Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры
Лилит горько усмехнулась. Она до сих пор чарует мужчин, даже такого черствого, простодушного. По одному виду можно узнать, что холост, любит пиво с мясом кабана, печёнка темна – через года три начнется подагра. Женщины его рода должны быть приземистыми, не толстые, но кряжистые, с горячими крепкими руками и пышными грудями. Жаль, этот бедняга до конца жизни будет видеть её во снах, может быть женится на одной или сразу двух, но тоска и вожделение к белому видению поселятся в его душе навсегда.
Белая женщина приподняла мужчину, внимательно рассматривая лицо:
– Ты вернешься в свой дом, пообедаешь и ляжешь спать. Когда проснешься, память о нашей встрече исчезнет.
– Да, моя любовь!
Она поцеловала Хесэ в лоб и вложила ему в руки полуметрового лосося, выброшенного взрывом на берег. Трегонадец послушно собрал скарб и, натужно пыхтя, поплелся в лес.
«Не забудет».
Проспавшись, бедняга увидит след от каменного поцелуя, мара вырвется из плена и… Остается надеяться, что этот мужичина черствее, чем кажется. Лилит разрывалась от противоречий. Ее давила вина за содеянные перед человеческим родом преступления и, в то же время, до безумства хотелось выпить жизнь этого существа. На губах осталась кровь от поцелуя. Помедлив, она набрала пригоршню ледяной воды и прополоскала рот.
Голод не утихал. Лилит потянула носом, уловила аромат свежего мяса.
Она бесшумно влезла на дерево и, легко перепрыгивая с ветки на ветку, направилась к манящему источнику. Она поднялась по косогору, лес редел, на снегу бурели замерзшие комья крови, кустарник примят, тянется опасной змеей вдавленный след.
На опушке валялись переломанные кости, тянулись уродливыми червями сизые кишки, от растерзанных остатков валил пар. Запах дурманил голову и Лилит позабыла о человеке. По лоскутьям шкуры и форме костей она узнала медведя – крупный, весом в шестьсот килограмм и в длину не меньше двух метров. Или этот зверь нарвался на шатуна, или…
Носящая руны ощутила потряхивание – смесь страха и азарта. Если зверь вытащил медведя из берлоги, убил и вытащил на эту алодь, как же он силен! Стоит потрапезничать его печенкой.
Ждать пришлось недолго. С громким хрустом широкий – в четыре обхвата – листвяк накренился и рухнул, подняв снежные облака. Начиналась буря: ветер насвистывал тоскливую песнь, льдяная крошка закружилась в бешеном танце, небо затянуло серой пеленой. Потемнело.
На поляну вылез зверь втрое крупнее поверженного медведя. Морда похожа на кунью, но на месте черного кожаного носа ютится твердый кабаний пятак. Лапы короткие, повернуты внутрь, при передвижении пузо трет обнаженную мерзлую землю. В плотной шкуре Лилит видела костяные иглы разной длины. Некоторые свисали со спины, царапали почву, другие коротки – не больше мизинца. Носящая руны жадно втянула воздух.
«В нем течет кровь медведя, кабана и дикобраза. А ещё… росомаха. Карху».
Животное учуяло чужака, заворчало и ощетинилось, став похожим на гигантского взъерепененного ежа.
Иманити поймала летящую иголку и легко спрыгнула с высокого кедра. Костяная пластинка в ее руке блеснула синевой и полетела в зверя. Карху даже не мигнул, глаза-бусинки сверлили белую женщину.
Она бросилась навстречу существу, молниеносно выбросив перед собой кулак. В глазах потемнело, руку нестерпимо заломило – от удара ее откинуло в ствол, сук прорвал бедро, а спина захрустела.
«Твердолобый зверек».
Лилит заставила себя приоткрыть глаза. Карху мотал мордой, из оскаленной пасти вырывалось недоуменное взвизгивание. Еще бы, удар у девицы посильнее, чем у съеденного только что медведя. Носящая Руны со стоном подняла голову, постаралась встать. Тяжелая звериная лапа раздробила голень, другая наступила на запястье. Её разбитое тело обнюхивал огромный темный пятак.
«Неужели вот так должна завершиться моя прогулка?»
Иманити из последних сил ударила тварь свободной – целой – рукой в область между ноздрями.
«Колумелла. Болевая точка, выключающая сознание».
Карху заревел, его черные глаза-бусинки стали лиловыми от злости. Существо оскалилось, обнажились длинные острые клыки – еще в медвежьей крови, из пасти пахнуло смрадом, от которого у Лилит закружило голову. Последним, что она увидела перед обмороком, был толстый бугристый язык.
