Нежное создание 2 (СИ) - Штиль Жанна

Ника не ответила.

Если не брать в расчёт желание тётушки Филиппины как можно скорее устроить личную жизнь племянницы, девушке она не мешала. Нравоучения хоть и действовали на нервы, но большей частью проходили мимо ушей. Между тем было приятно сознавать, что о ней беспокоятся и желают пристроить в добрые и — главное! — богатые руки. Насколько племяннице будет комфортно пребывать в тех самых добрых, дважды вдовых руках — дело десятое.

Что касается нувориша, то кто может запретить ему приходить в кофейню, чтобы выпить кружку пива и съесть порцию полюбившихся пельменей?

Ника постояла рядом с Деборой, пока та взволнованно и чуть растерянно выслушивала очередного покупателя, а затем обслуживала его с повышенным вниманием.

После расчёта десятого клиента, дело пошло веселее. Женщина успокоилась, осмелела, голос стал громче, движения увереннее.

Стоило подбодрить её словами:

— Не робейте, у вас отлично получается, — как она и вовсе расслабилась, стала ловчее и на руку быстрее, но до Бена Лаппера ей было далеко.

Ника не скупилась на похвалу, верила, что Дебора справится.

Она заняла недавнее место женщины на стуле у стены и отвлеклась, прокручивая в памяти утренний визит к соседям.

**

В доме госпожи Лейфде всё осталось по-прежнему. Здесь будто остановилось время.

Дверь открыла та же служанка. Её госпожа в строгом траурном платье и жакете с опушкой всё так же сидела на широком крыльце в большом кресле. И пахло в саду всё так же свежей зеленью и мёдом.

— Кто пришёл? — спросила старушка, не поворачивая головы.

— Это я, Руз, — ответила Ника, представая перед ней. — Пришла поблагодарить вас за подарок ко дню открытия кофейни. Давно собиралась вас навестить, но известные вам события…

Девушка замолчала — к горлу подступил ком, лишив голоса.

— Бедная девочка, — госпожа Лейфде качнулась в кресле, от чего упала задетая локтем трость.

Ника поспешила её поднять. Подошедшая служанка забрала её, отдавая в руки госпожи.

— Не печалься о неизбежном, — сказала старая женщина, глубоко вздохнув. — Все мы смертны. Каждому отпущен свой земной срок. Твоя мать ушла раньше меня старухи. Знать, тяжесть грехов знатно придавила её к земле, поднять голову уж не позволила. О-хо-хо… — перекрестилась сухонькой рукой. — Что там у тебя? — уставилась на небольшую плетёную корзинку в руке гостьи.

— Ничего особенного, — Ника достала две свои лучшие чайные пары с растительным рисунком. — Будете пить чай с Дэниэлом и вспоминать обо мне.

Госпожа Лейфде вытянула морщинистую шею и сделала знак поднести подарок к глазам.

— Мне говорили, что ты умелица, Руз. Верно сказали, — рассматривала чашки. — Не в мать пошла — в отца. Тот знал толк в делах торговых.

— Зато мама хорошо готовила. У меня так не выходит, — Ника отдала должное умению госпожи Маргрит.

Её слова старуха оставила без внимания. Сделав знак служанке, распорядилась:

— Снеси чашки в дом, поставь в буфет.

— И вот вам медовик к чаю, — Ника достала из корзины угощение, передавая прислуге.

— Там что-то ещё, — госпожа Лейфде смотрела на корзину как смотрит ребёнок в ожидании чуда.

— Подарок для Дэниэла, — улыбнулась девушка.

— Подарок? Мне?

К крыльцу спешил брат в испачканной красками широкой куртке и радостно улыбался:

— А я услышал голоса. Почему-то подумал, что это ты пришла.

За ним, гремя колёсами ходунков по камням дорожки, с важным видом следовал Бадди. Увидев гостью, приветливо гавкнул. Подкатил к ней и упёрся лбом в её ногу.

— И тебе привет, — рассмеялась Ника, гладя пса. — Не забыла о тебе, славный мальчик, — угостила его принесённым жареным крылышком.

Вручила Дэниэлу подарок. Пояснила, улыбаясь:

— Ваза для кистей. Видела у тебя разбросанные кисти и карандаши — непорядок.

— Ух ты, — восхитился парень, принимая, рассматривая необычное изделие. Глаза заблестели от возбуждения. — Тяжёлая.

