Сергей Шведов - Пилигримы
Спор, разгоревшийся во дворце благородной Констанции, разрешил своим появлением Глеб де Гаст, уже успевший узнать по дороге из порта Святого Симеона до города, о несчастье, постигшем Антиохийское графство. Боярин был чем-то сильно взволнован, но прежде чем заговорить обвел взглядом людей, окружавших Филиппа. Видимо, пытался определить, кто уцелел в отгремевшей битве.
– Мы потеряли две тысячи шевалье и три тысячи сержантов, – вздохнул Драган. – И среди павших – коннетабль де Русильон и мой младший сын Базиль, так и не успевший стать рыцарем.
– Я скорблю вместе с вами, – произнес дрогнувшим голосом Глеб. – Но боюсь, что испытания Антиохии на этом не закончились. Мы обогнали сицилийский флот, насчитывающий сто галер, по меньшей мере.
– Значит, нурманов станет больше на пять-семь тысяч, – быстро подсчитал Филипп. – Когда галеры достигнут берега?
– Сегодня ночью они войдут в бухту Святого Симеона.
Времени для размышлений практически не осталось, это понял не только Драган фон Рюстов, но и Гвидо де Раш-Русильон, никогда не упускавший случая затеять спор с родным дядькой.
– Я оставляю тебе пикинеров, Драган, их более тысячи. Среди туркополов тоже немало преданных людей. Попытайся удержать хотя бы цитадель, если у тебя не хватить сил, чтобы защитить город.
– Сделаю все, что смогу, – хмуро отозвался барон фон Рюстов. – И туркополы, и пикинеры могут дрогнуть сердцем, когда к Антиохии подойдут сицилийцы. Армяне и сирийцы храбро сражались против мусульман, но до наших споров и раздоров им нет дела. Так же как и городским обывателям.
– Я знаю, Драган, – печально вздохнул Филипп. – Но все-таки надеюсь.
Среди уцелевших в битве антиохийских шевалье и сержантов было немало раненых, а потому Филиппу удалось посадить в седло, чуть более тысячи боеспособных людей, включая две сотни арбалетчиков.
– Если Лоррен двинет к бухте своих нурманов, то нам придется худо, – не удержался от замечания Гвидо.
– Выбирать не приходится, – сухо бросил Филипп. – Надо остановить сицилийцев.
До гавани Святого Симеона, служившей Антиохии надежным портом, отряд Филиппа добрался еще дотемна. У пристани стояло более полусотни торговых и множество рыбацких судов, среди которых Олекса Хабар без труда отыскал коч Глеба Гаста. Венцелин де Раш-Гийом и Луи де Лузарш встретили шевалье у телег, груженных под завязку. Филипп первым спрыгнул с седла, но вместо приветствия строго спросил у молодых шевалье:
– Здесь все?
– Остальные заряды пришли в негодность, – пожал плечами Луи.
– А что они прячут под дерюгами? – шепотом спросил Олекса Хабар у Глеба.
– Греческий огонь, – так же тихо отозвался Гаст. – Запасы эти сделал еще мой брат Базиль, во время войны с византийцами.
О греческом огне Хабар только слышал, но видеть его в действии, боярину не привелось. И слава Богу, конечно. Говорили, что огонь этот горит даже в воде, во что недоверчивый новгородец не очень верил.
– Горит, – мрачно кивнул Аршамбо де Сен-Валье. – Вот только у нас нет флота.
– А это что? – кивнул на стоящие у пристани галеры Алекса.
– Так ведь они торговые? – удивился юноша.
– Тем хуже для их хозяев, – вздохнул Хабар. – Будем надеяться, что благородный Филипп возместит им понесенные убытки.
Однако хозяева и кормчие галер в великодушие владетеля Ульбаша почему-то не поверили. Благородным шевалье пришлось силой выметать их с палуб и настилов, дабы избежать ненужных жертв. Иные готовы были умереть на собственном судне, только бы сохранить свое едва ли не единственное богатство.
– Забирайте товар и убирайтесь как можно дальше, – надрывался Гвидо де Раш-Русильон, – если не хотите сгореть заживо. Через несколько часов здесь будет ад.
Антиохийцы окружили гавань полукольцом, стараясь держаться подальше от воды. Многие шевалье, не говоря уже о сержантах, не понимали, что затеяли их начальники, но о подходе сицилийцев знали все, а потому молча готовились к предстоящей битве. Король Рожер в своих набегах на чужие земли использовал большей частью наемников, а эти люди не знали удержу ни в грабежах, ни в расправах над мирным населением. Хозяева галер, наконец, осознали, что в гавани готовится что-то страшное, а потому прекратили гвалт и поспешно покидали пристань, спасая то, что еще можно было спасти, в первую очередь свои жизни.
