Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
Между мужчинами завязался яростный бой, зеваки подбадривали их криками. Однако тут сразу из двух проулков донеслись приближающиеся шаги. Кто-то закричал:
— Прекратите, прекратите немедленно!
Краем глаза Соломон заметил форму городской стражи, а Бертольд бросил взгляд на новоприбывших. Соломон тут же этим воспользовался — его острый меч пронзил кольчугу Бертольда, и тот рухнул на землю. Лекарь едва успел вытащить клинок из его груди, как на него набросился другой рыцарь. Но городская стража уже вмешалась в драку.
— Да беги же, Мириам! — крикнул в который раз Авраам, и на этот раз девушка отреагировала.
Смерть Бертольда вывела Мириам из оцепенения. Она резко развернулась и помчалась прочь. Герлин подумала, не последовать ли за ней, однако решила, что будет нужнее здесь. Один из рыцарей как раз что-то пояснял жандарму.
Герлин тут же подошла к ним. Она должна была объяснить… ей нужно было быстро что-то выдумать…
— Мосье, сделайте что-нибудь, умоляю вас! Один из сражающихся мой муж…
— Те мерзавцы, которые бьются без доспехов, — евреи! — перебил ее рыцарь. Француз, он говорил очень быстро и, похоже, убедительно. — Этот дом оказался их храмом, они там тайно проводили свои обряды. И эта женщина тоже еврейка, уж поверьте мне!
Жандарм развернулся к Герлин, собираясь схватить ее.
Между тем Авраам заметил блюстителей порядка.
— Дядя, нам нужно бежать отсюда! — прокричал он Соломону и внезапным ударом меча свалил противника на землю. — Мы отправили двоих на тот свет, и если они нас поймают…
Однако противник Соломона продолжал наседать. Это был Генрих из Оберга, друг Бертольда, который наверняка жаждал мести.
Авраам хотел прийти на помощь дяде, но тут он заметил нависшую над Герлин опасность. Он набросился на жандарма — и в этот же момент Соломон упал. Герлин не увидела, куда его ранило, но он лежал на земле и явно не мог защищаться должным образом.
— Беги, Герлин!
Герлин закричала и бросилась к Соломону, но Авраам силой увлек ее за собой в переулок, затем потащил через рынок — и услышал за собой топот ног стражников.
— Евреи! Держите их!
Герлин больше не могла ни о чем думать, во время этого бесконечного бега она только слышала свое прерывистое дыхание и ощущала, как кровь приливает к голове. Авраам безжалостно тащил ее за собой. Он перевернул тележку с овощами, споткнулся о скобы, которые другой торговец разложил на земле. Теперь за ними гнался и торговец овощами. Авраам потащил Герлин на другую улицу, в переулок… Бежал ли он бесцельно или знал, куда направляется? Герлин хотелось упасть на землю и не двигаться. Ее сердце бешено стучало, и она начала задыхаться. Но когда они в очередной раз свернули за угол, она забыла обо всем. Они бежали прямо на двух рыцарей, явно пребывавших в хорошем расположении духа, которые стояли у трактира на обочине дороги.
— Стойте! Господа, остановите этих людей!
Рыцари изумленно повернулись к беглецам, услышав крики преследователей, и преградили им дорогу. Авраам попытался протиснуться между ними, однако Герлин едва держалась на ногах — и внезапно она услышала любезное:
— Госпожа Линдис? Что вы здесь делаете? Эти люди гонятся за вами?
Это был Чарльз де Сент-Мену в сопровождении одного из своих друзей!
В Герлин снова затеплилась надежда.
— Вы должны помочь мне, господин… вы должны…
— Держите обоих! Это евреи и убийцы!
В этот момент один из жандармов настиг беглецов и схватил Авраама. Юноша закричал, когда тот грубо заломил ему руку за спину. Между тем подоспевший второй преследователь попытался схватить и Герлин, однако Чарльз де Сент-Мену уже встал между ним и женщиной.
— Руки прочь от дамы! — тоном, не терпящим возражений, потребовал рыцарь. — И отпустите юношу. Господин Константин! Я в полном замешательстве — видеть вас в таком состоянии!.. Это какое-то недоразумение. Что эти двое якобы натворили, жандарм?
Юный рыцарь не питал большого уважения к блюстителям порядка города. Стражу и палачей он считал сбродом, поэтому вел себя с ними соответствующим образом. Как ни странно, только что такой самоуверенный жандарм вытянулся по стойке «смирно» под его неодобрительным взглядом.
— Это евреи, монсеньер, — начал он объяснять, однако рыцарь прервал его:
— Что за глупости, они ведь паломники! Во всяком случае, путешествовали в группе паломников, я сопровождал их до Тура. Их предводитель хотел помолиться у могилы святого Мартина.
Другой стражник, не такой почтительный, рассмеялся.