Невысокая прямая ваза, изготовленная нарочито в небрежной манере — с рваным ободом, трещинами и неровностями на боках, — украшенная вылепленными из глины кистями рябины, смотрелась стильно и самобытно.

— Не опрокинется от лёгкого толчка, — подтвердила Ника. — Простенькая, но миленькая. Кисти рябины помогал лепить Маркус — младший ученик мастера Губерта.

— Я тоже хочу так научиться лепить из глины. Научишь?

— Научу, — улыбнулась Ника. — Что рисуешь? — указала глазами на испачканную красками куртку.

— Идём, покажу.

— Чай приходите пить! — проскрипел позади них старческий голос.

— Не беспокойтесь обо мне, я только что поела, — ответила Ника на ходу.

Дэниэл писал мужской портрет. Вернее, списывал с уже имевшегося, небольшого, в широкой богатой раме.

Девушка узнала изображённого на нём мужчину, да и ошибиться было невозможно — Руз была копией своего отца.

Ника смотрела на портрет и на глаза наворачивались слёзы. В доме госпожи Маргрит портрета мужа и отца её детей не было, а в семье незаконнорождённого сына свято чтили его память.

— Пишу портрет отца для тебя, — важно сообщил Дэниэл и тут же спохватился: — Не важно, что отдам копию? Если хочешь, отдам подлинник. Только сначала допишу.

— С удовольствием возьму копию. Она ничем не хуже оригинала. Ты талантливый художник. Откуда знаешь, что у меня нет портрета отца?

— Знаю и всё, — парень покраснел и отвёл глаза, сделав вид крайне занятого человека.

— Руз, что с тобой?

Ника вздрогнула. Перед ней стоял встревоженный Алан и, наклонившись, заглядывал в её лицо:

— Зову тебя, а ты не отзываешься.

— Задумалась, — потёрла она щёки. — Что-то случилось?

— Со мной — ничего, а вот с тобой…

— Ты имеешь в виду вчерашнее? Со мной всё в порядке.

— Если нужна моя помощь, скажи, — Алан оглянулся, нашёл глазами столик и кому-то кивнул.

— Сама разберусь, — проследила Ника за его взглядом.

Чего и следовало ожидать — она пропустила приход Виллемины и её брата.

— Сегодня ты их угощаешь? — спросила она с лёгкой улыбкой, указывая кивком в сторону небесного создания.

В соломенной шляпе с неширокими полями, украшенной алыми шёлковыми маками и мелкими незабудками, Виллемина выглядела божественно. Чуть простоватое голубое платье, отделанное воздушными кружевами, шло ей необычайно, усиливая сходство с ангелом. Служанка потратила не один час, сооружая хозяйке модную причёску из множества перевитых между собой локонов и косичек.

Перед Виллеминой и её братом стояли чашки с горячим шоколадом и тарелки с десертами. Если девчонка не спешила приступить к трапезе, то её брат торопливо ел горячую пиццу, подталкивая пальцами в рот тягучие нити расплавленного сыра, и с жадностью поглядывал на тарелку сестры с нетронутым медовиком.

— Я не с ними, — отвернулся Алан. — Зашёл узнать, что у тебя… всё в порядке, как ты соизволила сказать.

— Может, всё же выпьешь чаю с пиццей? Освоили с Хенни новое блюдо. Всем понравилось. Хочешь отведать?

— Если дашь с собой, то с удовольствием возьму.

Ника вернулась быстро. Капитан ночного дозора стоял у стола, за которым сидела Виллемина и о чём-то с ней разговаривал.

Обменявшись приветствием с красавицей и её братом, Ника отдала Алану пакет с горячей пиццей. Когда капитан достал свой кошель, удержала его руку и улыбнулась:

— За счёт заведения. Ты вчера появился как нельзя кстати. Спасибо, — взялась проводить его к выходу.

Проходя мимо барной стойки, мужчина задержал глаза на Деборе:

— У вас новая продавщица?

— Да, Дебора ван Беркхоут. Без опыта работы, но, думаю, она справится.

— Ван Беркхоут? — Алан замедлил шаг и всмотрелся в женщину внимательнее. — Не признал её. Изменилась сильно. В прошлом году в сентябре схоронила мужа и единственного сына двенадцати лет. Утонули на рыбалке. А два месяца назад схоронила отца.