Сирруш (СИ) - Марков Павел Сергеевич

Некоторые жители Мохенджо-Даро начали колебаться. Уверенная речь Верховного жреца заставила их сомневаться, и это настроение начало понемногу передаваться и остальным. Однако Панишвар готов был испортить эту победу в любой момент.

— Бросайте ваши копья! — выл он. — Немедленно!

— Увести его! — скомандовал Чудамани.

Гириш и Гопал начали продвигаться в сторону Цитадели. В проход среди толпы тут же ринулись стражники, огораживая своими телами от людей Верховного жреца и хозяина свинофермы, продолжавшего сыпать угрозами и призывами к покаянию. Жители вновь стали подпадать под влияние проповедей хозяина свинофермы. Чудамани чувствовал это. Видел по изменившимся лицам людей. Они были напуганы. Попали в непривычные условия. И это заставляло верить их во что угодно, лишь бы оно вернуло им надежду на светлое будущее.

— Нужно спешить, — прошептал он на ухо своему телохранителю.

— Вижу, Ваша Светлость, — кивнул тот.

Чудамани сделал шаг назад, продолжая держать большую часть толпы перед лицом. Он не хотел поворачиваться к ней спиной.

— Приказываю усилить патрули, — добавил он.

— Будет сделано.

В тот момент, когда они уже хотели возобновить движение и покинуть рыночную площадь, из толпы внезапно раздался испуганный крик:

— Что это?!

Люди начали озираться. Их взволнованные и озабоченные лица поворачивались куда-то за спину Чудамани. Не понимая, что происходит, Верховный жрец рискнул обернуться-таки в сторону Цитадели. То, что предстало его взору заставило его испытать такое чувство холода, словно он решил заночевать высоко в горах без одежды.

Над Цитаделью вились черные клубы дыма. Они окутывали стены крепости, подобно огромным грозовым тучам, решившим упасть на землю. Сквозь темную завесу прорывались желтые языки пламени.

Чудамани нервно сглотнул.

«Надеюсь, горит не то, что я думаю».

Внезапно на рыночной площади воцарилась мертвая тишина. Даже Панишвар прекратил свои призывы и проповеди. Все заворожено смотрели на то, как клубы черного дыма медленно обволакивают стены Цитадели. Они поглощали их с такой же жадностью, как это делает голодный синха, пряча жертву в своей ненасытной утробе. И в этой гробовой тишине был отчетливо слышен отдаленный треск. Треск от горящего дерева и чего-то еще. Все были настолько ошеломлены представшей картиной, что никто не заметил, как из ворот крепости стремительно вылетел еще один стражник. Спотыкаясь на каждой кочке и несколько раз падая, обдирая кожу на локтях, он продолжал вставать и бежать в сторону рыночной площади. Его глаза вылезли из орбит, на лбу выступила испарина. И только тогда, когда стражник достиг, наконец, скопления людей, некоторые заметили его присутствие. Слова бегущего повергли всех в настоящий шок.

Не успев толком отдышаться, стражник выпалил визгливым и паническим голосом:

— Зернохранилище! Зернохранилище горит!

Чудамани побелел, словно сахар:

— Ты уверен?

Стражник быстро закивал. Из его рта с присвистом вырывалось тяжелое дыхание. Он никак не мог отдышаться.

— Да… Ваша Светлость… оно горит!

— Вы видите?! — завопил Панишвар, вырываясь из рук ошеломленных стражников. — Богиня-мать продолжает карать нас! Я прав! А они, — он ткнул толстым пальцем в Чудамани и его охрану, — приспешники демона!

Толпа вздрогнула.

Как ни был ошарашен Чудамани, он понял, что сейчас ему грозит смертельная опасность. Это поняла и его охрана, еще плотнее обступив Верховного жреца. На Панишвара они теперь даже не смотрели. Хозяин свинофермы воспользовался моментом и скрылся за спинами людей, расталкивая локтями местных жителей, собравшихся на рыночной площади. При этом хозяин свинофермы продолжал сыпать угрозами с безопасного расстояния.

— Они не защищают нас! Они служат демону! Мы должны избавиться от них и покаяться!

