в ограниченном пространстве, выделяли достаточно тепла, чтобы предотвратить образование снежного покрова, но холод все равно пробирал до костей. Роксанна плотнее запахнула свое одеяние и, дрожа, толкнула дверь храма, обитую листами стали. От пронзительного скрипа невольно сжались зубы, а потом дверь так же громко захлопнулась, и Роксанна оказалась в гулком зале, где господствовала скорбь.
Этот храм, как и большая часть зданий в Городе Просителей, был построен из случайных материалов, оставшихся от нескончаемого процесса сооружения, ремонта и перестройки дворца. Стены храма были возведены из отходов мрамора рабочими-мигрантами, исключенными из гильдии вольных каменщиков за регулярное употребление наркотиков.
И в украшавшей каменную кладку резьбе смешались самые разные стили. Здесь присутствовали скорбящие ангелы с воздетыми к небу руками, рыдающие херувимы с серебряными трубами и огромные птицы с горестно опущенными крыльями. Мозаика из египетской яшмы, изображающая толпы плакальщиков, украшала консольные выступы, а с фресок на людей смотрели посмертные маски мертворожденных младенцев.
Ряды скамей были заняты рыдающими родственниками, оплакивающими своих близких. Среди умерших можно было заметить и стариков, но в большинстве случаев это были еще совсем молодые люди. Кое-кто обернулся на стук закрывшейся двери, и Роксанна опустила голову. Ее здесь знали, но не настолько, чтобы заговорить, и это вполне устраивало девушку. Такие, как она, могут привлечь к себе внимание, а ей этого совсем не хотелось.
Главное украшение храма было расположено в дальнем конце зала — высокая и довольно темная статуя, известная как Безучастный Ангел. Вольные каменщики обнаружили какие-то изъяны в сирийском нефрите, и незаконченная статуя оказалась на свалке. Подобно другим вещам, отвергнутым дворцом, она пригодилась в Городе Просителей.
Мускулистая фигура коленопреклоненного юноши обладала классическими пропорциями, но явно нуждалась в доработке — у него не было лица. Скульптор гильдии, вероятно, не успел придать ему сходство с кем-то из героев Империума. Статуя уже год простояла в храме, но Палладий — по одному ему известным причинам — так и оставил ангела без лица, хотя Роксанна никак не могла избавиться от ощущения, будто ждущие резца глаза смотрят прямо на нее.
По сравнению с покоями, в которых Роксанна провела детство, украшения храма казались грубыми и незамысловатыми, но впечатление от них превосходило все, что она знала до сих пор. И, что еще более невероятно, все они были произведениями одного человека.
Палладий Новандио стоял рядом с Майей, рыдавшей у ног Безучастного Ангела. Она прижимала к груди бездыханного младенца, словно надеясь, что он снова будет сосать ее молоко. Слезы текли из глаз матери и скатывались по холодным щекам ребенка. Палладий, подняв голову, увидел, как Роксанна присела на скамью в боковом нефе, и приветствовал ее кивком. Мысль о том, что она находится в месте религиозного культа в непосредственной близости от мирского сердца Империума, вызвала на ее губах слабую улыбку. С тех пор как она с позором возвратилась на Терру, изменилось немного.
Ссутулившийся мужчина тронул ее за рукав, и Роксанна едва не подпрыгнула от неожиданности. Она не слышала его шагов. Лицо человека казалось застывшим от горя.
— Кого ты потеряла? — спросил он.
— Никого, — ответила она. — По крайней мере, недавно. А ты?
— Моих младших сыновей, — сказал мужчина. — Это моя жена у статуи.
— Ты Эстабен?
Мужчина кивнул.
— Я соболезную твоей утрате, — сказала Роксанна.
Эстабен пожал плечами, словно речь шла о чем-то несущественном.
— Может, это и к лучшему.
Прежде чем Роксанна успела спросить, что он имеет в виду, Эстабен сунул ей в руку бумажный свиток и направился к жене. Подойдя к Майе, он приобнял ее за плечи. Она помотала головой, но муж нагнулся и стал что-то нашептывать ей на ухо. Спустя некоторое время ее рыдания сменились тихими стонами, а потом Майя положила мертвое дитя на пол.
Эстабен повел жену прочь от статуи, и Роксанна наклонила голову, когда они проходили мимо. Она хотела оставить их наедине со своим горем, а кроме того, втайне боялась, что несчастье может оказаться заразительным. Через минуту она подняла взгляд и заметила, что на скамью перед ней сел Палладий. Роксанна слегка улыбнулась ему.
— Ты достала лекарство? — спросил он.
— Да, — кивнула Роксанна. — Хотя пришлось потратить немало времени, чтобы вывести Антиоха из наркотического ступора.
— Этому человеку нравится испытывать свой товар на себе, — качая головой, заметил Палладий. — Глупо.
— Вот лекарство, — добавила Роксанна, доставая из складок одежды сверток величиной с детский кулак. — Этого могло хватить для обоих ребятишек.
Палладий взял лекарство и кивнул. От постоянной работы с резцом и долотом его руки огрубели и покрылись мозолями, а под ногтями не исчезали черные полоски. Это был человек средних лет с седеющими волосами, а его лицо после долгих лет работы под открытым небом над статуями, колоннами и барельефами стало обветренным, как горный склон.
— Майя будет тебе благодарна, — сказал Палладий. — Как только закончит оплакивать малышей.
— Ты заплатил за лекарство, я только сходила забрала его.
— Но ты сильно рисковала, — заметил Палладий. — Обошлось без проблем?
Она опустила голову. Роксанна понимала, что должна рассказать о происшествии, но больше, чем любого наказания, она боялась разочаровать Палладия.
— Роксанна? — окликнул он ее, не получив ответа.
— Я столкнулась с людьми Бабу Дхакала, — наконец заговорила она.
— Понятно. — Палладий вздохнул. — И что произошло?
— Они напали на меня. Я их убила.
— Как?! — воскликнул он.
— А как ты думаешь?
Палладий успокаивающим жестом поднял руку.
— Тебя кто-нибудь видел?
— Я не знаю, возможно, — ответила Роксанна. — Я не хотела их убивать. Сначала не хотела. Но они бы прирезали меня, наиздевавшись вволю.
— Я знаю. Но ты должна быть более осторожной, — сказал Палладий. — У Бабу очень крутой нрав, и он вскоре выяснит, что случилось с его людьми. А потом наверняка придет сюда.
— Мне очень жаль, — сказала Роксанна. — Я не хотела доставлять вам неприятности. Но похоже, только это и делаю.
Палладий взял ее пальцы в широкие мозолистые ладони и медленно растянул губы в улыбке.
— Будем решать проблемы по мере их возникновения, Роксанна, — сказал он. — Посмотрим, что будет завтра. А сегодня мы живы, и у нас есть лекарство, чтобы помочь двум детям увидеть следующий рассвет. Если ты хочешь чему-нибудь здесь научиться, знай, что смерть окружает нас в мириадах своих обличий и только и ждет, чтобы застать нас врасплох. Уважай смерть во всех ее проявлениях. Примирись с ней, и на некоторое время ты избавишься от ее жестокого внимания.
В его словах звучала страсть настоящего фанатика, но глаза светились добротой. Роксанна мало знала о его прошлом — только то, что когда-то он был старшим мастером в бригаде военного архитектора Вадока Сингха. Очевидно, он перенес тяжелую потерю, но Палладий никогда не рассказывал, что побудило его воздвигнуть храм из строительного мусора в Городе Просителей.
Роксанна опустила голову. Она слишком хорошо знала, как легко и внезапно смерть может изменить течение жизни, даже если и не прервет ее.
— Что дал тебе Эстабен? — спросил Палладий.