— Ну, этот вряд ли молится на могилах христианских святых! — заметил он, достал нож и одним резким движением разрезал короткую тунику Авраама, его кожаные штаны и брэ[11].
Авраам скорчился, пытаясь удержать разорванные штаны, чтобы прикрыть наготу. Однако мужчины уже заметили доказательство его принадлежности к иудаизму. Стражи радостно завопили.
Однако Чарльз де Сент-Мену только нахмурился.
— Вы можете это объяснить, госпожа Линдис? И где ваш супруг?
Герлин начала лихорадочно соображать, однако ей не приходили в голову никакие подходящие объяснения. Поэтому она умоляюще взглянула на юного рыцаря.
— Господин Чарльз… я… я не могу… но я не еврейка… я… Господин, эти мужчины помогли мне… и они… ради Христа, поверьте мне…. и моему ребенку… вы должны… вы должны забрать ребенка…
Герлин больше не могла говорить. Она совсем обессилела. Только сейчас она осознала, что Соломон, возможно, мертв. А Дитмар был у еврейки, обращенной в христианство, до которой так же могут добраться, как добрались до хозяйки миквы ранним утром.
— Довольно! — прервал ее предводитель стражей. — Вы убедились, монсеньер, что это евреи. Очевидно, в купальне они совершали запрещенные обряды, несколько рыцарей короля застали их за этим — и эти евреи убили по крайней мере двоих из них, пытаясь замести следы. Они будут повешены или же сожжены на костре. Из-за того или другого или за оба преступления. Поэтому позвольте нам отвести их теперь в тюрьму, пока они опять не улизнули от нас!
Стражник снова попытался схватить Герлин, однако она бросилась к ногам Чарльза де Сент-Мену. Раздосадованный рыцарь поднял ее на ноги.
— Сударь, вы должны мне помочь, — успела она шепнуть ему. — Ради вашей дамы сердца… во имя госпожи Алиеноры…
В отчаянии Герлин пыталась говорить на древнем провансальском языке трубадуров. Окситанский язык на самом деле употреблялся только при дворах певцами и поэтами. Герлин не владела им в совершенстве, однако знание этого языка доказывало ее благородное происхождение и то, что она была воспитана при «дворе любви».
Чарльз де Сент-Мену в изумлении уставился на нее. Городской страж воспользовался его замешательством, чтобы утащить ее вслед за Авраамом, когда рыцарь пришел в себя.
— Крепитесь, госпожа! — прокричал он ей вслед. — Я разузнаю, куда они вас поместят, а лучше всего мы последуем за вами. Бертранд…
Рыцарь, который сопровождал его и, ничего не понимая, наблюдал за этой сценой, пошел за ним.
Позже Герлин не могла припомнить, по каким улицам ее тащили, ей не удавалось перевести дух и, похоже, она совсем обессилела и едва переставляла ноги. И все же к ней отнеслись с некоторой снисходительностью, похоже, стражи опасались гнева господина Чарльза и его друга, которые неотступно следовали за ними. Авраама же, напротив, постоянно подгоняли, били и пинали, когда он путался в своих разорванных одеждах.
Дорога показалась Герлин бесконечной, однако в конце концов она очутилась перед королевским дворцом. Возможно ли, что ее привели к королю? Несколько мгновений она питала надежду на это, однако затем поняла, что глупо было так думать. Во-первых, короля не было в городе — он уже выступил во главе своих войск против Ричарда Львиное Сердце. К тому же вряд ли его станут беспокоить из-за пойманной еврейки. И действительно, Герлин и Авраама повели не к воротам дворца, а к одной из прилегающих к нему башен, полуразрушенной. В комнатушке прямо у входа сидели за столом двое стражей и пили вино с французским рыцарем, который участвовал в сражении у купальни. При виде пленников они расхохотались. Двое других толкали хозяйку купальни вверх по лестнице. Женщина истерически всхлипывала. Она хотела что-то крикнуть Герлин, однако стражи начали колотить ее, и та умолкла.
У самой же Герлин не осталось сил на слезы, но при виде пойманной еврейки и ухмыляющегося рыцаря к ней вернулась способность мыслить, и она осознала, чем все это может обернуться. Этот рыцарь знал о существовании миквы, и женщина едва ли сможет опровергнуть его обвинения. Особенно если ее будут пытать. К тому же существование ритуальной купальни доказывало, что хозяин и хозяйка были не единственными мнимыми христианами, что в Париже их много, и власти непременно захотят узнать их имена. Значит, не может быть сомнений в том, что хозяйку купальни будут пытать — и она выдаст хозяйку постоялого двора и ее супруга, равно как и торговцев и ремесленников, чьи жены посещали микву. Но что же тогда будет с Дитмаром? Герлин попыталась собраться с мыслями. Надо было что-то придумать, найти какой-то выход…
