Сергей Шведов - Старец Горы
– Крепкий, – усмехнулся граф. – И резвый.
– Но ведь ему нет еще и десяти, – удивился Ле Гуин.
– Что с того, – пожал плечами Танкред. – Я хочу, чтобы французские шевалье именно в этом мальчике видели своего вождя. Ни в Глебе де Руси, ни в Рожере Анжерском, а в благородном Гуго. У него ведь есть замок?
– Есть, – кивнул Ле Гуин. – Причем один из лучших в Северной Сирии. Вассалы его отца не пожалели денег для сына своего сюзерена.
– А мы с тобой пожалели, Ричард, – покачал головой Танкред. – Мы так и не воздали должное одному из самых прославленных вождей крестового похода, положившего жизнь во славу Христа. Тебе не стыдно, Ле Гуин?
– Нет, – честно признался Ричард.
– А мне стыдно, – криво усмехнулся Танкред. – Как называется замок, юного Гуго.
– Соболиный, кажется.
– Странное название. А что оно означает?
– Я слышал, что так русы называют зверька с ценным мехом.
– Хорошо, – согласился Танкред. – Барон Гуго де Сабаль – мне нравится. А тебе Ричард?
– Барону полагаются земли, – вздохнул Ле Гуин.
– Мы их возьмем у Ридвана Халебского и отдадим французским рыцарям. От имени барона де Сабаля, естественно. Таким образом они получат не только новые владения, но и нового сеньора, коего им следует защищать.
– Далеко смотришь, государь, – задумчиво покачал головой Ле Гуин.
– Я не знаю, сколько мне отпущено Богом, но все это время я посвящу одному – созданию могучего христианского королевства на этой земле. Сначала – Кападокия, потом – Киликия. Нам есть чем прирастать, Ричард, и я очень надеюсь, что моя цель станет твоей целью.
– В этом ты можешь не сомневаться, государь, – склонился в поклоне Ле Гуин.
– Если я стану королем, шевалье, то ты станешь графом Киликии, это я тебе обещаю. А теперь позови мне Санлиса.
Нельзя сказать, что для шевалье Ле Гуина замыслы благородного Танкреда были тайной за семью печатями. Но прежде граф никогда не говорил с ним столь откровенно. Ричард верой и правдой служивший благородному Боэмунду почувствовал легкое смущение. Конечно, Боэмунд, публично отказавшись от Антиохии, освободил его тем самым от вассальной присяги. Но ведь была еще и чисто человеческая привязанность. Если бы Боэмунд объявился в Антиохии сегодня, то Ричард не задумываясь встал бы на его сторону. Но никто не знает, что будет завтра. Замыслы Танкреда хоть и грандиозны, но выполнимы. В этом Ле Гуин нисколько не сомневался. Кападокия, разодранная на куски эмирами, враждующими как между собой, так и с сельджукским султаном, дразнила аппетиты крестоносцев своей предполагаемой слабостью. И если ударить по ней железным кулаком, то можно многого добиться. О Киликии и говорить нечего. Византия ныне не настолько сильна, чтобы удержать ее под рукой басилевса. В крайнем случае, нурманы договорятся с армянами такавора Татула, который спит и видит, как избавиться от имперской опеки. Конечно, придется многим поступиться в их пользу, но если Татул признает себя вассалом короля Танкреда, то это очень многое может изменить в раскладе, сложившемся на Востоке.
– Что-нибудь серьезное? – спросил Ричард у Санлиса, выходящего из покоев графа.
– Очередная любовная интрижка, – ехидно улыбнулся Ги. – Благородный Танкред слишком уж любит женщин, это, пожалуй, его единственный недостаток.
– Дерзай, шевалье, – махнул рукой Ле Гуин. – В этом деле я тебе не помощник.
Армия Ридвана была разбита нурманами под городом аль-Атаребом. Сам эмир успел укрыться за стенами Халеба, но его земли были ограблены подчистую. Рачительные нурманы не побрезговали новым урожаем и пересыпали его в свои закрома. А еще через несколько дней аль-Атареб, оставленный Ридваном без поддержки, был взят крестоносцами штурмом. Эмир Халебский попытался заручиться поддержкой правителей Дамаска и Хомса, но, увы, почтенный Тугтекин сам с трудом отбивался от короля Иерусалимского, а правитель Хомса и вовсе погиб в стычке с провансальцами. Просить помощи у Багдада было уже поздно, нурманы подступили к стенам Халеба, и Ридвану ничего другого не оставалось, как вступить с ними в переговоры. Почтенный Андроник, даис Сирии, делал все от него зависящее, чтобы не допустить заключения мирного договора между эмиром Халебским и Танкредом. Саббах наблюдал за стараниями даиса с большим интересом. Он с самого начала разгадал замысел бывшего портного, который, надо признать, не отличался особой глубиной. Любая задержка нурманов под стенами Халеба, играла на руку дуксу Монастре, командовавшему византийскими войсками в Киликии. Именно поэтому Андроник готов был принести в жертву тысячи правоверных мусульман, которым предстояло либо погибнуть под мечами озверевших крестоносцев, либо умереть с голода во время осады. В Халебе уже сейчас испытывали трудности с продовольствием, поскольку прошлогодний урожай съели, а новый прибрали к рукам нурманы.