И тут обезумевшая от страха и горя толпа накинулась на стражу. Воины вскинули копья, чтобы защитить себя и Верховного жреца от слепой ярости горожан. Бронзовые наконечники копий разили незащищенные тела…

***

Отряд Шанкара приближался к выжженной просеке. Листья пальм и салов, из которых состояли местные джунгли, сильно пожелтели и приобрели болезненный вид. Под воздействием порывов восточного ветра многие из них осыпались на землю золотым дождем. Все это производило удручающее впечатление на охотника и его людей. Однако сейчас они старались не думать об этом. Не думать, что долина Сарасвати доживает свои последние дни и стремительно угасает. Не думать об угрозе голодной смерти, приобретающей явственный лик. Сейчас все их мысли, все их помыслы сосредоточились на звере. Демоне, которого необходимо уничтожить.

Когда впереди показалась просека, зияющая черной землей, плотно укрытая пеплом и золой, Шанкар велел отряду остановиться.

— Что дальше? — взволнованно прошептал Балдев.

— Он где-то там, — тихо произнес охотник.

Воин проследил за его взглядом. Впереди виднелась широкая просека, а за ней — пожухшие джунгли, на опушке которых находились заросли дикого сахарного тростника. Его стебли полностью высохли и теперь походили на палки, воткнутые в землю в хаотичном беспорядке.

Именно там Шанкар наткнулся на истерзанные тела гонцов Нараяна. Охотник отчетливо помнил человеческие внутренности, разбросанные по кустарнику. И хотя жизнь в последнее время подкидывала ему картины и пострашнее, эта оставалась яркой и свежей в его памяти. Возможно потому, что она была одной из первых. Если не считать изувеченных останков зебу.

— Он там? — переспросил Балдев, нервно сжимая поводья коня.

— Да, — прошептал охотник, — за теми зарослями тростника.

— Откуда вы знаете?

Шанкар промолчал. Только плотнее сжал губы. Видение Девадата заканчивалось здесь. Все начиналось здесь. Он там. Он должен быть там. Охотник чувствовал это своим сердцем. Сердцем, на котором остался неизгладимый шрам.

Он обратил внимание на то, что не слышит пения птиц…

— Что дальше? — с тревогой спросил Балдев.

— Я пойду к нему, — медленно проговорил Шанкар, не сводя глаз с опушки леса, — вы же спешивайтесь и огибайте просеку слева через джунгли. Спрячьтесь там. Как только увидите его, бросайте копья. На меня внимания не обращайте.

— То есть не обращать? — непонимающе переспросил Балдев.

— Он будет насылать видения. Под их воздействием я могу творить все, что угодно. За меня не переживайте. Ваша главная задача — поразить демона копьями. Цельтесь ему в шею. Там чешуя не настолько плотная и оружие может пройти насквозь. Все ясно?

— Да, — пропыхтел Балдев, чувствуя возрастающую нервозность.

— Тогда за дело, — Шанкар спешился и поправил лук на плече, — не станем терять время.

Балдев жестом приказал отряду спешиться, и те мгновенно послушались. Вооруженные копьями воины стали бесшумно передвигаться в сторону джунглей. На их лицах застыло выражение страха. Но они прекрасно понимали, что нужно идти до конца. Балдев замыкал шествие. Охотник же, с мрачным и серьезным лицом, направился прямиком к зарослям дикого тростника. Когда Балдев достиг опушки леса и обернулся, чтобы взглянуть на Шанкара, тот уже достиг середины выжженной просеки.

***

Труха и пепел хрустели под сандалиями. Сильный восточный ветер заставлял колыхаться ветви деревьев, с которых осыпались желтые листья. Его горячее дыхание обжигало кожу. Однако Шанкар ничего не замечал. Взор охотника был прикован к зарослям дикого тростника, в которых скрывался зверь. Он не держал наготове свое копье. Бронзовый наконечник был устремлен в синее небо, на котором светило яркое солнце. Охотник прекрасно понимал, что оно ему не понадобится. Он просто не успеет им воспользоваться. Демон навеет на него свой морок.

Шанкар приближался к зарослям дикого тростника. Его воображение уже рисовало человеческие внутренности, развешенные на сухих стеблях. Он скосил взгляд на могучий сал, росший возле опушки. Полуобглоданный труп одного из гонцов Нараяна был все еще там. Пронзенный насквозь острой веткой. Его походный плащ хлопал на сильном ветру, подобно рвущемуся парусу.