Владимир Поселягин - Маг. Школа
В этот раз не стали оставлять шлюпку на воде, а подняли её на борт. Васильев, получивший от меня чёткие указания, повёл эсминец вдоль оборонного пояса, выискивая чуткими сенсорами бреши. Я не мог ошибиться, у местных магов просто не хватит сил и возможностей, чтобы перекрыть все континенты, так что должны быть проходы, ещё как должны! Да и оборона была возведена не зараз, а постепенно, мне кажется, лет за двадцать-тридцать. Может, они что чувствовали, или сигналы тревожные получали и забеспокоились, а когда началась война со святошами, просто активировали эти оборонные пояса, и нам теперь нужно выяснить, помогло им это или нет.
На следующее утро я был поднят боевой тревогой, зазвучавшей во всех уголках корабля. Морщась от сирены, я взял с прикроватного столика наручные часы и, посмотрев на циферблат, простонал:
– Пять утра… Какого чёрта?!
Появившаяся в каюте блёклая тень Васильева, он был невысок, седой, с седыми же усами и в форме военного моряка, красного командира ВМФ СССР, прояснила этот момент:
– Командир, замечено два парусных судна, что идут в нашу сторону. Судя по курсу, идут от того континента, что мы покинули.
– На хрен их, – снова падая на койку, завернулся я в одеяло.
– Топить? – уточнил капитан.
– Да, топить, – подтвердил я, накрываясь подушкой, но тут же, высунув голову, изменил приказ: – Хотя нет, сперва узнаем, что им нужно. Посмотри сверху корабельным «Глазом», что это за парусники и есть ли там военные. Если это военные корабли, топи без раздумий, потом подойдём, поднимем с воды парочку моряков и узнаем, какого хрена им от нас надо было.
– Сделаем, – кивнул Васильев и, выпустив ненастоящий дым из трубки, которую держал в зубах, исчез из каюты.
Поспать мне всё же не дали, сперва загрохотали пушки, потом судно долго маневрировало, и после стука в дверь я расслышал голос Мика:
– Учитель, оба судна неприятеля потоплены, шесть человек подняты на борт, остальные ушли ко дну кормить морских дьяволов. Оба судна куплены святошами, они в основном на борту и были.
– Начинай допрос, я сейчас буду, – зевая, ответил я ученику и, встав, пошёл в душевую, нужно привести себя в порядок и одеться.
Через полчаса, бодрый и довольный жизнью, я покинул свой кубрик и направился на верхнюю палубу. Со стороны корабельной кухни доносились приятные запахи, Одна у нас – старший корабельный кок, вкуснее её никто не готовит, тем более она забрала у меня кулинарную книгу из Мёртвого мира с блюдами России, включая национальные, и я вообще был счастлив, особенно когда поел отлично налепленные пельмени. А на днях она пообещала порадовать меня окрошкой, овощи в кладовке были, должно хватить, а квас настаивался.
Осмотрев шестерых связанных мужчин, одного явно моряка и пятерых святош, я вопросительно поднял бровь и глянул на Мика. На палубе, кроме нас с ним, присутствовали Вольт, Белла, две девочки-снайперши из её группы – и всё, малышню вниз согнали, нечего им видеть, как проводится допрос. Мы же не святоши, пытать людей на глазах у детей.
– Не за нами, – сразу ответил Мик на мой молчаливый вопрос. – Просто заметили что-то непонятное на воде и сменили курс, решив посмотреть. А так, это очередной поход к закрытым землям. Святоши его раз в десять лет обязательно совершают, проверяют, не стали ли закрытые территории открытыми. Кстати, у них уже выработался свой стиль проверки: впереди идёт небольшой корабль, и если он тонет, шлюпками подбирают выживших и возвращаются обратно. Ночами они в дрейфе лежат, пережидают, когда рассветёт.
– Выработали, значит, схему, как проверять оборону магов… О нас они знают?
– Да, получили известия, но о том, что мы отплыли на железном корабле, то есть на эсминце, они были не в курсе: корабли снаряжались на одном из больших островов, где был порт, и до них эти известия просто не дошли, не успели. Наш эсминец быстрее, им на этот путь месяц затратить пришлось, даже больше.
– Ну, это понятно. Есть ещё что?
– Нет, больше ничего выяснить не удалось. Это просто разведывательная партия.
– Тогда за борт их, и идём дальше.
Одна побежала в камбуз, у неё завтрак на плите готовился, два помощника и три дежурных по кухне могут и не уследить. Белла и девчата остались и с интересом наблюдали, как Мик и Вольт, беря по одному, просто выкидывают святош за борт. А вот моряка, не верящего в своё спасение, отвели в карцер, где он будет содержаться до конца пути. Он как раз нам ничего не сделал, обычный моряк, доставим до закрытого континента, перевезём на берег, дальше пусть сам выживает. Там уж шанс у него есть, и немалый.
Разобравшись со святошами, мы приступили к завтраку, а эсминец уже давно шёл вдоль оборонительного пояса.
Дальнейший путь особо ничем не запомнился, я занимался с учениками, малышня играла в развивающие игры, пока наконец Васильев не сообщил, что его сенсоры не фиксируют оборонный пояс. Я оказался прав, он был не цельный. За это время мы далеко ушли в северные широты, было холодно, и дети ходили в зимней одежде, правда, у нас её было немного, так что большинство предпочитало не выходить на верхнюю палубу. После поворота мы оказались за оборонной линией и стали уходить к континенту, снова спускаться к экватору, а значит, и к тропикам. Шли три дня, пока я не приказал поворачивать к давно уже видневшейся слева по борту земле.
Я находился на мостике и в бинокль изучал береговую линию, когда ко мне подошёл заметно уставший Мик и доложил:
– Всё, весь резерв маны слил в накопители корабля.
– Молодец, иди отдыхай и помедитируй, – не отрываясь от бинокля, велел я ему.
Тот даже не заинтересовался тем, что мы сменили курс, так устал, это бывает, когда сливаешь всю ману, после этого ходишь квёлым и заторможенным. Мик, Одна, Белла и ещё пятнадцать прошедших инициацию пробуждения дара детей раз в три дня сливали накопленную ману в накопители, как корабельные, так и в мои личные, хранившиеся в сумке. На корабле в разных местах находилось шесть зарядных устройств, где заряжались накопители. У меня много пустых было, да и корабельные, несмотря на встроенную систему подзарядки, быстро разряжались, так что ученикам я был рад и нетерпеливо дожидался, когда остальные подрастут и я начну их использовать для зарядки. И мне интерес, и им хорошо, силу тренируют, уровень дара повышают. Всем в плюс.
Мик ушёл в свою офицерскую каюту, которую делил с Вольтом, а я продолжил изучение береговой линии.
– Пусто, – пробормотал я. – Ни деревень, ни городов… Хотя что-то вон там странное, будто город, только не наблюдаю ни одного дыма… Капитан!
– Командир? – тут же возник рядом дух-голограмма Васильева.
– На три деления левее что-то похожее на город, курс на него, проверим, что там такое.
– Есть, – козырнул тот и исчез, и эсминец сменил курс.
Это было незаметно, просто нос теперь был направлен на другую точку.
Когда землю было уже отчётливо видно даже невооружённому глазу, все дети столпились на носу и, галдя, смотрели на довольно большой город. Он находился в бухте, в которую впадала река, и с обеих сторон бухты был окружён высокими крепостными стенами.
– Пустой? – спросил подошедший Мик.
Он уже выглядел бодрее, видимо, трёхчасовая медитация ему помогла.
– Похоже, так, некоторые здания полуразрушены, в порту у причальной стенки видны пеньки, видимо, это мачты затопленного судна, ворота крепостной стены распахнуты настежь, у одной так даже створка отсутствует. Не нравится мне это, – передавая бинокль Мику, сказал я.
– Согласен, что-то тут не так, – осматривая город в бинокль, согласился ученик. – Когда идём на разведку?
– Вечереет уже, – мельком глянув на небосклон, ответил я. – Завтра с утра, а пока встанем на якорь в километре от входа в порт.
За два часа, пока солнце не ушло за горизонт, все наличные бинокли не по одному разу прошли по детским рукам, хозяева которых любопытничали, осматривая город. И вот теперь, после плотного ужина, я сидел на лёгком складном стульчике на корме эсминца и тряпочкой протирал всю оптику. Некоторые были заляпаны так, что приходилось прибегать к спирту для протирки. У одного бинокля так вообще одна линза мармеладом была заляпана. Сидел я не один, а с одной малышкой, девочкой четырёх с половиной лет, которая постоянно в последнее время занимала мои колени и ластилась. Родителя я ей, конечно, не заменю, но пытался, от меня не убудет. Я всех детей держал в строгости, но всё же лаской не обделял, им она тоже нужна.
До отбоя осталось тридцать семь минут, на корабле зажглись бортовые и сигнальные огни, так что корма была хорошо освещена, и я спокойно занимался чисткой оптики. Элона, сидя у меня на коленях, активно старалась помочь: брала уже чистые бинокли, отмытые от детских пальчиков, лизала палец и им протирала линзы. Приходилось снова работать с этими биноклями, но ребёнка я не ругал, искренне же хочет помочь.