– Танкред потребовал у Ридвана 20000 денариев и 10 лучших скакунов-производителей, чистейших кровей, – надрывался Андроник. – Это же уму непостижимо.
Саббах готов был согласиться с Андроником в том, что требования Танкреда чрезмерны, но нурман, судя по всему, преследовал сразу две цели. Во-первых, лишал Ридвана средств для организации сопротивления в будущем, а во-вторых, получал деньги для похода в Киликию. Конечно, ни то, ни другое не могло устроить Андроника, ставившего интересы басилевса выше интересов мусульман. Во всяком случае, Саббах заподозрил его именно в этом и собирался доложить о своих сомнениях почтенному Бузург-Умиду. Даис Сирии полез было со своими советами к Ридвану, но, получил быстрый и решительный отпор. Судя по всему, эмир Халеба очень хорошо понимал, с кем он имеет дело в лице Андроника. Однако армянин гнева Ридвана не испугался и стал искать поддержки у сына эмира почтенного Хусейна. Хусейну уже исполнилось двадцать лет, но отец не допускал его к власти и не поручал ему сколько-нибудь серьезных дел. И, по мнению Саббаха, правильно делал. Хусейн был фанатиком веры, люто ненавидевшим христиан. Кроме того, он отличался крайней жестокостью, граничащей с безумием. Его слабостью или болезнью воспользовались беки, недовольные Ридваном. Это они совершали набеги на приграничные села и тем самым спровоцировали войну Халебского эмирата с графством Антиохийским. Ридван уже вернул Танкреду армян, захваченных во время этих разбойничьих походов, но, к сожалению, дел своих этим широким жестом не поправил.
– Тебе следовало бы послушать совета Бузург-Умида и попытаться выкупить у эмира Сукмана Болдуина де Бурка и Жослена де Куртене, – равнодушно отозвался на горячую речь даиса Сирии Саббах.
– А я, по-твоему, не пытался! – возмутился Андроник. – Но этот безумец заломил такую цену, что у меня волосы на голове встали дыбом. Нет, почтенный Саббах, если мы не остановим крестоносцев здесь, у стен Халеба, то они двинуться в Кападокию, а возможно еще дальше, на Багдад.
– Ты преувеличиваешь, даис, – лениво протянул Саббах. – Целью Танкреда является Киликия, во всяком случае, на первых порах. Так что у Багдада будет время, чтобы приготовиться к вторжению.
– Иными словами, ты не собираешься мне помогать бек? – зло ощерился Андроник в сторону Саббаха, раскинувшегося на подушках. Бывший правитель города Триполи пил щербет и закусывал его виноградом. Перед ним на серебряном блюде лежали горы фруктов, которые ему еще предстояло съесть. Саббах старательно делал вид, что ублажение собственного желудка является его главной заботой на сегодняшний день. Он с удовольствием разделил бы свой скромный завтрак с почтенным Андроником, но у даиса от проблем, свалившихся на его голову, окончательно пропал аппетит.
– Мятеж в осажденном городе – это безумие, дорогой друг, – покачал головой бек. – Ты уподобляешься Хусейну ибн Ридвану, обделенному Аллахом.
– Допустим, Хусейн сумасшедший – и что с того?
– Ничего, – пожал плечами Саббах. – Просто я уже потерял все, что имел, даис, и мне не хотелось лишиться последнего, что у меня осталось – головы.
– Сколько ты хочешь? – прямо спросил Андроник.
– Две тысячи динаров, – криво усмехнулся бывший кади. – Заметь, это в десять раз меньше того, что требует у Ридвана жадный нурман.
– Ты сошел с ума, Саббах, – взъярился даис. – Откуда у меня такие деньги?!
– От протовестиария Михаила, почтенный Андроник, – напомнил ему наблюдательный бек. – Византийцы готовы заплатить любые деньги, только бы не допустить вторжения крестоносцев в Киликию.
– Ты умнее, чем я думал, – грустно констатировал бывший портной.
– Людям свойственно ошибаться на счет своих знакомых, дорогой Андроник, и ты в этом ряду не исключение.
– Хорошо, ты получишь свою тысячу динаров, – зло процедил даис.
– А почему не две? – удивился Саббах.
– По-твоему, я должен работать даром, – огрызнулся Андроник.
– Я согласен, – махнул рукой бек. – Чего не сделаешь ради старого друга.
