Отшельник 2 (СИ) - Шкенёв Сергей Николаевич

Сзади тихонько ойкнула Софья, получив очередной воспитательный подзатыльник от старшего брата, и Бартош решился. Раз смерть пока откладывается, так почему бы не поверить в диво дивное и невидаль невиданную, в добрых татар, вдруг вознамерившихся оказать помощь беглецам и сиротам? Ведь есть же на белом свете место обыкновенному чуду?

А ведь оно случилось, это чудо — даже устать не успели, как добрались до татарского лагеря, расположившегося на берегу небольшой речки. Сотен пять самих воинов, и не менее сотни повозок. И ещё пёстрая и гомонящая толпа, занимающаяся нехитрыми делами походной жизни. Кто одёжку чинил, сидя в одном исподнем на поваленном дереве, кто кашу варил на костерке под нетерпеливыми покрикиваниями едоков с ложками наготове, кто обхаживал скотину, коей собралось немалое стадо голов в двести, где среди тощих коровёнок сновали наглые козы и глупые овцы. На табор возвращающейся с полоном орды это нисколько не походило.

В одном Карим обманул. Не стал он ни пир закатывать, ни на запретное угощение напрашиваться, а сдал Маментия с детишками с рук на руки пожилому воину вполне русского обличья в хорошей дощатой броне, но с чернильницей на поясе вместо сабли, и с толстой книгой в руках.

— Вот, Тихон, ещё троих нашли, — сказал татарин без всякого коверканья слов. — Прошу любить и жаловать.

— Добро, — кивнул поименованный Тихоном воин и, раскрыв свою книгу, внимательно посмотрел на вновь прибывших. — Сами понимаете, порядок быть должон! Без записи кормить не будут, а как запишу, так получите вот это, — на тонком кожаном шнурке закачалась небольшая медная пластина с выбитой непонятной цифирью. — Пока харчеваться станете из общего котла, а ежели в опчество какое войдёте, то на вашу долю старосте будут выдавать. В обчестве не сытнее, но вкуснее. Понятно говорю?

— Понятно, — кивнул Маментий, Пётр помалкивал, а Софью по малости лет вообще никто не спрашивал.

— Имя, иное прозвище, сословие? К чему склонность имеешь?

— Маментий сын Иванов прозванием Бартош, — и на всякий случай добавил. — Не сомневайся, мы не из беглых холопов.

— Я вижу, хотя оно и без надобности, — ухмыльнулся Тихон, давно заметивший и красные тонкой выделки сапожки на девочке, и проглядывающие сквозь прорехи в рогоже шёлковые лохмотья. — Если в войско пойдёшь, то могу записать служилым сословием. Гладишь, лет через десять личное дворянство получишь. Ты не думай, личный дворянин государя-кесаря куда как выше лыцарского звания, и вровень с баронами из немецких земель.

— Пойду в войско, — согласился Маментий. — А возьмут?

— Не мне решать, но при желании без государевой службы не останешься, особливо ежели беловодскую грамоту освоишь. А не в войско, так на городовую службу, вот как я, — Тихон сделал пометку в книге, и перевёл взгляд на Петра. — Теперь детишки…

Мальчишка выпалил единым духом, чтобы никто не успел остановить:

— Пётр Бартошевич, сын Маментиев. И сестра моя Софья, тоже Маментиевна.

Тихон хотел что-то спросить, а Бартош онемел и потерял дар речи, но окончательно вопрос разрешился жалобным голоском Софьи:

— Дяиньки, а Зофа будит скусна? Молоська? И касу будит скусна?

Маментий выдохнул, как перед прыжком в холодную воду, и кивнул:

— Да, мои это.

— Когда успел-то?

— Да дело-то оно нехитрое…

— Ну, раз так, — на протянутой ладони появились три пластинки на шнурках, но уже серебристые. — Пойдём, провожу. Для семейных служилых у нас особливое опчество.

— Молоська! — Софья поняла, что скоро её будут кормить, и радостно захлопала в ладоши. — И касу! А хьебуска?

Окончательно Маментий уверился в счастливом повороте судьбы только утром, когда увидел задёргавшегося в петле бывшего шляхтича Самыловича из луцкой шляхты герба Мицный Лёв, накануне с ножом в руке вознамерившегося отнять серёжки с крохотными кроваво-красными капельками у юной Софьи Маментиевны Бартошевич.

Вот, значит, она какая, эта жизнь по старине. Это жизнь по Правде!

Глава 2

Жизнь по старине она такая, она многих удивляет, а некоторых заставляет ужаснуться, ибо лишает власти и возможности возвыситься за счёт заслуг многочисленных славных предков. Как теперь жить, если худородные поперёд родовитых лезут, а ты им слова не сказать не моги, ибо чванство чужими деяниями есть грех великий, сравнимый с гордыней, тщеславием и содомией!

Кстати, именно последний пункт отвращал многих недовольных от попыток выражать своё недовольство от возвращения к старине, или от попыток открыто этому воспротивиться. Оно надо, так ославиться и получить анафему персонально от патриарха Евлогия?

Да, учреждение собственной волей новой Патриархии было вторым, что сделал государь-кесарь Иоанн Васильевич после подавления мятежа самозванца Шемяки и возвращения в Москву. В первую же очередь повелел обнародовать «Правду» Олега Вещего и Игоря Старого, дополненную Святославом и матушкой его пресветлой княгиней Ольгой. Документ этот доселе считался безвозвратно утерянным, но к превеликому счастью оказалось, что пропал поздний список, а доподлинная «Правда» с приложением руки и печатей всех вышеупомянутых сохранилась в Беловодье. Чудо господне, и никак иначе, ибо грамота сия по всем приметам нерукотворна.

И вот по той Правде отменялось всяческое деление Руси на уделы и прочие княжества, а главенство признаётся за единым человеком, пребывающем в достоинстве наравне с владыками Рима изначального. Княжеские же звания от Бога, но подчинены верховной власти и мирскому суду, имея разные достоинства по личным заслугам владетеля.

Так, например, переходящие на службу к государю-кесарю удельные князья именовались служилыми князьями военной или городовой службы, что приравнивалось к иноземным графам и контам. Их же дети по малости лет носили титул княжат-недорослей, и это считалось чуть выше заморских виконтов. Князья, не желающие служить и пребывающие в праздном безделии, назывались князьями-недорослями независимо от прожитых лет, их же дети — княжатами из милосердия, буде вооружённой рукой или острым разумов не заслужат собственного титулования.

Так же появились князья Божей Милостью, что чуть выше дюков и герцогов чужих земель. Они переименовались из владетелей изначальных княжеств, но из таковых остались только одни Тверские. Впрочем, преимуществ это не давало, и с недавних пор в Изборском пищальном полку осваивал сложное искусство огненного боя новик, Божье Милостью княжич Александр Тверской. Полного титула ему не досталось, так как его дядя, князь Борис Александрович, пропал без вести при замирении самозванца, но было твёрдо обещано рассмотрение вопроса после получения известий о гибели. Разумеется, достоверных известий с видоками из числа уважаемых людей.

Прочие же служилые чины военной и городовой службы делились… Но тут нужно сказать, что древняя Правда оказалась тяжела для понимания народом, и по повелению юного государя-кесаря его воспитательница боярыня Полина Дмитриевна Морозова сделала пояснения, назвав их на римский манер «Табель о чинах». И согласно Табели чины делились следующим образом: