Eldar Morgot - Звезда Даугрема
— Мы знаем, кто такая Белла! — вспылил Эниох.
— Погоди, — поморщился Гастон. — Что ты так кричишь? Продолжай, теневик.
— Да, господин… В общем, доктор этот, Меван, ходит ежедневно домой к Дане с Беллой, ага. Так девка уже и соседям все уши прожужжала, что матери намного легче…
— Чудо-лекарство, — пробормотал Гастон, знаком попросив у Эниоха налить ему стакан вина. Пригубил совсем чуть-чуть, поджал губы и глубоко вздохнул. Открыл глаза и уставился на шпиона. Тот вздрогнул, вытянулся.
— Можешь идти, теневик. Как твое имя?
— Мгер, господин Главный Смотрящий.
— Мгер, продолжай следить за Даной. За каждым шагом. За доктором тоже. Ты написал отчет? Молодец. Свободен.
Шпион уже давно ушел, а Гастон продолжал сидеть со стаканом в руке, снова прикрыв глаза. Другой человек на месте Эниоха решил бы, что глава Тени уснул, но бывший тюремщик знал: его господин просто размышляет.
— Эниох.
— Господин Главный Смотрящий?
— Приятно осознавать, что наши агенты умеют писать и читать.
— Вашей милости известно, — поклонился помощник, — у меня все шпионы грамотные.
— Грамотеи, — слабо улыбнулся Черный. — Ладно, скажи, что думаешь об этом таинственном докторе-чудотворце?
— На магию похоже, ваше превосходительство, — осторожно заметил Эниох.
Гастон открыл глаза. Разноцветные глаза прищурились.
— Продолжай.
— Дана — потомственная горничная и доверенное лицо королевы.
— Ну и что? Никакими секретами девушка не владеет, в спальню Ламиры убийцу не проведет. Телохранители и пажи уже чуть ли не в отхожем месте бдят, после того покушения. Кстати, насчет покушения, — помрачнел Гастон. — Я имею в виду первое, когда на королеву напал рвахел…
— Уничтоженный Данканом, ваша милость?
— Осмотр тела пажа показал — его убили тонкой спицей. Проткнули словно борова! Такими штуками орудуют только элигерские Устранители. Значит, много чего знал наш смазливый паренек, раз элигерцы не поленились рисковать своим наемным убийцей. — Гастон поднялся и проковылял к камину. — Уф, ну и натоплено у тебя, приятель! Дышать нечем, ставни б хоть открыл, а? Что? Холодно? Ладно, не хмурься, знаю — ты не терпишь холода. Я, впрочем, тоже… Рвахел, значит.
— Рвахел, ваша милость? — переспросил Эниох, вздрогнув.
— Ничего… — глава Тени уже стоял возле окна, всматриваясь в ночную темень и всполохи света от качающихся на ветру фонарей. — Я пытаюсь понять — если к Дане прицепился вражеский шпион, то какова его истинная цель? Если бы он пытался завести с горничной роман, то логично было бы предположить, что элигерцы хотят завербовать столь близкое к королеве лицо. Но все равно, глупо! Они же понимают, что Дана под постоянный контролем. Следовательно…
Гастон повернулся. Поморщился, потому что нога ныла. К снегу, не иначе.
— Может, это баррейнцы, ваша милость? — предположил Эниох.
— Высокий Дом? — тихо рассмеялся Гастон. — Вряд ли. Хотя… Скажи, друг мой, болезнь Беллы серьезна?
— Не просто серьезна, а смертельна, ваше превосходительство! Крабовая болезнь!
— Но этот Мавен вылечил ее, а?
— Не совсем вылечил, но лечит.
— Крабовая болезнь, — тихо сказал Гастон, задумавшись. Эниох опустил глаза. Он знал, о чем думал всесильный глава Тени. О сестре. — Но, Эниох, крабовая опухоль — страшная вещь, я видел как-то женщину, погибшую от нее. Грудь у бедняжки вздулась, словно шар. Несчастная долго мучилась, прежде чем отдать Ормазу душу. А этот Меван…
Гастон стукнул кликой о пол.
— Не спускать с него глаз. И с Даны тоже. Приставь к Мгеру еще людей. Он, кажется, парень не промах, пусть командует всей группой. Смотри, чтоб не спугнули чудо-доктора!
— Повинуюсь, ваша милость! — склонился Эниох.
* * *Облокотившись о стену, Аинэ с замиранием сердца смотрела, как три всадника медленно приближаются к воротам монастыря. Стоявший рядом Севдин хмыкнул. Аинэ встрепенулась, поправила сползший теплый платок, и вознамерилась было бежать, но толстый монах схватил ее за подол поношенной монашеской одежды.
— Куда бежишь, коза? — нахмурился инок. — А послушание? Вот скажу отцу Андриа, походишь у меня во власянице, Ормаз свидетель!
— Дядя! — взмолилась девушка, сжимая руки Севдина в ладонях. — Вернулся ж отец Кондрат, и Каспер с ним! Я уже белье все вывесила и на кухне помогла, честно!