Огромная, утыканная иглами тварь забралась на уступ. Еще несколько шагов и откроется вход в просторную пещеру, где барахтается шестеро детенышей. Каждый размером со взрослого оленя, кархушата сопят и чихают, грызутся еще неострыми, но уже длинными зубами, упираются задними лапками в гнездо из стволов и пихают друг друга. Родитель хотел принести им медведя, но заодно поймал и странного белого зверька – без жира и мяса, но очень сильного. Карху отряхнулся, сбрасывая налипшие снежные комья и сосульки.
Буря усиливалась, на землю обрушивались холодные водопады. В обидевшемся сером куполе что-то громыхнуло – половину неба осветила ломаная серебряная лента.
Черные лапы зверя подломились, завоняло паленым, тело принялось медленно оседать. Через двое суток от гигантской мощной туши осталась лишь шкура – вычищенная непрекращающимся ливнем. Внутри что-то двигалось. Пасть распахнулась и из нее, как из парадных дверей преисподней выползла Лилит. Падающая вода вокруг неё вскипала, создавая туманный ореол. Тело без изъяна, под белой кожей розовеют напитанные силой мышцы, по венам течет черная от мощи кровь, глаза, по-прежнему печальные, горят ярким оранжевым пламенем. Иманити пригладила отросшие фиолетовые волосы, откинула от лица прилипшую прядь и засмеялась:
– Это была отличная охота! Я стала не только Иширу – белой девой, но и матерью Карху! Время направить стопы детей к отцам. Пора бы позвать и других моих деток.
Звери, попрятавшиеся от страшной, непривычной погоды, в панике заметались в своих логовищах, услышав холодящий сердце и парализующий волю протяжный вопль.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 25. Андор
– И как это зелье действует?
Андор вертел в руках склянку с вязкой, как кисель, чёрной жидкостью. Чертоги вектира Хану полностью восстановили – мудрец получил в распоряжение башню, три комнаты под библиотеку и восемь камер в подземных казематах. Однорукий внимательно изучал свиток:
– От этой настойки вас скорее всего вырвет. Кишки будет резать и жечь, тело бросит в лихорадку. Придётся промыть желудок. Недельный паралич я обещаю. Так же, как и галлюцинации, приступы ярости, страха и безумия. Возможна временная слепота.
Царевич улыбнулся:
– Отлично. Я хочу выпить сей божественный нектар немедленно!
Вектир забрал у царевича яд, аккуратно обмакнул кончик соломинки и бросил в кубок. Подойдя к ларцу с травами, принялся наводить противоядие:
– Крепкое вино немного обезвредит отраву. Лекарство поможет снять боль и ломоту. Ваши слуги готовы?
– Можно ли быть готовым к смерти любимого правителя? Конечно, нет. Все ждут совета об адских доспехах и предстоящем походе на кеттин. Все готовятся обсуждать магию и миазмы подземелья. Надеюсь, случай покажет, на кого из них я могу действительно положиться. Только заверенный перстнем свиток говорит о том, что я отравлен по собственной воле. На случай, если тебя обвинят.
В двери ввалился раскрасневшийся Митян – запнувшись о высокий порог, толстяк распластался на камнях, тяжело дыша, поднялся на четвереньки, с трудом дополз до скамьи:
– Правитель, наш отряд на юго-западе схватился с разбойниками, двоих пленных – мага и чернокожего бойца – привезли к нам. Что прикажете делать?
Андор посуровел:
– Бросить в каменные мешки. Одежду выдать нашу. Все пожитки схоронить в цейхгаузе. Пленникам обеспечить достойный уход, допросом займусь сам.
– Слушаюсь! – Митян исчез во дворе.
– Ну что же, Хану, начнём. Что не убъёт – сделает сильнее.
Целитель обернулся и остолбенел. Андор держал склянку, из узенького горлышка в кубок с отравленным вином сорвалась крохотная черная капля. Царевич с улыбкой осушил посудину и, почти мгновенно, кожа посерела, белки глаз покрылись зеленью, а из горла вырвался хрип. Колени подломились, мужчина рухнул на пол, разбитый дерготой.
Вектир кинулся к дверям, истошно забил в рынду. В обитель вбежали Митян и Сайтахан. Без слов, лишь увидев Андора, они кинулись к бьющемуся в корчах телу, прижали к земле, схватили голову. Хану влил противоядие. Воины перетащили обмякшее тело на кровать.
– Царевич, царевич! – вектир обреченно склонил голову. – Что же ты наделал? Зачем?
Митян с жалостью и болью смотрел то на лекаря, то на лежащего без чувств, посеревшего Андора. Сайтахан выругался на своем языке и плюнул на пол:
– Будь проклята это логово со своими ядами и магией!
– Магией! – Хану на секунду застыл, затем вскочил, размахивая руками. – Митян, веди пленников! Быстрей! Сай, неси их вещи!
