Елизавета Дворецкая - Щит побережья, кн. 2: Блуждающий огонь
Как говорил Оддбранд Наследство, принятое решение нужно выполнять и только тогда оно чего-то стоит. Рассвет следующего дня застал Брендольва в корабельном сарае, где уныло зимовал его «Морской Баран» в соседстве с кораблем Лейпта сына Хальвдана. Почти всю ночь проворочавшись, Брендольв к утру остался верен прежнему решению как можно скорее вернуться домой. Мучило его только одно: как сказать об этом Мальфрид? Сейчас он последними словами бранил себя за вчерашнюю слабость: нужно было сразу и наотрез отказаться от предложенного брака, поскольку оставить ради нее Хельгу совершенно невозможно. И честь, и сердце Брендольва отвергали даже мысль об этом. Но, вспоминая свое вчерашнее поведение, Брендольв не мог не признать, что немало обнадежил девушку из рода Лейрингов. Боясь встречи с нею или с Йорунн, Брендольв убежал из Вороньего Гнезда еще в утренних сумерках, надеясь, что свет дня принесет какое-нибудь прояснение и в его мысли.
Но избавление от этого трудного положения пришло с совсем неожиданной стороны. Разбирая и проверяя снасти «Морского Барана», толкуя со здешним корабельным мастером о креплении мачты, Брендольв отвлекся от всех печалей и просто радовался тому, что уже на днях можно будет выйти в море. Вдруг в корабельный сарай вошел один из хирдманов Лейринговой усадьбы (Брендольв еще никого из них не успел узнать по имени) и окликнул его:
– Брендольв хёльд! Меня прислала Йорунн хозяйка. Наверное, тебе любопытно будет узнать… Стюрмир конунг вернулся!
Если бы земля под корабельным сараем расступилась и «Морской Баран» с радостным блеянием погрузился в морскую пучину… Брендольв вихрем спрыгнул с корабля и схватил хирдмана за плечо:
– Что ты сказал? Кто вернулся?
– Стюрмир конунг! – Хирдман таращил глаза от возбуждения, не представляя, добрую новость принес или дурную. – Его «Рогатый Волк» только что пристал. Он идет со своими людьми к нам в усадьбу.
Вся дружина Брендольва столпилась вокруг него, и все молчали. Такую новость требовалось осмыслить. Давным-давно все они решили считать Стюрмира конунга мертвым, и его возвращение показалось чем-то невероятным и пугающим. Мертвецы никогда не приходят с добром.
Побледневший Брендольв закусил губу и молча сжимал в ладони волчью голову на рукояти меча. У него было такое чувство, что ему на голову пала молния. Живой, но оглушенный, он не мог собраться с мыслями и решить, что же теперь делать. Внезапно он оказался в стане врага, ибо Стюрмир конунг, к чьему сыну и сопернику Брендольв примкнул, мог быть только врагом.
– А у нас и из мужчин-то дома никого, один Аслак… – бормотал хирдман из Вороньего Гнезда.
– Что будем делать? А, хёльд? – негромко, вполголоса загудели люди Брендольва. – Нам он не слишком обрадуется… Понятно, скажет, кто с моим сыном дружен, тот мне, значит, враг… Лучше бы мы вчера уплыли… А теперь-то куда? А сам-то Вильмунд конунг где?
– Надо идти, – наконец сказал Брендольв. Опомнившись от первого потрясения, он понял, как надо поступить. Для этого и существуют саги: они подают пример того, как следует держаться достойному человеку. А именно: встречать все опасности грудью.
– Без разрешения конунга теперь все равно никому не отплыть, – сказал корабельный мастер. – Раньше все делали что хотели, а теперь у него сразу две войны: с фьяллями и с собственным сыном. Он и людей, и корабли приберет к рукам. Может, конечно, сам Вильмунд конунг прощения попросит…
Ничего не сказав, Брендольв решительным шагом вышел из корабельного сарая и направился назад, к усадьбе Лейрингов. Впереди, ниже по берегу фьорда, он ясно видел большой корабль, только что вытащенный на гальку, возле которого суетились люди. На штевне корабля возвышалась позолоченная волчья голова с рогами, сразу бросаясь в глаза. Брендольв шел, упрямо наклонив вперед голову, как под сильным ветром. Он не воображал будущую встречу, не сочинял речь, не готовил оправданий. Оправдываться – недостойное дело, пусть ленивые рабы и трусы оправдываются. Доблестный человек всегда поступает так, как считает нужным, а кому не нравится, тот может в его сторону не смотреть…
Не глядя вперед, он даже не заметил бегущую ему навстречу Мальфрид и остановился, только когда она схватила его за руку.