— Ох, не к ним ты бежишь, девка! — Севдин по-прежнему хмурился, но его глаза смеялись. — Рыцаря своего ждешь, ага.
— Неправда! — Аинэ густо покраснела, опустила глаза цвета морской волны. — Брат Кондрат обещал мне шаль привезти с Даугрема. Тёплую!
— Ах, да, как я мог забыть, клянусь Дейлой!
— Дядя, правда! Ну, отпусти.
Севдин упер руки в бока и смерил племянницу взглядом. Аинэ улыбнулась, подскочила и поцеловала дядю в щеку. Засмеялась и стремительно скрылась в лестничном проеме. Монах лишь покачал головой.
— Уж замуж невтерпёж, а, брат?
Севдин обернулся. Перед ним стоял отец Гулверд и улыбался. Его худое лицо с чуть приподнятыми черными бровями придавало облику инока несколько скорбное выражение. Такие же худощавые руки сжимали видавший много дорог посох. Гулверд слегка горбился и часто поводил плечами, словно ему было холодно. Впрочем, погода стояла морозная. С утра шел снег, а с Хребта дул пронизывающий ветер. Белоснежное царство раскинулось вокруг Кеманского монастыря.
— Девочка столько пережила, — ответил полный монах, наблюдая, как внизу иноки встречают гостей. — Я не могу быть слишком уж строгим, а ведь нужно, просто необходимо!
— Брат, — покачал головой Гулверд, — ты же понимаешь, монастырская жизнь не для Аинэ. Монахиня из девочки не получится.
— Да, но…
— Не заставишь же силой, — мягко настаивал Гулверд, закрыв лицо от ветра капюшоном. — А этот молодой рыцарь из Горды, скажу я тебе…
Севдин резко повернулся и вперил в собрата яростный взгляд. Но Гулверд лишь рассмеялся.
— Мой добрый Севдин, ты не умеешь злиться, совсем не умеешь!
* * *Зезва соскочил с Толстика, снял перчатку и почесал небритую щеку. Рыжий товарищ тряхнул гривой и требовательно заржал. В монастырском дворе около дюжины монахов, не обращая внимания на новоприбывших, методично мели снег, расчищая дорожки. Несколько маленьких вечнозеленых деревьев покачивались на ветру, запорошенные снегом. Толстик топнул копытом и подал голос снова.
— Хватит ныть, — ворчливо отозвался Ныряльщик, — готовят уже монахи тебе овес, обжора. И так растолстел, как пивная бочка, дуб меня дери! Боевой скакун, ну.
— Скоро в ворота не пролезет, — согласился Каспер. Молодой Победитель гладил гнедую кобылу и улыбался.
— Ормаз Вседержитель и Защитница Дейла! — громогласно провозгласил отец Кондрат, удивительно легко для своей массы спрыгивая на землю. Богатырского сложения конь-тяжеловоз даже не пошевелился. В отличие от Толстика, который снова выразил свое возмущение голодным ржанием. — Лошадь должная быть сытой, дети мои, иначе зачем нужна такая лошадь? А если в бой или срочно скакать куда-то нужно? Исповедь принять или еще что, э?
— Ага, — согласился Каспер, поправляя пояс с отцовским мечом. — Глянь, как отощал Толстик.
Раздраженный Зезва хотел ответить, но Каспер уже отвернулся, а брат Кондрат, последовав примеру юноши, радостно прогудел, раскрывая объятия:
— Дочка, дочка!
— Дедушка Кондрат! Каспер!
Аинэ радостно чмокнула монаха, схватила за руки улыбающегося Каспера, и, нахмурившись, принялась выговаривать юноше за внушительных размеров дыру на плаще. Смущенный Каспер что-то лопотал в оправдание, но Аинэ, метнув быстрый взгляд в сторону мрачно расседлывающего коня Зезву, сердито топнула ножкой.
— Каспер, ну, сколько можно? Совсем новый плащ!
— Неряха! — донеслось откуда-то из-под Толстика.
Аинэ вспыхнула от негодования и подскочила к Зезве.
— А тебя кто спрашивает, а? Хоть бы поздоровался, бирюк!
— Добрый день, сударыня.
— Ах, ты… — Аинэ аж задохнулась, всплеснула руками, затем поджала губы и демонстративно отвернулась. Зезва усмехнулся. — Каспер, я зашью, не волнуйся.
— Дочка, я ж тебе шаль привез! — вдруг просиял брат Кондрат. — Вот ведь я дубина, а?!
Инок принялся рыться в сумках. Зезва что-то пробурчал.
— Что ты там бормочешь, сын мой? Где ж она…ага, вот! Дочь моя, глянь, какая шаль! Каспер выбирал, между прочим.
Молодой Победитель смущенно отвернулся. Аинэ на мгновенье прижалась к покрасневшему юноше, затем с радостным смехом накинула шаль.
— Ох, теплая какая, дедушка Кондрат! Спасибо! Каспер, спасибо! Ну, что ты отворачиваешься?
— Ормаз с тобой, доча. Носи на здоровье.
— Я не отворачиваюсь…
Зезва снова заворчал, отвернувшись.