Сицилийские галеры стали втягиваться в гавань, когда совсем стемнело. Впрочем, их кормчим помогала луна, выкатившаяся из-за туч, и полная уверенность в собственной безопасности. Бухта Святого Симеона имела добрую репутацию среди моряков из-за отсутствия подводных камней и течений. На свое несчастье сицилийцы не взяли в расчет людей, которые порой бывают куда коварнее самой природы. Галеры, стоявшие у причалов, вспыхнули почти одновременно. Огненные птицы порхнули в разные стороны, норовя присесть на чужие суда. Всего лишь на мгновение треск разбушевавшегося огня перекрыл вопль испуга и отчаяния, вырвавшийся разом из тысяч глоток. Олекса Хабар оказался посрамлен в своей недоверчивости – горели не только деревянные суда, но и вода, которой гореть не полагалась. Огонь с такой быстротой перебегал от одной галеры к другой, что порой за ним невозможно было уследить глазами. Костры вспыхивали по всей бухте, но крика людей уже не было слышно, рев разбуженного дракона перекрывал все другие звуки. Уцелевшие в огне галеры ринулись стайкой разжиревших уток к берегу, дабы спасти людей, прятавшихся за их бортами. Увы, захватчиков и здесь поджидала смерть, но уже не от огня, а от стрел и дротиков, пущенных человеческими руками. Правда, среди обезумевших от ужаса сицилийцев нашлись и сообразительные люди, которые бросали оружие раньше, чем их ноги успевали достигнуть суши. Этим вязали руки и отводили в стороны. Гвидо де Раш-Русильон оказался прав – бухта Святого Симеона превратилась в огромную адскую сковородку, на которой сгорели заживо тысячи людей. Огонь начал стихать только с рассветом, оставляя после себя обгоревшие обломки и множество обугленных тел наемников, которые еще совсем недавно грезили о богатой добыче в чужом неведомом краю. Уцелевшим в аду, а таких оказалось более тысячи предстояло еще познакомиться с Востоком, правда, с далеко не лучшей стороны.
– Продадите всех сицилийцев в рабство, – приказал шевалье де Руси ошалевшим портовым чиновникам. – Вырученных денег вам хватит на ремонт пристани и для расплаты с владельцами сожженных торговых галер.
– Будут недовольные, – слабо пискнули ему в ответ.
– Недовольных выпороть и отпустить на все четыре стороны, – холодно бросил Филипп. – Я оставляю вам сто арбалетчиков для поддержания порядка. Не справитесь – пеняйте на себя.
Благородный Симон ждал хороших вестей. Высадка сицилийского десанта должна была всколыхнуть Антиохию и собрать под его знамена сотни нурманских рыцарей. А пока он щедро угощал в своем замке гостей, среди которых шевалье де Сен-Лари занимал далеко не последнее место. За столом Симона собрались главари мятежа, отлично знавшие, что ждет их в случае поражения, а потому готовые идти за своим главарем до конца.
– А я тебе говорю, благородный Роже, что замок Ульбаш буквально забит золотом, – навис над своим соседом барон де Фригерид. – Не говоря уже о том, что сам он представляет огромную ценность. Его не раз пытались взять сельджуки. Да что там турки, сам граф Антиохийский, твой тезка, между прочим, обломал об эту твердыню зубы.
– Говорят, что прошлый владелец Ульбаша был колдуном? – спросил Сен-Лари, облизывая испачканные жиром пальцы.
– Можно подумать, что нынешний свят, – засмеялся Фригерид, явно хвативший лишку. – Все Русильоны еретики, отслужившие мессу дьяволу. Оттого и плывет золото им в руки, минуя истинных христиан.
– Смерть еретикам! – рявкнул шевалье де Браси, вскидывая к небу руку с куском кабаньего мяса.
– Смерть! – охотно поддержали его все, сидящие за столом.
– Требуй Ульбаш себе, Сен-Лари, – похлопал провансальца по плечу Фригерид. – Не прогадаешь.
Благородный Роже резонно заметил, что прежде чем делить добычу, ее нужно взять, тем не менее, он счел нужным поблагодарить любезного барона за совет.
– А я слышал, что в замке Раш-Русильон есть целебный источник, который не только излечивает раны и болезни, но и избавляет женщин от бесплодия, – проявил завидную осведомленность Браси. – Во всяком случае, графине Сибилле Фландрской он помог. Она забеременела к радости своего мужа, благородного Тьерри.
– В данном случае благодарить следует не источник, а Филиппа де Руси, – хмыкнул барон де Саган, кося на шевалье насмешливыми глазами. – Хоть владетель Ульбаша и редкостный негодяй, зато он помог сохраниться древнему роду.
– Вбросив в него дьявольское семя, – рассвирепел невесть от чего Фригерид. – Ты это хочешь сказать, благородный Себастьян.