– Ты уже знаешь? – воскликнула она, и ее глаза, еще шире раскрытые от испуга, окончательно убедили Брендольва в верности новостей. – Да, я же послала к тебе человека. Стюрмир конунг вернулся! – тараторила она, дрожа и напрасно пытаясь скрыть дрожь за нервной улыбкой. – Он вернулся, он сейчас у нас! Куда же ему пойти, ведь своей усадьбы у него тут нет! Он ужасно зол, прямо как великан! Грозит смертью всем предателям! Его ваши предупредили, сын вашего хёвдинга! А то бы он до весны не знал…
– И хорошо, что предупредили! – сурово ответил Брендольв. – Если бы он не вернулся, то через месяц тут были бы фьялли! Может быть, теперь квитты перестанут бегать и начнут готовиться к битве. На Вильмунда, сама понимаешь, надежды плохие.
– Ты хочешь идти к нему? – с ужасом спросила Мальфрид.
– Конечно, – так же сурово ответил Брендольв, все больше уважая себя за твердость духа. Пусть Стюрмир его хоть зарубит на месте – это небольшая плата за удовольствие знать, что поступаешь достойно. – Уж не думала ли ты, что я побегу прятаться под куст?
– Нет, – с благоговейным восхищением выговорила Мальфрид и улыбнулась с привычным, хотя и неуместным сейчас кокетством. – Я хотела сказать тебе другое, – торопливо добавила она. – Уж нас-то, родичей своей жены, Стюрмир конунг не обидит. Мы должны сейчас же всем объявить, что ты мой жених, и тогда он тебя тоже не тронет.
Брендольв помолчал. Да, этот поступок заслонил бы его от занесенного топора. Но прикрыться женским подолом… Не многим лучше, чем переодеться в женское платье. И как потом показаться в Хравнефьорде?
На миг возможность разом избавиться от опасности показалась Брендольву разочарованием. Так мог бы огорчиться ребенок, у которого отняли желанную игрушку. Где же человеку проявить силу своего духа, если все опасности от него в последний миг убегают?
– Нет, – твердо ответил он, глядя на темнеющую на пригорке усадьбу Лейрингов, чтобы не смотреть в лицо Мальфрид. – Я не хочу, чтобы меня спасали женщины.
– Но послушай… – с отчаянием протянула Мальфрид и повисла на его локте.
Но Брендольв упрямо шел к усадьбе. Лейпт сын Хальвдана, Арне сын Арнхейды и несколько хирдманов шли следом, гордясь своим вожаком.
Вступая во двор усадьбы, Брендольв невольно искал взглядом Дага. Конечно, «Длинногривого Волка» он во фьорде не видел, но ведь у Дага мог оказаться какой-нибудь другой корабль… Ведь он плавал за Стюрмиром конунгом и наверняка должен был вернуться вместе с ним…
Но ни единого знакомого лица ему не попалось. Двор, обширный и бестолковый дом были полны народу, сбежавшегося со всего Острого мыса, голоса гудели, бледные лица выражали тревогу. Брендольв прошел через сени в гридницу, и никто его не остановил. Сейчас тут не находилось таких, кто решительно шел именно в гридницу.
Стюрмир конунг сидел на почетном месте хозяина. Почти совсем поседевший за время отсутствия, свирепый и мрачный, красный от гнева, он выглядел как настоящий великан. Перед ним стоял Брюньольв Бузинный (он всегда недолюбливал Лейрингов, не спешил объявить себя сторонником Вильмунда и теперь торжествовал). А рядом с конунгом возвышался какой-то верзила с секирой на длинной рукояти. Мельком глянув, Брендольв узнал Вальгарда и от изумления застыл на месте. Вот уж о ком он не думал и кого не ждал увидеть здесь, так это Вальгарда, убийцу Ауднира, которому совершенно нечего было делать возле вернувшегося конунга. Мелькнула даже мысль, что Вальгард и есть тролль, как о нем думали в округе Тингваля.
– …И тогда он не придумал ничего лучше, как запереть меня в усадьбе и поджечь… – с негодованием рассказывал конунг, когда Брендольв вошел.
Взгляд его уперся в лицо гостя, и Брендольв содрогнулся: такая сила долго сдерживаемой ярости давила из этих глаз.
– А ты кто такой? – спросил у него конунг. – Входишь ты смело, как достойный человек, а на самом деле не окажешься ли и ты из этих мокрохвостых предателей?
Йорунн хозяйка, стоявшая возле сиденья конунга с пивным рогом в руках, бросила вопросительный взгляд на Мальфрид: удалось? Умная старуха знала: ее дочь Далла виновата перед мужем не меньше, а больше всех. И родство с ней может оказаться большим несчастьем. В такой беде гораздо больше пригодится родство с хёвдингом восточного берега, к которому одному Стюрмир конунг теперь и будет благосклонен. Воспитанник – тоже родич. Конечно, могло все обернуться и так, как Мальфрид сказала Брендольву, и тогда Лейрингам пришлось бы защищать его. Но у всякого меча две стороны, и обе режут. Любая сделка может принести выгоду или убыток, любая битва – победу или поражение. Но это вовсе не значит, что в беде надо сидеть сложа руки и лишь изредка простирать их к молчащим небесам. Как подобает истинному воину, старая Йорунн выбрала битву.
